уверена, что Белль помнит ее имя.
— Привет, Белль!
А Белль спросила:
— Ты знаешь Ванессу?
И махнула рукой в сторону молодой мамы с площади. Та сидела сразу за Белль на расстеленном покрывале того же цвета, что и туман, карапуз пристроился у нее на коленях.
— Присоединяйтесь ко мне, — сказала она Делии.
— О, спасибо, но… — Делия засомневалась, а затем решилась: — Да, может, и правда… — и села рядом.
— Здесь полно всякой еды для пикника, — сказала Белль Делии. — Это своего рода соревнование, победителям вроде бы дают призы. А что ты принесла?
— Ничего, — ответила Делия.
— Вот это я понимаю, — сказала Белль, а потом наклонилась к ней и прошептала: — Сельма Фрик принесла ассорти холодных закусок в плетеных бамбуковых корзинах. А Полли Помфрет — свежие артишоки и запеченную рыбу.
— А я — как подростки, — сказала Ванесса, протягивая сыну печенье в виде зверюшки, — когда голодна, беру что-нибудь с лотка.
Она напоминала кинозвезд сороковых, стройная, смуглая и хорошенькая, в белой блузке и блестящих красных шортах, с черными волосами до плеч и ярко-красной помадой. Делия подумала, что ее сын одет слишком тепло — с первыми детьми так часто бывает. На нем были штанишки на бретельках и рубашка с длинными рукавами, он выглядел толстым и неуклюжим, да это и понятно — Делия чувствовала, как от нагретой мостовой сквозь одеяло поднимается тепло.
— Сколько вашему мальчику? — спросила она Ванессу.
— В прошлую среду исполнилось полтора года.
— Полтора года! — Делия помнила этот возраст. Когда Рамсэю было столько, он любил… и Сьюзи, когда Сьюзи научилась…
Начать разговор было так заманчиво: боли при родах, прорезывание зубов, — времена, когда она тоже могла назвать возраст своего ребенка с точностью до дня. Но она устояла. Улыбнулась, глядя, как блестят светлые волосы ребенка, и сказала:
— Думаю, цвет волос у него от отца.
— Наверное, — беззаботно сказала Ванесса.
— Ванесса — мать-одиночка, — сказала Белль Делии.
— О!
— Я не знаю, кто отец Грегги, — сказала Ванесса, вытирая рот ребенка полотенцем. — Точнее, у меня есть несколько предположений, но я никогда не могла выбрать среди них.
— О, понимаю, — сказала Делия и быстро повернулась, чтобы посмотреть на игру в мяч.
Вообще-то в тумане смотреть было особенно не на что. Площадка «наших», очевидно, находилась в юго-восточном углу. Оттуда слышались удары по мячу. Но Делия могла рассмотреть только вторую базу, которая была отмечена парковой скамейкой. Пока она наблюдала, бегун запрыгнул на скамейку, а игрок, который там уже сидел, поднялся, поймал мяч из ниоткуда и швырнул его обратно в дымку. Потом снова сел. Бегун наклонился вперед, уперся локтями в колени и стал напряженно вглядываться в сторону площадки своих, хотя что он надеялся рассмотреть, было непонятно.
— Дерек Эймс, — сообщила Белль. — Один из наших лучших игроков.
Делия заметила:
— Я думала, памятник будет им мешать.
— О, Джордж тоже играет, — хихикнув, сказала Белль. — Нет, серьезно, есть такое правило: кто попадет по памятнику, тот бежит первым. Пока сюда не переехал Рик Ракли, это автоматически засчитывалось. Но ты же знаешь профессиональных спортсменов: они в любом спорте — первые. Когда Рик играл, он лупил по старине Джорджу со всей силы.
— Рик Ракли — профессиональный спортсмен?
— Был им, пока не повредил колено. Ты откуда, с Марса? Он, правда, играл в футбол, но уж поверь мне, синим повезло, что Рик играет за них. Кстати, те на кого мы смотрим, если ты не знала, «Синие» против «Серых». «Синие» в городе новички, «Серые» здесь были всегда. Упс! По-моему, проиграли.
Раздался звук еще одного удара со стороны юго-восточного угла. Делия взглянула вперед, но увидела только опалово-белую, словно фланелевую завесу. На поле (если можно так назвать треугольник, покрытый травой, позади второй базы) один игрок спросил другого:
— Куда он?
— Черт меня побери, если я знаю, — ответил тот. Потом с приглушенным рычанием поймал мяч, который вдруг возник прямо перед ним. — Поймал! — крикнул он первому.
— Ты его видишь?
— Я его поймал.
— Уже поймал?
— Точно.
— Бобби, лови! — закричал второй в сторону площадки.
— Что?
— Он поймал его, — ответил кто-то. — Отбивающий в ауте.
— Он где?
— Он в ауте!
— Где отбивающий?
— Кто, отбивающий?
Ванесса дала сыну еще одно печенье в виде зверюшки.
— Здесь на День города почти всегда туман, — пояснила она Делии. — Я не верю, что кому-то когда-нибудь удалось нормально посмотреть игру. Ну что, Делия, как вам работается у Зека Помфрета?
— Ну… хорошо, — ответила Делия. Должно быть, в порядке вещей, что всем известно, где она работает.
— Знаете, он — действительно хороший юрист. Если вы решите продолжить свой бракоразводный процесс, лучше не придумаешь, чем нанять Зека.
Делия моргнула.
— Да, он отлично провел дело с моим бывшим приятелем, — наклонилась к ней Белль. — И вытащил из тюрьмы брата Ванессы, Джипа, когда Джип однажды влип в дурную историю.
— Я пока не очень думала о, хм, разводе, — сказала Делия.
— Ну конечно! И не торопись! И к тому же ситуация с моим бывшим сильно отличается от твоей.
Как, интересно, они представляли себе ее «ситуацию»? Делия решила не спрашивать.
Белль порылась в большой сумке и вытащила из нее бледно-зеленую бутылку и стопку бумажных стаканчиков.
— Вина? — предложила она. — Я его перелила в бутылку из-под лимонада. Не говорите Полли Помфрет. Так вот, ситуация с Нортоном была совершенно ужасной из-за одной вещи. Дело в том, что до этого он был женат всего год. По сути дела, мы познакомились в первую годовщину его свадьбы. Мы встретились во время уик-энда для игроков в азартные игры. Он проходит в Атлантик-Сити, и они с женой приехали туда праздновать. Мы с ним, как бы это сказать… это было как притяжение, понимаешь? — Она протянула Делии стаканчик с вином. — Помогло только то, что его жена оказалась из тех азартных людей, которых от игровых автоматов не оторвешь. И вот, просто, как раз, два, три, мы переезжаем в Бэй-Бороу, снимаем вместе небольшую квартирку, а Зек Помфрет занимается его разводом.
У вина был металлический привкус, как у грейпфрутового сока из жестяной банки. Делия, держа стакан обеими руками, сказала:
— Я пока не планирую ничего конкретного.
— Разумеется, нет.
— Я сейчас, правда, растерянна, что ли… Понимаете?
— Разумеется, растерянна! — сказали обе женщины хором.
Ажиотаж на площади, должно быть, прекратился. Игроки, за которыми они наблюдали, исчезли и появились другие, новый игрок на второй базе набирал очки, а потом отдыхал на скамейке.
Делии снилось, что Сэм в фургоне заехал на лужайку перед домом, а дети играют в прятки прямо на его пути. Они, правда, были маленькими, не такими, как сейчас. Мать пыталась позвать их и предупредить, но ее голоса не было слышно, и Сэм на них наехал. Потом Рамсэй поднялся, держась за запястье, а Сэм вылез из фургона и упал, попытался снова подняться, это повторялось снова и снова, и в груди у Делии появилась огромная, рваная рана.
Когда Делия проснулась, щеки ее были мокрыми от слез. Она давно утратила привычку плакать по ночам, но теперь слезы переполняли ее, и Делия принялась горестно всхлипывать. Ей все еще представлялся Рамсэй в маленьких коричневых сандалиях, про которые она почти забыла. Она видела, как ее дети лежат на земле, маленькие, не мускулистые и угловатые, и у мальчиков нет усов, а Сьюзи еще не купила дневник с «противовзломным» замочком. По этим детям она тосковала.
Однажды вечером в сентябре, вернувшись с работы, Делия увидела в коридоре на полу несколько конвертов со своим именем. Она знала, что это, должно быть, открытки ко дню рождения — завтра ей исполнится сорок один год. По тому, как написан адрес, было понятно, что они от родственников («Дом с низким крыльцом рядом с…»). На первой открытке, изображавшей тележку, полную маргариток, было написано: «ПОЖЕЛАНИЕ КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ», а внутри:
«Дружбы и здоровья
Смеха и веселья
Сегодня и всегда.
И так круглый год».
Под этим стояла простая подпись: «Рамсэй», причем хвостик над «й» был написан в виде сердечка.
Остальную почту она принесла наверх. Не было желания читать ее на людях.
Следующая открытка была подписана Сьюзи («Сердечные поздравления, счастья и любви»). От Кэролла не было ничего, хотя она дважды просмотрела конверты. Понятно, как так вышло. Послать открытки было идеей Элизы. Она собрала и усадила всю семью писать их. Она, должно быть, сказала: «Все, о чем я прошу…» Или: «Каждый заслуживает в день рождения…» Но Кэролл, упрямец, отказался. А Сэм? Его конверт Делия распечатала следующим. Цветная фотография, розы в синей с белым фарфоровой вазе. «Море радости, океан веселья…» Подпись: «Сэм».
Было еще письмо от Линды из Мичигана. «Я хочу, чтоб ты знала, что я искренне поздравляю тебя с днем рождения, — писала она, — я не держу на тебя зла за то, что ты так исчезла, хоть это и означало, что нам пришлось сократить отдых, во время которого у близняшек появляется единственный шанс получить какое-то представление о своих корнях, но так или иначе, желаю тебе хорошего дня». Под ее подписью стояли росписи Мари-Клер и Терезы — ровный ряд заглавных букв и нацарапанные левой рукой каракули.
«Дорогая Делия, — писала Элиза на еще одной открытке с поздравлениями. — У нас все в порядке, но мы надеемся, что ты скоро будешь дома. Я пока веду бумажные дела в офисе, а все трое детей снова пошли учиться.
Несколько раз звонила Бушей Фишер и некоторые соседи. Но я всем говорю, что ты пока гостишь у родственников.
Надеюсь, ты хорошо проведешь свой день рождения. Я помню ночь, когда ты родилась, как будто это было на прошлой неделе. Папа разрешил нам с Линдой и дедушкой подождать в прихожей, а потом вышел и сказал: „Поздравляю, дети, теперь вы можете составить певческое трио и отправиться петь к Артуру Годфри“, — так мы узнали, что ты — девочка. Я по тебе скучаю.