– Это точно тот дом, Артем? – спросил особист майор Коротков.
– Точнее не бывает. С гарантией! – буркнул Пшеничный и сел на бордюрный камень. Ему очень хотелось спать. Очень. Неудачный рейд и последующие уличные бои окончательно вымотали его. Еще этот придурок московский, как и ожидалось, на него кляузу настрочил. Лично министру внутренних дел. Мол, сорвали из‑за гада Пшеничного ответственное задание. Да еще Пшеничный приказал подло оглушить старшего по званию. «Телега» ушла наверх, и Артема взяли в оборот. Хотя и не шибко сильно. Вот если бы Пшеничный сорвал операцию военной разведки или контрразведки, тут – трибунал, однозначно. А смежники, да черт с ними! Но как бы то ни было, сейчас Артем исповедовался полковому особисту о событиях того дня. Через полчаса подогнали экскаватор, и к полудню все обнаруженные в особняке трупы выложили на потрескавшийся старый асфальт. Трупы за прошедшие два дня стали пованивать, и Артем надел прихваченный на этот случай респиратор. Бросились в глаза несколько трупов, лежащих с краю. Здоровые спортивные мужики. Артем нагнулся, чтобы прочитать фамилии. Ради интереса. «Р. Прево» и «Б. Пике» удалось разобрать на двух крайних.
– Вот этот боров вроде похож, – один из пленных крымчаков указал на чей‑то обезображенный труп.
– Это Хайдар? – скептически поинтересовался Коротков. – Точно?
– Похожь, гаспадын офицер! – подобострастно проблеял пленный, вжав голову в плечи, словно от удара. – Очень похожь!
– Ладно, проверим. Грузите эту свинью в мешок и отправляйте на опознание. А то Москва, говорят, рвет и мечет. Да не дрожи ты так, воин Аллаха! – хохотнул «особист». – Раньше смерти не помрешь!
С пленными поступали по‑разному. Русские особо не зверствовали, а вот украинцы, насмотревшись в первые дни на художества крымчаков и наемников, пощады не ведали. Тут тебе и гирлянды из кишок на заборах, и горящие покрышки на шеях, и колы в задний проход. Так что этим крымчакам сильно повезло, что они попались пластунам.
– Пшеничный, поехали в штаб. Если этот боров – искомый журналист, то, считай, тебе повезло. Из‑за трупа никто разбор не устроит. Отделаешься выговором.
Из сообщений СМИ
EURONEWS
«Сегодня в столицу Болгарии Софию представителями Международного Красного Креста доставлены личные жетоны военнослужащих Евросоюза, погибших в Крыму в ходе гуманитарной операции «Гефест». Их тела захоронены в городе Ялта в братской могиле. Среди погибших считавшиеся ранее пропавшими без вести летчики и бойцы элитных подразделений коммандос, участвовавшие в их спасении. По данным сотрудников МКК, они погибли в результате «дружественного огня» авиации союзников. Еще одна трагическая случайность…»
Покойный Джемаль Хайдар и не подозревал, что был носителем чрезвычайно опасной информации о связях руководителей ЕС с арабскими террористами, работорговцами и комитетом «Босфор». Об этом ему проболтался один из торговцев живым товаром, встреченный в Алуште, у которого Джемаль купил пару мальчиков для развлечения. Заодно и записал интервью, в котором сильно поддатый албанец назвал несколько десятков фамилий политиков и бизнесменов, для которых он организовывал поставки рабов. Попади это в мировую прессу, скандал был бы до небес…
– Примени вариант «ноль», в крайнем случае! – приказали подполковнику Таржону. Когда он узнал о том, что отряд попал в окружение, и трусливый Хайдар может передать записи командиру коммандос, решение применить «нулевой вариант» созрело мгновенно.
Одинокий «Тайфун», взлетевший из Одессы, проделал все на десять баллов. Все‑таки современные технологии, это – нечто. Ракета была настроена на частоты радиостанции Прево. По предварительным данным, в живых никого не осталось. После проверки это подтвердилось. Теперь можно было подумать и о следующей ступени на карьерной лестнице. Таржон пока не знал, что жить ему остается всего лишь несколько часов. Его труп обнаружили после ракетного обстрела базы в Новофедоровке «Искандерами». В суматохе никто не обратил внимания на характер смертельной раны разведчика. Слишком много было других убитых и раненых. Но в отличие от них Таржон погиб не от осколка или взрывной волны. Пуля в сердце с близкого расстояния оборвала его впечатляющую карьеру.
День седьмой. Москва. Генштаб
– Что мы имеем на сегодняшний день? – спросил Стрелец генералов и адмиралов, собравшихся на ЦКП за столом перед огромным интерактивным экраном. В отличие от прошлого совещания, это проходило в близкой его духу, современной обстановке. Никаких графиков и таблиц на стенах, сплошная электроника.
– Господин Глава правительства. На сегодняшний день операция «Бурьян» вступает в свою завершающую стадию. Можно констатировать, что все задачи, поставленные в этой операции перед Вооруженными силами, выполнены, – начал доклад начальник Генштаба.
– Нанесено поражение основным группировкам сил вторжения коалиции на Украине. В данный момент Объединенное командование Евросоюза начало повсеместный отвод войск на Запад. В Польше ситуация стабильна. Мы удерживаем инициативу и сковываем боеспособные части союзников в районе Варшавы. На Кавказе можно говорить о полном уничтожении отрядов исламистов и наемников. Вместе с их инфраструктурой. Остатки боевиков вытеснены в Азербайджан и интернированы местными властями. В Крыму ситуация более запутанная. Можно говорить о поражении Оперативного соединения ВМС Евросоюза и его отходе в Варну. Турецкие власти, как вам известно, подписали с нами так называемый Бакинский протокол о выводе своих войск из Крыма. В данный момент они сосредоточены в районе Евпатории, оборудуют оборонительные позиции и готовятся к эвакуации.
– Зачем им оборонительные позиции, если они готовятся к эвакуации? – недовольно спросил Стрельченко Усольцева.
За начальника Генштаба ответил шеф ГРУ:
– Они боятся союзников гораздо больше, чем нас. Особенно после того, как отступили от Феодосии и открыли нам путь в тыл десантному корпусу союзников. По нашим данным, генерал Рабле ищет возможность рассчитаться с турками. В Симферополе уже наблюдались перестрелки между союзниками и турками. Хочу отметить, что возможность удара во фланг наших войск со стороны Евпатории минимальна. Небольшой плацдарм простреливается насквозь нашей артиллерией. Турки – не самоубийцы. Военное правительство, захватившее власть, не хочет уничтожения своих войск и ронять свой высокий политический рейтинг.
– Ясно. Поехали дальше, господа генералы.
– Седьмой крымский корпус готов к прорыву кольца вокруг Севастополя с ходу. Наши и украинские части, уже неделю окруженные в городе, на грани полного истощения. Положение здесь критическое. Либо нам надо прорываться к ним, либо «окруженцы» должны прорываться сами навстречу седьмому корпусу. Но тогда военно‑морскую базу придется оставить и город тоже.
– Сколько там союзников?
– Семнадцать тысяч человек и плюс тридцать‑тридцать пять тысяч вооруженных крымчаков. Но это – неравнозначные силы. Если десантный корпус союзников – это элитные части, «сливки» Евросоюза, то крымско‑татарские формирования – обычный сброд. Хотя хорошо вооруженный. Их боеспособность запредельно низка.
– Что с флотом, адмирал? – Стрельченко повернулся лицом к Вяземскому.
– Как и планировалось, ракетоносная авиация стала нашим козырем. Но корабельный состав Черноморского флота сократился почти втрое. Крейсер «Москва» держится на плаву, но уже небоеспособен. Слишком сильные повреждения. У противника потери в разы тяжелее, особенно в новейших кораблях. Авианосцы «Хуан Карлос» и «Гарибальди» потоплены, «Ковур» и «Шарль де Голль» повреждены. И последний вряд ли подлежит восстановлению. Палубная авиация практически уничтожена. Серьезные потери в десантных кораблях.
– Адмирал, какие сейчас возможности Оперативного соединения Бержерона? Чем он нам может грозить?
– Угроза может быть одна. С помощью оставшихся кораблей, носителей ракет SCALP‑EG, наносить точечные удары по нашим войскам. Как в Крыму, так и на Украине. Или по уцелевшим кораблям Черноморского флота. Дальности ракетам вполне хватит.
– Господин, эээ… верховный главнокомандующий! – заместитель главкома сухопутных войск генерал‑полковник Лисицын, деликатно кашлянув, обратился к Стрельченко.
– В военном руководстве существует некая спорная стратегическая ситуация, для решения которой требуется политическое решение. Ваше решение!
Стрельченко поднял глаза на Усольцева. Генерал армии был бледен от злости и сверлил Лисицына недобрым взглядом.
– О‑о‑о, трения между нашими вояками! Как интересно, ядрена вошь!
До Стрельца, конечно, доходила информация о разногласиях между Генштабом и Главкоматом сухопутных войск, теперь он сам с этим столкнулся в ходе совещания.
– В чем причина расхождения во взглядах?
Стрельченко принципиально хотел услышать ответ именно от Усольцева. Раз он такой «умный», что не счел нужным поставить его в известность о трениях в армейском руководстве, так пусть первым и отвечает.
– Причины две. Усталость войск и проблемы снабжения. Войска, действующие на Украине, так называемая Днепровская армия генерала Суханова участвует в операции «Бурьян» с первого дня, считая марши и выдвижения. Люди устали. Из‑за чрезмерных нагрузок падает боеспособность войск. В данный момент войскам требуется минимальный отдых и перегруппировка. Также надо подтянуть тылы. Они остались за Днепром и здорово отстали. В передовых соединениях впервые ощущается нехватка топлива и боеприпасов. Противник отступает, и нам вполне возможно взять оперативную паузу на тридцать шесть часов. Без ущерба для плана операции. Но Главком Суханов и его штаб против этого категорически.
– На основании чего против? – Стрельченко посмотрел на Лисицына.
– На основании данных разведки. Противник разбит в предыдущих боях и временно деморализован. Войска коалиции отступают, оперативная пауза, взятая нами сейчас, позволит союзному командованию привести свои войска в порядок и создать на направлении главных ударов наших войск сильную оборону, которой сейчас нет и в помине. Надо, наоборот, взвинтить темп преследования и не дать противнику закрепиться на новых рубежах.