Ближайший 'Абрамс',напоминающий издалека, темно‑зеленого жука, внезапно окрасился в красивые черно‑оранжевые цвета и с грохотом взорвался, отправив в полет свою массивную башню. Следом, как обычно завизжали мины, нащупывая залегшую американскую пехоту. Американцы не стали упрямиться и стали отползать назад, прикрывшись минными полями.
– Куда это они?
– Ждут авиацию, небось.
– А она будет?
– Вряд ли. Небо пока наше. Боятся зенитчиков. Дураки перевелись даже в морской пехоте США.
Вот так и проходил каждый день. Позиционная война, словно у Ремарка. На арктическом фронте без перемен.
Перемены наступили чуть позже, когда уставшего и злого Тулана вновь запросил Вашингтон.
– Ваша просьба, генерал, удовлетворена. Сегодня ровно в девятнадцать часов, будет "четыре минуты". Запомните время, Остин. И поможет нам всем Господь.
Две крылатых ракеты BGM‑109A с ядерной боевой частью W‑80, вылетели из толщи ледяной воды Северной Атлантики, словно касатки или акулы выпрыгивающие за своей жертвой, разбрызгивая вокруг себя мириады соленых капель. Командир ударной субмарины SSN‑778 "Нью‑Гемпшир" типа "Виргиния", Митч Грэнвилл перед тем, как отдать приказ на пуск – тщательно перекрестился и прочитал короткую молитву на латыни. Он только, что выпустил на свободу ревущих реактивным двигателем Зверей Апокалипсиса, устремившихся к своей цели.
От несущихся "Томагавков" – требовалось только одно. Достигнув определенной точки над островом Исландия, взорваться в верхних слоях атмосферы, вызвав электромагнитный импульс, аналогичный европейскому. Специальных, электромагнитных боеголовок, под рукой не нашлось, решили сделать все – старым, надежным способом. Два высотных ядерных взрыва, у русских нет больше на захваченной авиабазе – страшных ракетоносцев Ту‑22М3 "Бэкфайер",истребителей. Ослепнет и оглохнет, с такой тщательностью и умением выстроенная система противовоздушной обороны. Прервется связь с флотом и главное – с Москвой.
Останутся только люди. Пятнадцать тысяч отчаянных русских душ, среди мертвого металла и сгоревших микросхем. В чужой стране, отделенные тысячей миль от родных берегов. Без надежды, без шансов.
К командиру сводного воздушно‑десантного корпуса, генерал‑лейтенанту Румянцеву, стоящего у экрана с постоянно меняющейся обстановкой, неслышно подошел начальник разведки, полковник Вильяминов
– Господин, генерал‑лейтенант, странное дело.
– Что такое?
– Пять минут назад, противник – полностью очистил радиоэфир.
– То есть? Режим радиомолчания?
– Так точно. Молчат паскуды. Как отрезало.
Генерал посмотрел в глаза разведчику потом перевел взгляд на склонившегося над электронным планшетом генерал‑майора Тарханова, из морской авиации. Тарханов – был мастером планирования ракетных ударов по конвоям и сейчас как раз ожидал возвращения своих "соколов" на авиабазу.
– Это – удар! Неожиданно громко выкрикнул он ошарашив десантников. Они решились…Да что вы стоите, генерал‑лейтенант. Немедленно приказывайте вырубать всю электронику. Немедленно…
Затем Тарханов рванулся к радиоузлу ВВС и морской авиации и Румянцев слышал его рев
– Сажайте, сажайте б. ть всех…Всех сука…!
Округлив глаза и разинув пасть, Румянцев заорал.
– На хрен всю связь. Вырубайте к еб. ням! Глуши радары, штаб ПВО мне, сейчас же..!!
– Чего то они затихли. Через каллиматорный прицел своего "Абакана",изучая угрюмые окрестности прошептал Максимов, силясь без "ночника" разглядеть что‑то перед позициями их роты.
– Угу. Согласился Постышев, засунув палец в рот и пытаясь там нащупать качающийся после утренней экзекуции, зуб.
Вдруг, вокруг, стало светло. Нет свет был не дневной и даже не желтый, электрический. Он был ярким и в тоже время какой‑то мертвый. Неестественный свет, в клочья разорвавший хмурый северный вечер. Свет шел откуда то сверху, с неба и Валерий инстинктивно задрал голову к источнику свечения.
Еще через секунду, свет, ударил в глаза с силой тысячи ярких солнц.
Вашингтон. Округ Колумбия. 21 августа
Теперь, когда Ричард Борат Обайя, наконец вернулся в Белый Дом, Совет Безопасности при президенте США – заседал каждый день. По нескольку долгих часов. По давлением своей чрезмерно волевой и активной супруги Мишель – Ричард стремился собрать развалившуюся команду в единый кулак. Хотя, своей команды, за исключением, пожалуй самой Мишель и вице‑президента Бенетта – у Ричарда не было. Типичный "выдвиженец из народной массы", персонаж, столь любимый романтичными барышнями и пожилыми домохозяйками. С наступлением кризиса, его власть над самой мощной сверхдержавой мира – буквально выскользнула из рук, вырванная стремительным водоворотом трагических событий. Ричард‑сломался. Две недели, он пробыл в полной прострации, с трудом понимая, что происходит кругом. В себя он пришел и то – относительно, четыре дня назад, после того, как Мишель надавала ему оплеух и разбила о его голову любимую супницу из китайского фарфора, подаренного её мамой на свадьбу. Удар супницей, неожиданно подействовал. Мозги прочистились и у него снова появилось желание работать. И драться. Драться по взрослому, без дураков. Может первый раз в жизни.
Совет безопасности, теперь стал личным штабом, где в режиме реального времени – обсуждались и принимались решения по внешней и внутренней политике. Кадровые назначения. Первым решением вернувшийся Обайя – назначил нового министра обороны взамен погибшего Гиббса. Им ожидаемо стал, помощник президента по национальной безопасности и близкий друг покойного – отставной генерал морской пехоты, Джек Джонсон. На его место, был переведен директор ЦРУ, Леон Барнетта, так и не сумевший наладить работу внешней разведки. Вот в помощниках‑ ему самое место. Место директора занял один из заместителей ЦРУ, опытнейший кадровый разведчик с 1980 года работающий на Агентство – Майкл Морелл[230]. Блестящее назначение, особенно в наши дни, когда катастрофически не хватает профессионалов. Но для того, что бы принять дела – требуется время. Пока ЦРУ‑ действует с завязанными глазами.
Роберт Пирс – был постоянным участником Совета Безопасности. На его гигантском ведомстве, теперь сходилось очень многое. Таможенная и пограничная служба, береговая охрана, транспортная безопасность и чрезвычайные ситуации. А сейчас в США‑ в каждом третьем штате, такая ситуация. Вместо нахождения в Оперативном Центре МВБ на Небраска‑авеню, управляя операциями служб в режиме реального времени, Роберт был обязан просиживать штаны на заседаниях у президента. Да не он один. Рядом в креслах часами потели – глава ОКНШ, адмирал Миллер, с парочкой похожих на бульдогов заместителей, шеф Национальной разведки Хаузер, глава Госдепа Хиллари Клейтон, министр юстиции и еще многие.
Так как перечень обсуждаемых вопросов был очень широк, заседания превратились в изощренную пытку, поскольку решить любой, даже незначительный вопрос – было невозможно. Каждый тянул одеяло на себя, стремился подставить или свалить ответственность на другое ведомство.
Самые натянутые отношения у Пирса – сложились с новым директором ФБР, Брендоном Хиллом и его патроном, Генеральным прокурором[231], чернокожим Эриком Коулом. На Роберта пытались повесить всех собак, обвиняя его в том, что именно МВБ – ответственное за охрану границ, допустило прорыв боевиков на территорию США, приведший в итоге к новой гражданской войне. Именно, люди Пирса – не обратили внимание на огромное количество банд и потоки оружия через государственную границу. Еще Пирсу постоянно напоминали о том, что внутри МВБ, конкретно в Секретной службе и пограничной охране находилось гнездо антиправительственного заговора, который привел к теракту в Пентагоне и гибели министра обороны. То, что именно Пирс и вывел заговорщиков на "чистую воду",обезглавив тайную организацию за считанные часы и по сути – спас всех присутствующих от гибели, в расчет не принималось. Более того, следствие отпустило полтора десятка наиболее крупных заговорщиков, названных Честерфилдом – по залог. Уважаемые люди, с большими связями, вхожие к самому президенту и его помощникам. Обайя – не хотел обострять ситуацию, внутри Демократической партии и бизнес‑сообщества США.
Слава Господу, сегодня основные события крутились вокруг ракетного удара "Спирита" по Москве и о последовавшим за этим мятежа. Основным объектом нападок – был шеф ОКНШ, старина Миллер.
– Как так получилось, адмирал, что вы отправили бомбардировщик на задание, не спросив разрешения Верховного Главнокомандующего. Президента, казалось трясло от негодования.
– Сэр, обстановка не располагала. У нас, была оперативная информация от агентуры‑ нужно было её срочно реализовывать. Счет шел на минуты.
– Чья это агентура? Недовольно спросил Морелл, играя желваками на своем лошадином, вытянутом лице.
– J‑2. Наша военная разведка. К тому, же мы боялись, что противник может узнать о наших планах. Пришлось действовать срочно, сыграть на опережение, проигнорировав общепринятую схему оповещения.
– Вы намекаете, на возможного "крота" в высшем руководстве страны? Скрипучим, крайне неприятным голосом осведомился Барнетта.
– Я намекаю на такую возможность, сэр. Как мы убедились‑ русские не редко узнают о наших стратегических планах. Еще раз повторю‑ надо было действовать срочно.
– Мы вам верим, адмирал. Подняв розовую ладонь, небрежно махнул ему президент. Хотелось бы узнать о последствиях точечного удара и о том, что делать дальше. И где сейчас переносной терминал для пуска ядерных ракет? Что скажет разведка?
Все повернули голову в сторону Чарльза Хаузера. Старик Чарли, прытко для своего возраста встал и разложил на небольшом столике бумаги.
– Вероятность поражения цели и гибель Стрельченко, по данным аналитиков составляет, процентов80‑85. Высока вероятность того, что один из трех терминалов[232], президентский – выведен из строя. Где и у кого находятся оставшиеся два – неизвестно точно, но высока вероятность, что у министра обороны и начальника русского Генштаба, как и прежде.