Надо было торопится. Пока русские патрули не перекрыли берег Одры. Пока здесь, в прифронтовой полосе – у "иванов" полный бардак и не организована комендантская служба. Осталось, дождаться ночи, спустится к воде и постараться не утонуть. Это было бы совсем глупо.
Вода, даже по запаху‑ была грязной. Мазут, бензин, машинное масло, какие то бревна, трупы дохлых животных, все это неспешно проплывало мимо Роджера, когда он, держась за пустую пластиковую канистру плыл к противоположному берегу. Вдали, корявой громадиной виделся взорванный железнодорожный мост.
То и дело с обоих берегов, взлетали, осветительные ракеты, но по нему – никто не стрелял. Его голова, на фоне тонн проплывающего мимо мусора, явно не выделялась. Наконец после долгого плаванья, так казавшегося бесконечным, ноги заскользили по глинистому дну.
Осталось выбраться на сухое место.
– Стоять! Стреляем!
Окликнули его, едва он выбрался на крутой, западный берег, окончательно выбившись из сил. На него в упор смотрело три ствола М4 и три морды с приборами ночного видения, закрепленных на касках. И родной, южный акцент…
Роджер хотел что‑то сказать, но вместо этого, застонал и рухнул на истоптанную траву. Он – дома. Он‑ дошел…Свои…
Окрестности Канта. Киргизия.16 августа
Сознание возвращалось медленно и мучительно. Словно луч света в старом чулане, пробивал темноту. Руслан Левченко, глухо застонал и попытался открыть глаза. Один глаз, правый – открылся с трудом, левый же, открываться упорно не хотел, словно его залили клеем.
Руслан осмотрелся одним глазом и то что он увидел, оптимизма не внушало. Их "Форд‑Транзит" валяется на обочине, буквально разорванный в клочья. Сиденья и обшивка залиты кровью, даже отсюда видно, с асфальта. Только сейчас Левченко понял, что лежит поперек шоссе, ведущего от авиабазы Кант к столице Киргизии, Бишкеку.
Черт, надо отползти в сторону. Попытка пошевелится вызвала новый приступ боли, сопровождаемый тошнотой и головокружением. Как тогда, на Кавказе, когда его здорово контузило. Кое как, встав на четыре кости, Руслан отполз за исковерканный "форд". Снова огляделся. Внутри микроавтобуса – месиво. Вьются мухи, тошнотворный запах. Левченко все таки вывернуло наизнанку. Желчью на пыльную обочину. Ему, вдруг полегчало. И он – вспомнил.
В армию ушел в нулевом, поздней осенью. Загребли во внутренние войска, в знаменитую "сотку"[179]. Войска МВД – это не десант конечно и не флот, но зато после них, в ментовку легче служить попасть. А где после дембеля служить, как не в милиции? И зарплата и власть и уважение…Знал бы он тогда, куда его мечты заведут – тысячу раз бы перекрестился. К тому времени – вторая чеченская уже вовсю шла и после "учебки",где с них драли три шкуры на плацу и стрельбище – отправился в первую "командировку". Повоевать пришлось, но звезд с неба не хватал, тянул солдатскую лямку исправно, как вол‑ телегу.
Вернулся домой‑ а делать нечего. Работы нет, перспектив‑ ещё меньше. Подался в Москву, за столичной деньгой. Отдельный полк ППС, комнатка в общаге и‑ мрак…Тупая, грязная работа, подлый грабеж подвыпивших работяг, "обувание" гастарбайтеров, вечное призрение со стороны москвичей и вечное хамство начальства. Три года Левченко это терпел, надеялся, что тяга к красивой, столичной жизни пересилит отвращение к работе и самому себе‑ но нет. Крепко выпив, Руслан написал заявление "по собственному" и затем со вкусом набил рыло вечно злобному, как цепной пес командиру роты ППС, майору Злотнику.
Вернулся на родину – несолоно хлебавши. Не зная чего делать, зашел в военкомат, навестить одноклассницу работавшую там и напаролся на объявление о контрактной службе.
Снова Кавказ, теперь уже по контракту, за хорошие, по курским меркам – деньги… Сорок шестая ОБРОН, три года, от звонка до звонка. Служил в Урус‑Мартане, ходил на боевые, затем в комендатуре два года просидел. Если первый год, было интересно, то последние два – сидели в части почти не вылезая, встречая высокие комиссии из Москвы и Ростова. Местные силовики, милиция и так называемый Антитеррористический Центр имени Ахмадова крепко держали ситуацию в руках и все меньше нуждались в "федеральных" войсках на своей территории. Участились стычки с местными, доходило до перестрелок.
Потом, жахнуло в Москве и понеслось. Джигиты – словно озверели, каждый день нападая на наши колонны. Вскоре‑ все завертелось в каком то кровавом хороводе[180]. Их, отдельный батальон оперативного назначения – едва не вырезали под чистую, когда "царь зверей" Заур Ахмадов поднял вверх зеленое знамя мятежа.
Здесь Руслану – повезло. Ротный, капитан Пискунов, несмотря на фамилию, был мужик матерый и горцам не верил никогда. В отличии от комбата, подполковника Ганина. Тот, с местными бородачами, чуть ли не в десна целовался, придурок слабоумный. Его первым на фарш и пустили, вместе с начштаба, майором Пузановым, таким же, вечно поддатым "отцом‑командиром". Обезглавив батальон, абреки подтянули минометы и стали методично нас долбить. Среди солдат – было много их контрактников из соседних, кавказских республик, которые "умирать за русню"‑ не торопились.
Из всей роты в восемьдесят пять человек, к станице Ассиновской, в соседней Ингушетии пробилось семнадцать, включая Левченко, где соединились со сводным полком МВД, там же под Ассиновской – Руслана контузило. Бронированный "Урал" налетел на фугас, замаскированный под дорожный отбойник. Кто же знал, что жизнь после этого, развернется на сто восемьдесят градусов.
В ростовском госпитале, Руслан столкнулся со своим земляком, Юрой Евсеевым, учившимся в школе на год старше.?
Теперь Юра Евсеев – большой человек. Глава районной администрации и даже – кандидат в губернаторы области. Возмужал, заматерел, отъелся, обзавелся короткой стрижкой и модными ботинками. Прибыл в Ростов – поддержать раненных земляков и сделать себе имя перед предстоящими выборами.
Евсеев, сразу узнал Руслана… Пожал руку, предложил работу. В муниципальном ОВД. Не рядовым милиционером, естественно. Начальником патрульной службы.
Через полгода, Евсеев, был назначен на должность вице‑губернатора области а Левченко перешел в региональный департамент полиции. Там он и познакомился с самим Сальниковым. Целым министром внутренних дел Руси и "особой, приближенной к …."
Министру, его представил Евсеев, описав его в самых радужных тонах.
Сальников, крепко пожал ему руку и спросил.
– Нет желания перебраться в столицу, Левченко?
Руслан покосился на Евсеева. Тот ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.
– Давай Рус, делай карьеру. Судьба дает тебе второй шанс…
Вот так Руслан и отказался в одном из самых засекреченных подразделений МВД‑ Специальном Оперативном Центре, известном так же как "База Љ200" или "Сольпуга". Особенностью центра – помимо дислокации его за границей в афганском городе Мазари‑ Шариф, были и задачи. Перехват конвоев с наркотиками, разведка, выявление и уничтожение подпольных лабораторий с наркотиками и главное‑ликвидация главарей синдикатов. Любыми способами. Наркотики на Руси – наряду с терроризмом и педофилией, были объявлены вне закона. Со всеми вытекающими последствиями для "злодеев". Руководству страны и МВД, было понятно, что тактика поимки мелких наркодилеров и систематическое перекрытие ответвлений глобального трафика афганского героина – ситуации не улучшает. А скорее наоборот. Тогда решили действовать с размахом и зачистить всю цепочку распространителей и клиентов "хмурого". От потребителей – которых принудительно лечили до звена распространитель‑ перевозчик‑производитель. Причем последних, было решено – устранять физически. По возможности – показательно и жестоко. Что‑ бы каждый бабай, торгующий зельем знал‑ что килограмм героина, ушедший на север, может вернутся килограммом тротила в собственной немытой заднице. Все это великолепие, "База Љ200" официально называлась – "Русская гуманитарная миссия в Афганистане"
Помимо передовой базы для обеспечения действий разведки и спецназа, была развернута программа работы с племенными вождями на севере Афганистана. Таджиками, узбеками и туркменами. Американцы, сокрушив "Талибан" руками Северного Альянса, быстро забросили своих союзников, переключившись на поддержку пуштунов. Основных производителей героина и по совместительству этнического большинства Афганистана, составляющего государственную элиту. Меньшинствам, понятное дело, такой подход, понравится не мог. Чем решили воспользоваться в Москве. Глупо было упускать такой шанс в борьбе с потоками наркотиков, хлещущих через прозрачную границу. Следовало работать на упреждение.
В Мазари‑ Шарифе был развернут учебный центр, где за небольшие деньги набирали войска из лояльных местных жителей. Была развернута мощная агентурная сеть, отслеживающая движение караванов с зельем в сторону реки Пяндж. Сформированные батальоны "сипаев" отправлялись на блок‑посты, занимались отстрелом шаек талибов и охотились на поля опиумного мака. Развернутый здесь,209 территориальный корпус правительственной армии существовал только на бумаге, но исправно "осваивал" выделяемые коалицией деньги. Так что русским, никто особо не мешал. Точечными ударами, по лидерам наркоторговцев занимался отряд спецназа из сотрудников МВД. Такая активность русских‑ не могла понравится командованию сил НАТО в Афганистане, официальным властям Кабула и конечно, талибам. Особенно обострились отношения с Кабулом, после того, как четыре вертолета, непонятного происхождения, пройдя на сверхмалой высоте, высадили ударную группу на окраине Кандагара, расстреляв губернатора провинции, известного своим участием в одноименном, синдикате. Помимо всего прочего, покойник, был родней президенту, Гамиду Урзаю. Скандал получился жуткий, дело дошло до карательной экспедиции афганской армии и спецназа на север и двухнедельными боями у Баглана и Пули‑Хумри с отрядами "сипаев". Ситуацию удалось кое‑как разрядить лишь после вмешательства главкома НАТО. Генерал Джеральд Корнелиус, отозвал правительственные войска с севера, из‑за очередного наступления талибов на Джелалабад и тот же Кандагар.