С наступлением сильных холодов по деревням начали рыскать немецкие солдаты в сопровождении полицейских. Они врывались в дома, отбирали у населения теплые вещи, валенки, полушубки, шерстяные фуфайки. Тех, кто оказывал грабителям сопротивление, убивали на месте. На население была возложена повинность по сдаче теплых вещей для нужд германской армии. По этому поводу появилось немало распоряжений властей. Бургомистр Россонского района Калининской области 9 января 1942 года требовал: «Несмотря на то что добровольная сдача уже проведена… каждое хозяйство должно сдать теплую мужскую шубу (можно и женскую), одну пару валенок, одну пару носков, одну пару перчаток… Против медлительных сдатчиков должны быть приняты беспощадные меры…» Морозы начисто уничтожили хваленую «немецкую культуру». По рассказам людей, переживших оккупацию, немецкие солдаты, останавливавшиеся на постой в домах, для отправления естественных надобностей на улицу из домов не выходили, а, накинув шинель, оправлялись в сенях. Или же, вылив воду из ведер, предназначенных для питьевой воды, садились на них справлять нужду прямо в комнате, на виду у хозяев.
Примерно с декабря 1941 года на всех работавших были заведены карточки, по которым выплачивались небольшие суммы денег в рублях или оккупационных марках. Однако все было неимоверно дорого: пуд муки стоил у спекулянтов 600 немецких марок, или 6000 рублей; ведро картошки 100 марок; десять яиц 700 марок; литр молока 30 марок; пачка сахарина 100 марок. Мясом не торговали вообще, даже спекулянты. Дороже всего стоила соль. Ее можно было раздобыть лишь у немцев в обмен на мясо, сало, масло, яйца или за очень большие деньги: до 1000 рублей за один стакан. Ценные вещи скупались у населения немецкими солдатами за стакан соли, пакетик сахарина, пачку сигарет, кусок мыла и затем отправлялись ими в Германию.
Если жители деревень, имевшие свои хозяйства, кое-как сводили концы с концами, то в Себеже и Идрице наступило голодное время. Вместе с голодом к населению пришел и страх. Люди боялись не пережить зиму. По деревням с опухшими от голода детьми ходили цыганки, выпрашивая милостыню. Волна за волной шли беженцы из-под Ленинграда, менявшие у населения продукты на свои пожитки, уложенные на детские саночки. Они, как правило, не торговались. В деревнях беженцев принимали охотно, расспрашивали новости о Ленинграде, старались чем-нибудь накормить. Весь февраль 1942 года, особенно во второй его половине, было очень снежно. Старосты и полицейские каждый день выгоняли всех, кто мог держать лопату, на расчистку дорог.
С началом зимы были изданы приказы комендантов поселка Идрица и города Себеж, которые обязывали всех окруженцев, скрывавшихся у населения, явиться в комендатуры за получением свидетельства на право жительства. В приказах окруженцы предупреждались о том, что тот, кто не явится в комендатуру и будет обнаружен без такого документа, должен быть расстрелян или повешен. При этом полицейские, которые знали всех, кто поселился в их волостях, начали проводить откровенную вербовку окруженцев в полицию. Эти люди были поставлены оккупантами в безвыходное положение. Часть наименее стойких согласилась пойти на службу. Другие же, несмотря на холода, ушли в лес жить в землянках, так как уже знали, что те, кто явился в комендатуру за получением свидетельства на право жительства и не согласился сотрудничать или служить в полиции, были отправлены в концлагеря или расстреляны. А так как в лесу зимой прокормиться было невозможно, то участились случаи нападения на отдельные немецкие машины, солдат и обозы. То есть невольно своим приказом оккупанты способствовали росту партизанского движения. Группы окруженцев объединялись в более крупные отряды и начали осуществлять диверсии.
С приходом оккупантов еврейское население Себежа комендантом города было обложено данью. Ежемесячно за право жить и торговать представитель еврейской общины приносил ему оговоренную мзду. Поборы осуществлялись в течение нескольких месяцев. Об этом факте стало известно вышестоящему руководству. Комендант города был отстранен от должности и направлен на Восточный фронт. Новый комендант отдал распоряжение семьи евреев общим числом около 50 человек согнать в дом на улице Советской, что было исполнено без промедления немецкими солдатами. Оккупанты всячески старались их унизить. Один из документов, хранящийся в Себежском краеведческом музее, свидетельствует: «В городе Себеже возят воду на евреях, запрягая их в бочку-водовозку по четыре человека, а пятого сажают на бочку, чтобы управлять ими…» В один из зимних дней 1942 года немецкие солдаты из дома на улице Советской погнали евреев на улицу Нижнюю, а с Нижней на лед Себежского озера, в сторону ветеринарной лечебницы, находившейся на противоположном берегу на возвышенности. Возле ветлечебницы уже были заранее отрыты две большие ямы. Возле одной из ям обреченных остановили, заставили раздеться догола и расстреляли. В это время поодаль стояли другие пригнанные сюда евреи из других мест. Их расстреляли тоже.
Местом для расстрелов патриотов оккупантами была избрана деревня Мидино. Там немцы и полицейские расстреляли и заживо сожгли сотни людей. После проведения ряда репрессий и публичных казней патриотов и коммунистов страх парализовал население. На улицах и дорогах не было видно ни людей, ни крестьянских повозок. Раздавался лишь хохот немецких солдат.
Чтобы парализовать волю людей к сопротивлению, убедить их в том, что всяческая борьба против армии вермахта обречена на неминуемое поражение, немцы развернули массированную идеологическую обработку населения. В одной из директив командования группы армий «Север» говорилось: «Русское население, в особенности деревенские жители, должны просвещаться новым словом». В городе Себеж и поселке Идрица имелись специальные подразделения пропаганды.
На заборах и стенах домов, специально изготовленных щитах расклеивались ярко раскрашенные плакаты, воззвания, обращения, иллюстрированные листовки, карикатуры. Через киоски распространялись открытки, журналы и бесплатная газета, издававшаяся в городе Рига на русском языке. По формату, шрифту, краске и заголовку она в точности копировала «Правду». Немцами издавались газета «За Родину», журналы «Новая жизнь», «Новый путь», «Боевой путь», «Сигнал» и другие. В них печатались письма жителей с благодарностями оккупантам, статьи и обращения комендантов, бургомистров, начальников управ и других представителей власти. Газеты в деревни привозили и разносили по домам старосты. Первая и вторая страницы газет посвящались победным сводкам с фронтов, третья и четвертая заполнялись антисоветскими материалами с пропагандой «нового порядка» и «западного образа жизни». Советская власть изображалась как сплошной ад. Материалы «лагерных воспоминаний» «жертв сталинских репрессий» занимали значительную часть этих изданий. Была заведена специальная рубрика «В застенках НКВД».
На центральных площадях и видных местах во всех населенных пунктах появились плакаты «Да здравствует наш освободитель Адольф Гитлер!» с его портретами в различных ракурсах. Большое значение оккупанты придавали радиовещанию. После захвата части СССР Гитлер учил своих генералов: «Господа, не вздумайте в оккупированных районах организовывать какие-либо передачи по радио на политические темы. В каждой деревне на площади нужно поставить столб с громкоговорителем, чтобы сообщать новости и развлекать слушателей. Да, развлекать и отвлекать от попыток обретения политических, научных и вообще каких-либо знаний. По радио должно передаваться как можно больше простой, ритмичной и веселой музыки. Она бодрит и повышает трудоспособность». Репродукторы, установленные оккупантами в Себеже, Идрице и больших деревнях, шесть раз в день на русском языке передавали «последние и фронтовые известия», сводки из штаб-квартиры фюрера, проча Красной армии погибель, а армии вермахта победу. После них читались статьи из фашистских газет, три-четыре раза в день в эфире звучали радиоконцерты и записи граммофонных пластинок. В музыкальный репертуар включались наряду с немецкими и русские народные песни. В октябре 1941 года немцы объявили по радио о полном разгроме Красной армии, взятии Москвы и Ленинграда. Людям, не имеющим достоверной информации о том, как в действительности обстоят дела на фронте, было невыносимо жутко и больно это слышать. И как бы в издевку, в 20.00, перед наступлением комендантского часа, радио заканчивало передачи песней: «Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…»
В августе 1941 года по инициативе митрополита Литовского и Виленского, патриаршего экзарха Латвии и Эстонии Сергия (Воскресенского) и с согласия оккупационных властей в городе Псков была создана Православная миссия, которая руководила всей деятельностью православных церковных общин. Хотя большинство церквей в Идрицком и Себежском районах оккупанты превратили в узлы обороны гарнизонов, расположив в них наблюдательные пункты, огневые точки, склады и казармы для солдат, в средствах массовой информации был поднят большой шум «о свободе религий». В Риге «Православной миссией в освобожденных областях России» начала издаваться газета на русском языке «Православный христианин».
Не скупились оккупанты и на устную агитацию, которая по целям и содержанию не отличалась от печатной пропаганды. Политическую работу среди населения организовывали и вели «отделы культуры» и «уголки просвещения» районных управ. По деревням начали ездить пропагандисты в сопровождении переводчиков и солдат охраны, которые восхваляли Гитлера и немецкую армию на деревенских сходах. Там зачитывались приказы, распоряжения и объявления властей: о ходе сбора госпоставок, вылавливании советских активистов, коммунистов, подпольщиков и партизан. Офицеры-агитаторы призывали делить колхозное имущество между теми семьями, в которых никто не служит в Красной армии и НКВД, строить единоличные хозяйства по типу «цивилизованного Запада». Агитаторы обещали награды за выдачу коммунистов, а за неподчинение приказам и распоряжениям немецкого командования угрожали расстрелом. Свои выступления немцы всегда заканчивали хвастливыми и чаще всего лживыми сообщениями об очередных победах германского оружия. В центре населенных пунктов, в которых стояли гарнизоны, на специальных щитах вывешивались географические карты с обозначением линии фронта. Возле них подобранные оккупантами «комментаторы» из числа местного населения рассказывали о победах германского оружия и поражениях советских войск. В пропагандистских целях в Себеже и Идрице были открыты кинотеатры, где демонстрировались фильмы и немецкая хроника. Иногда проводились театрально-зрелищные мероприятия и концерты самодеятельности. Оккупанты поощряли картежную игру и вечеринки. Немецкое командование было против общения своих солдат и офицеров с населением. Солдаты предупреждались о том, что ухаживание за русской девушкой наказуемо отправкой на фронт.