вает Нийкой. — Еще будем тягаться или хватит? Давай еще раз поспорим: вон дерево сваленное лежит. Ты его за верхушку неси, а я за комель. Кто скорее устанет?» Леший схватил дерево за вершину и потащил. А Нийкой сидит на комле, трубочку покуривает. Дерево длинное, толстое. Леший весь в мыле уже, что конь, который без остановки отсюда до Олонца пробежал… Как только леший останавливался, то Нийкой сразу же соскакивал на землю и хватался за комель, будто он тоже тащит. В конце концов леший взмолился: «Хватит, ты сильней! Пойдем ко мне домой, гостем будешь». Пошли. Нийкоя накормили, напоили, спать уложили. А он не спит, слушает, что лешие промеж себя говорят… Да, забыл. Там этих леших была целая семья — старик отец и три брата. Отец так сказал: «Нам от этого охотника жизни в лесу не будет. Раз мы проспорили, то уходить нужно. Если хотим остаться, то нужно убить его. Он спит в сарае. Вы ночью над тем местом, где он спит, разберите солому на крыше да в дыру камень-валун побольше сбросьте. Охотника, как муху, камень раздавит». Нинкой услышал эти слова и пошел в сарай. Сам лег в другом конце, а вместо себя свою одежду положил. Свернул, скатал— словно человек лежит!.. Ночью братья-лешие солому разобрали на крыше, камень сбросили. Посмотрели — прямо на одежду камень упал. «Нет больше охотника!» — закричали они и пошли в избу спать… А утром Нийкой вытащил из-под камня одежду, оделся и заходит в избу. Лешие сидят за столом. Как увидели охотника, у них ложки из рук выпали. «Как спал, гостьюшка?»— спрашивает старик леший. «Хорошо. — отвечает Нийкой, — только вроде комар укусил меня вот сюда» в шею…» И за еду принялся. День прошел, вечером Нийкой притворился, будто спать пошел в сарай, а сам к дверям вернулся послушать: что же теперь лешие придумают? Ну. раз камнем его не пришибли, решил старик его огнем извести — спалить ночью сарай. Тогда Нийкой сделал из соломы чучело и в сарай вместо себя положил — будто человек снят, А сам пошел в амбар ночевать. Ночью, конечно, сарай сгорел… Утром Нийкой вышел из амбара — и в избу. Как лешне его увидели, так всё бросили и убежали из леса неизвестно куда. С тех пор Нийкой охотится спокойно и все лешие его боятся, не трогают, не пристают…
— А кому же дом леших остался? Амбар и все добро? — спросил кто-то из слушателей.
— Нийкою, конечно, кому же, — усмехнулся Матти.
— Куда же он их дел?
— А куда у бедняка все девается? Братья Тай по за долга отобрали! — Матти весело оглядел стоящих вокруг лесорубов. — Однако случай этот, слышишь, Кумоха, тебе пригодится. Охотник-то над лешим не силой взял, а смекалкой. Понял?
— Ты мне эту сказочку уж раз десять сказывал. — рассмеялся Кумоха.
Вернулись из леса братья Тайпо, Ийвана и Нийкой.
Подходящие сосны были найдены шагах в ста от поляны, гигантские деревья, совершенно одинаковые в обхвате и по высоте — как два близнеца.
Чтобы увидеть их вершины, приходилось головы задирать, а шапки придерживать, чтобы не свалились на землю.
Сийла оглядел сосны, подошел к правой. Толкнул ее плечом, словно задирая. Дерево не шелохнулось.
— Крепко стоит, — удовлетворенно сказал Сийла. — Только долго ли ей осталось стоять-то?
Кумоха подошел к своей сосне, держа в каждой руке по топору.
— Пора бы уже выбрать, какой лучше, — сказал младший Тайпо. — Или без отцовской подсказки не знаешь?
— Мне оба по руке, — улыбнулся Кумоха. — Я левша. Потому и обеими руками рублю.
— В два топора? — удивился Сийла.
— Он всегда так, — подтвердил Ийвана. — С малолетства. Я уж его и не переучивал.
— Значит, против меня два лесоруба! — невесело усмехнулся Сийла. — Ну догоняй, Кумоха!
И он с силой ударил топором по стволу сосны.
Кумоха не торопился. Он рассматривал желтоватые чешуйки засохшей смолы, даже потрогал пальцами едкие, упругие и пахучие сосновые слезы.
Потом ударил с одной руки, с другой. Еще и еще раз…
Обнажились тугие, как связки мускулов, ткани дерева. Они, словно сплетенные в один громадный канат веревки, уходили вверх.
Кумоха вспомнил, как учили его отец и старые лесорубы валить такие сосны: ведь к каждому дереву нужен свой подход.
Рядом ухал топор Сийлы. Кузнец вгрызался в дерево неутомимо, вкладывая в удары всю свою силу. В холодном воздухе каждый вздох Сийлы рождал облако пара.
«Видно, отвык он от лесорубных дел, — подумал Кумоха с сочувствием. — Такое дерево не силой, не напором брать следует».
Кумоха снова нанес по стволу десяток легких, почти неслышных из-за пыхтения Сийлы ударов по сосне. И сосна, словно поняв, что ее ждет, затрепетала. Сверху упали две шишки.
Кузнец вгрызался в дерево неутомимо, вкладывая в удары всю свою силу.
— Я ее сейчас положу вон на тот кустик, — сказал Кумоха зрителям, — чтобы никого не зацепило!
Сийла задышал чаще, заработал топором еще скорее. Облако пара теперь уже почти скрывало его от зрителей. Сийла уже добрался до середины ствола, но сосна еще стояла крепко.
Старший Тайпо, богатый хозяин, встал на ствол старого, давно упавшего дерева. Трубка его дымилась. Борода двигалась в такт удара Сийлы: вверх — вниз, вверх — вниз.
Кумоха наконец начал работать в полную силу — его руки замелькали так быстро, что слились в сплошную полосу. Нельзя было даже разобрать, сколько топоров рубят — один, два или три. Удары были неслышны — они так быстро следовали друг за другом, что сливались в сплошной гул.
Сосна упала точно на кустик, о котором говорил Кумоха. Ее вершина достала почти до той березы с развилкой, в которую утром, во время первого состязания, вставляли горшки.
Кумоха не успел пот вытереть с лица, как рухнула и сосна Сийлы.
— Таким хозяйка и щепы не лущит! — отбросив топор в сторону, сердито сказал Сийла. — Ах, где мой топор! Кто же знал, что кузнецу на базаре топор надобен будет!
Братья Тайпо мрачно смотрели на то, как обнимались друзья, как хлопали они Кумоху по плечам, спине, даже по голове.
— Хорошо, что шапка новая, — говорил Кумоха, — а то бы разбили голову, черти!
Юсси тоже был чему-то рад и прыгал через пни с криком:
— А я его еще раз! А я его еще!
— Это любой лесоруб может сделать! — сказал наконец младший брат Тайпо. — Победа победе рознь. Велика важность— сосну срубить! А вот пень из земли вытащить не всякому под силу…
Про то, как корчуют пни и как дымит трубка без табака
— Скорее моя трубка без табака задымит, чем Сийла даст себя в третий раз победить! — важно заявил богач Тайпо.
— Корчевать можно эти самые пни, от сосен, — предложил старый Ийвана.
Матти, Мокки и Нийкой скромно стояли неподалеку от младшего Тайпо, и он даже чувствовал на себе их взгляды.
— Ну что вам? — спросил он, подойдя.
— Будем еще раз спорить или ты испугался, хозяин? — спросил Матти.
— Я? Испугался? — У Тайпо глаза стали краснеть, как у быка, который вот-вот бросится вперед. — Да я вас, голодранцев, обдеру как липку! При корчевке пней чудес не бывает? Тут ваш Кумоха в лужу сядет! Спорим на все вапгн долги! Если Сийла верх берет, вы мне будете должны вдвое. Если Кумоха — мы в расчете, квиты! Вы мне ничего — и я вам ничего! Ударили?
— Ударим! — как всегда, первым согласился Матти.
— А чего нам бояться? — удивился Нийкой. — Кумоха вытащит этот пень, как зуб из вареной бараньей головы.
Мокки опять намотал бороду на кулак, завздыхал:
— Ох, от добра добра не ищут… Уж сколько выиграли— пора бы остановиться.
— Боишься? — прищурился Тайпо. — Может, вместе со мной будешь — за Сийлу? Давай вдвоем с тобой против них держать, а?
— Нет уж, хозяин, прошу прощения, но я буду по старинке, с друзьями, — сказал Мокки.
— Вам же хуже! — махнул рукой Тайпо и пошел к своим.
— Ну хоть пень-то ты вытащишь? — допрашивал богач мрачного Сийлу.
— Уж сколько позора на себя взяли! — вздохнул подошедший Тайпо-младший.
— Кто ж знал этого Кумоху, — развел руками Сийла. — Я-то его в первый раз вижу. А у тебя он даже работником был.
— Что ж, по-твоему, я каждого нищего знать должен? — рассердился Тайпо-старшнй, обиженно засопев трубкой. — Работник, он и есть работник, его место на сеновале. Дрова приготовь, поле вспаши, сарай построй, урожай убери…
— Э-э, Тайпо, кому говоришь? — громко захохотал Сийла. — Теперь-то я вспомнил про твоего Кумоху! Это ведь он тебя здорово проучил! Хотя ты, конечно, на продаже медведя заработал кое-что.
— Может, ты Кумоху боишься? — спросил Тайпо-младшвй.
— Мне-то чего его бояться? Я — кузнец, он — лесоруб. Мы друг другу не помеха. А вот если б он торговцем стал, то тебе бы было чего бояться! Как он с овца ми-то вчера тебя провел, купчина?!
— Пойдем! — мрачно проговорил Тайпо-старший. — Смотри, Сийла, не одолеешь Кумоху — пеняй на себя.
Соперники встали у пней.
— Каждый из вас может помогать себе чем хочет — веревками, лопатами, бревнами, топорами, — сказал Тайно-старший.
— Пусть хоть сам бог помогает, только чтоб его рядом с тобой, Кумоха, видно не было! — крикнул Матти.
— Отойдите все дальше, еще дальше! Не помогайте им, пусть каждый сам делает все, что положено при корчевке! — приказал Тайпо-старший.
На лес уже опустились холодные осенние сумерки. Лесорубы запалили маленькие костерки. Среди темных елей и желтых сосен, окружающих полянку, стволы молоденьких березок казались струйками дыма.
Сийла начал орудовать лопатой — подкапывать пень, чтобы обнажить корни и потом подрубить их.
Кумоха, который еще днем попросил рыбаков принести несколько мотков самых крепких веревок, принялся за загадочное дело: начал накидывать петли на вершины ближайших берез.
Заарканив три дерева, Кумоха тоже взялся за лопату.
Сийла закончил окопку пня и схватил топор. Щепки полетели от корней. Рубаха кузнеца дымилась. Пот струился до бороде.
Кумоха еще только окопал свой пень, а Сийла уже под-., рубил по меньшей мере три корня.
Братья Тайпо повеселели. Все больше зрителей толпилось возле Сийды.