Но в себя, майор Пшеничный пришел позже, в медпункте у "спецвертухая" Калмыкова. Подполковник сидел напротив, ухмылялся и демонстрировал свежий бинт, перемотанный вокруг головы. Пахло какими то лекарствами, еловыми лапами, нашатырем и почему то лимоном.
– Живучий ты, майор! На Кавказе – выжил, в Крыму‑ выжил, здесь – в Хабаровске выжил…Вот по тебе из танка шмаляли – и ничего. Легкая контузия..
Артем внимательно ощупал себя. Вроде все целое. Только голова опять трещит…
– Бл. ть. С танками что, прорвались?
– Да не. Не успели. Твои пластуны – молодцы, вот что значит школа! Мастерство не пропьёшь! Ты же по одному взводу с каждой сотни в резерв выделил? Вот они китаёз из "Агленей"[161] перещелкали. Оставшийся танк – уже мои, из СПГ‑9[162] приголубили. Вон сука, в версте отсюда догорает..
Пшеничный помотал головой …
– Откуда у вас СПГ?
– Хе‑хе…Эх‑ Пшеничный, Пшеничный…Ты не забывай, что я до того как в спецназ "Грифон" попасть, обе чеченские компании прошел. Так что – знали куда едем. У меня в отряде, сверх штата и СПГ и "зушки" и шесть "Уралов" бронированных. На всякий случай. Да и у косых, кое – чем прибарохлились.
– Что в городе?
– Да ничего. Добивают потихоньку. Там сейчас Никишин распоряжается, толковый мужик, даром что из "махры".
Артем, сплюнул на земляной пол санитарного блиндажа. Его здорово мутило..
– Да, слушай новость хорошую, майор. По радио передали – что наши моряки, в Северной Атлантике, америкосам‑ навтыкали. Хорошо навтыкали, по самые помидоры. Говорят, даже пару авианосцев утопили. Значит – конвоев в Европу больше не будет. А уж Волобуев, будь спок, этим воспользуется, для рывка к Ла‑Маншу.
– Да нам то что, подполковник?!
– А…Аполитично рассуждаешь, Пшеничный. Калмыков, искусно изобразил возмущенного товарища Саахова из "Кавказской пленницы". Артем даже хихикнул.
– Раз в Европе, можно сказать – полная виктория, то все резервы сюда гнать будут. Делай правильные выводы, непробиваемый пластун..
– Вас понял. Я выйду подышать, а то чего – то башка болит…
– Ты у меня вчера целую пластинку пенталгина брал. Не думаю, что все сожрал…По карманам посмотри..
Пока лазил по собственным карманам, Артем задал Калмыкову давно мучивший его вопрос..
– Слушай, а чего я на твоем медпункте? А не на своем или бригадном..??
Калмыков, перестал улыбаться, посерел лицом и неохотно сказал.
– Там мест нет, майор…Потери тяжелые, все забито, сейчас вертолетам хотят дальше в тыл вывозить. Говорю же – везучий ты, Пшеничный…Не всем так везет.
Москва. 17 августа
Харон открыл глаза, когда шасси "Чебурашки" – Ан‑72, коснулись бетонных плит авиабазы. Вот он и дома. Черт возьми, он до сих пор не верил, что выпутался из той паучьей сети, куда угодил по собственной глупости. Как баран полез за свежей травкой и не увидел яму…
К его удивлению, на ВПП его никто не встречал. Оркестра, понятное дело Харон не ждал, ожидал "группу товарищей" в штатском или форме. Вместо этого, у края бетонной полосы стоял одинокий внедорожник "Хонда Пилот".
– Вас ждут там… Неразговорчивый прапорщик – техник, ткнул пальцем в сторону джипа. За весь полет, никто из экипажа транспортника, не обмолвился с Хароном ни единственным словом. Понимали, что не простого пассажира в столицу везут. Простому‑ личный борт командующего ВВС Западного направления, не положен.
Харон‑ спустился на остывающий от дневной жары, бетон и неторопливо зашагал в направлении стоящей автомашины. Когда до "пилота" оставалось метра три, боковое окно со стороны водителя‑ отъехало вниз и тихий голос сказал.
– Здравствуй, бродяга. Располагайся на переднем сиденье.
За рулем сидел никто иной, как Виктор Локтионов. Руководитель управления специальных операций Службы национальной Безопасности. Харон, не раз и не два, соприкасался с ним по совместной работе.
– Здравствуй, Весельчак. Сказал Харон садясь рядом. Локтионов добродушно улыбнулся и начал на педаль газа. Но в его круглых, синих глазах, Харон явственно видел полярный холод. Словно сама смерть, окатила его ледяным дыханием.
Прозвище Весельчак, Лактионов получил из‑за своего сходства с персонажем мультфильма "Тайна третьей планеты". Это был обаятельный толстячок, с отличным чувством юмора и постоянной болтовней. Не знающий Весельчака человек – определил бы его как душу любой компании, работающего где ни будь, менеджером среднего звена. Знающие люди, а таких были единицы, всегда поражались как за маской добродушного и мягкого в общении человека, может скрываться хладнокровный и расчетливый ас – грязных, тайных операций. Настоящая машина убийств и террора, не знающая сбоев и промахов.
– Рассказывай, как тебе в голову идея пришла на "Цессне" через линию фронта лететь?
– А что, были варианты?
Вариантов у Харона действительно‑ не было. После того, как дома у той персидской сучки, их накрыли какие то непонятные коммандос, из всей спецгруппы – выжил только Харон. Не просто выжил но и прихватил с собой запись допроса фрау Зейны Хенкель. Где персидская эмигрантка, что‑то болтала про могущественный тайный орден..
Харон не принял бы это всерьез, посчитал бредом, если бы не последующие события. Не прошло и пятнадцати минут с момента их проникновения на виллу герра Хенкеля, как наружное наблюдение засекло несколько групп физически развитых субъектов, грамотно блокирующих виллу в фешенебельном районе Берлина. Изначально Харон думал, что это агенты контрразведки, но потом, когда увидел интегрированные глушители на автоматах HK‑5, понял – что ошибался. Никто не собирался ловить "руссиш шпион". Их пришли – убивать. Контрразведка, так себя не ведет. Для них‑ захватить вражеского диверсанта живьем, первейшая задача. Эти же – сразу стали мочить, бить на поражение.
Харону удалось выжить. Снова обмануть смерть, вырвавшись из западни, бросится в путаницу берлинских улиц, скрываясь от преследования. Информация, записанная на камеру, теперь напоминала ядерную бомбу, готовую взорваться в любой момент.
– Молодец. Молодчина – Харон…Кивнул головой Весельчак выслушав первую часть рассказа Харона и намекая, что ждет продолжения.
Больше недели, Харон отсиживался в "берлоге". Заброшенном, недостроенном из‑за кризиса доме в районе Нойкельн. Двухэтажная коробка, стояла заброшенной уже больше года и ни у кого не хватало денег и времени с ней что – то делать. В подвале, как и следовало ожидать – обосновались две пары хиппи, безобидных людишек овощной породы куривших глиняные трубки с гашишем чарас и слушавших древний, ламповый радиоприемник. Парни были бородаты, тощи и волосаты, неумело бренчали на гитарах, девицы тоже худы и не опрятны. Богема одним словом, отбросы общества потребления. Первоначально, Харон думал просто прирезать всех четверых и ночью закопать в обширном саду за домом, но потом передумал. У хиппи – вполне могли быть друзья, которые могли поднять тревогу по поводу исчезновения. Еще, Харон понимал, что его искали. Так что дом, где жили хиппари – был хорошим прикрытием. Вряд ли кто подумает, что матерый диверсант будет жить в одном доме с грязными неформалами.
Харон поселился на втором этаже, соорудив себе что то вроде потайной комнаты. Хиппари не поднимались выше первого, предпочитая сухой и темный подвал. Так что за десять дней в Нойкельне, Харон ни разу и не столкнулся с хиппи‑ лицом к лицу. К счастью для последних. Десять дней, он провел практически лежа, изредка, делая вылазки за продуктами в соседний дом. Там имелся обширный холодильник в подвале и маленькое окно – через которое было удобно залезать. У соседей было много полезного имущества, но Харон ни брал ничего. Боялся лишний раз привлечь внимание. Его искали. искали умело и тщательно.
На третий день, возле "недостроя", притормозил фургончик газовой компании. Двое, в стандартных рабочих комбинезонах, внимательно изучали каменную коробку напротив, затем один из ряженых, подошел к невысокому заборчику и одним движением перепрыгнул через него. Харон, отполз в дальний угол своего схрона и вытащил нож с обоюдоострым лезвием. Но ряженый "газовщик" не стал подниматься наверх, ему, хватило обнаруженной в подвале берлоги хиппи. Через пятнадцать минут‑ фургон газовой службы уехал, но приехал серебристый "Ауди" с тремя мордоворотами внутри. Мордовороты сидели смирно, явно чего то ожидая. Оживились они, только с появлением незаконных поселенцев. Прихватили хиппарей за жабры, сунув им под нос какие то жетоны. Хиппи стали о чем то возмущаться, но на мордоворотов это не действовало. В итоге хиппарей отпустили, но один из мордоворотов – остался. Чего то ждал, вернувшись в машину, отпустив своих напарников на такси.
"Меня ждешь, бестолочь".. Подумал Харон, стараясь не шевелится лишний раз и подавляя голод и жажду. Наблюдение сняли только через двенадцать часов, когда убедились, что кроме хиппи в доме, никто не живет.
Одно было плохо‑ в Берлине, за исключением древних ламповых приемников, никакая связь не работала. По всей Германии, может и Европе‑ тоже.
"Наши. Вот это – да. То – то же думаю, почему в Берлине не связи ни интернета. Поди жахнули ядреную бомбу, связь по всей Европе отключилась. Наши это – могут"
Надо было сваливать. Фронт рядом, можно постараться. Маскарад с переодеванием – Харон отмел сразу. Расколят, на первом же посту MAD[163]. Это не лохи из берлинской "шупо"‑ военная полиция дядьки суровые, стреляют сразу. Мысль про самолет, пришла почти сразу. Аэропорт Темпельхоф, был недалеко, там множество частных аэроклубов обслуживающих небольшие спортивные самолеты и вертолеты. "Цессны", "Дорнье", "FD".. То, что нужно. По хипповскому радио, под утро сказали, что русские находятся в двухстах километрах от Берлина. Осталось добраться до аэропорта, найти исправный и желательно заправленный самолет и свалить. Если вырубилась электроника, то радаров, ракет и реактивных перехватчиков можно не опасаться. Значит‑ должен проскочить. Двести километров, для любого самолета – это тьфу. Змеей выползая из своего схрона, Харон бесшумно спрыгнул вниз, на кучу песка сложенную за домом.