— Я предлагаю тост, — заговорил Нат, поднимая кружку с кофе. — За молодую пару!
Дрисколл вежливо поблагодарил, разумеется, совершенно не представляя, кто этот старик, но возвращаясь в свое обычное веселое настроение. «Алло, ма?» — послышался голос Пола, в этот момент в столовой появился Кэролл, и тут через заднюю дверь вошла Элиза, так что их обоих посвятили в последние события. Оказалось, что Элиза даже не слышала про то, какое было у Дрисколла волшебное задание. Она повторяла: «Кто? Кого он привел?» — изумленно поднимая брови. Кортни тем временем проскользнула к Кэроллу и спросила: «Кэролл Гринстед? Не знаю, помнишь ли ты меня…» — а близняшки принялись настаивать, что в этот раз на свадьбу им можно будет накрасить губы.
Делия отнесла разделочную доску туда, где было поменьше людей, и начала резать имбирь. Для китайского блюда нужно нарезать одиннадцать разных ингредиентов, причем кусочки должны быть не больше спичечной головки, а затем их нужно быстро по очереди поджарить. Пока что Делия нарезала только четыре из них. Хотя она была рада, что нашла себе занятие. Делия работала ножом ритмично, ни о чем не думая, а вокруг нее шумел океан разговоров. Тик-тик, — стучал нож по разделочной доске. Тик-тик, — она отбросила все мысли и ссыпала горку имбиря в миску.
Когда все расселись, оказалось, что обеденный стол занимает почти всю столовую. («Эта скатерть досталась от вашей бабушки, — сказала близняшкам Линда. — А пятно получилось из-за того, что ваша тетя Делия поставила туда миску с карри. Ей было все равно, она была любимицей вашего дедушки, она с такими вещами обращается, как будто они из магазина Вулворта».) Вокруг стола разместилось двенадцать стульев, по пять с каждой стороны и по одному во главе и в конце стола. Поступило предложение пригласить Элеонору, но Сьюзи не захотела, чтобы перед свадьбой за столом было тринадцать человек, а когда они позвонили Рамсэю, никто не ответил.
— Кортни, сядь, пожалуйста, посередине, — попросила Делия. — Пол, ты сядешь рядом с Кортни.
Но Кортни, очевидно, хотела сидеть с Кэроллом, поэтому Пол оказался между близняшками, и они были в восторге. Остальные остались стоять, продолжая обсуждать то, о чем начали говорить еще в гостиной, — о больной руке мистера Ноулса.
— Разве папа не говорил всегда то же самое! — воскликнула Элиза. — Он говорил, что хотел бы иметь справочник по болям. По тем симптомам, с которыми к нему обращаются люди, например «у меня в желудке как будто булькают пузырьки пепси-колы» или «моя спина ноет и как будто спорит со мной»!
— Дрисколл, ты сядешь с Линдой, — распорядилась Делия, но молодой человек был увлечен беседой, не сводя глаз с Элизы, и подтянул к себе стул рядом со Сьюзи. Делия сдалась.
— О, просто присаживайтесь, — предложила она Нату, и старик остался, где сидел, как раз там, где она и планировала его посадить, — справа от себя.
— Возьмите риса, — она протянула ему миску и крикнула остальным: — Все остывает!
Затем Делия велела:
— Пол, возьми себе, пожалуйста, риса и передай его дальше. Эй, все! Садитесь!
Все сели как по команде. Казалось, что они растеряли запал, и возникла пауза, во время которой Пол с громким стуком уронил на стол ложку. Подросток смущенно улыбнулся и поднял ее. Нат спросил:
— Кто-нибудь из вас видел фотографии Сэведжа?
Взрослые повернули к нему вежливые внимательные лица.
— Жил в девятнадцатом веке, — объяснил он. — Работал на влажной эмали, насколько я представляю. Это мне напомнило фотографию, которую он снял в конце жизни. Там показан накрытый к рождественскому ужину стол. За столом сидит сам Сэведж в окружении пустых стульев, ждет свою семью. Там перед каждой тарелкой лежат серебряные столовые приборы, даже перед детским высоким стульчиком, все готово. И когда я смотрю на это фото, я не могу избавиться от мысли, что вот так оно лучше всего, и потом все только покатится под гору. Приедут сыновья и дочери и начнут ссориться из-за ерунды, и шикать на детей из-за того, как те ведут себя за столом, и вспоминать обиды, которые им пришлось терпеть в течение пятнадцати прошедших лет, и какой-нибудь малыш обязательно начнет капризничать, отчего у всех только прибавится головной боли. — Нат произнес это, и его голос дрогнул. — Только в этот момент, когда щелкнул затвор объектива, ничего этого еще не произошло, и стол выглядит, как праздничный стол из чьей-то мечты, и старый Сэведж сидит такой счастливый и такой, как бы это сказать, такой…
Старик больше не контролировал свой голос, поэтому он закрыл глаза дрожащей рукой и склонился над столом.
— Это так неожиданно! — прошептал он своей тарелке, пока Делия растерянно похлопывала его по руке. — Простите меня! Извините!
Все притихли. Потом Нат выпрямился, пожав плечами.
— Ха! Думаю, у меня послеродовая депрессия. — Он вытер глаза салфеткой.
— У Ната — малыш, которому три недели, — объяснила остальным Делия. — Нат, вы бы не хотели…
— Ребенок? — воскликнула Линда, не веря своим ушам.
Сэм сказал:
— Линда, я думал, Нат — это твой друг.
— Нет, мой, — возразила Делия. — Он живет на Восточном побережье, и у него совсем недавно родился сын, чудесный мальчик, если бы вы только его видели.
— Самое большое безрассудство, которое я когда-либо в жизни совершал, — хрипло проговорил Нат. — О чем я только думал? О, не то чтобы я это планировал, но… почему я все не бросил? Думаю, я верил, что это — мой шанс наконец стать хорошим отцом. Наверное, именно так, иначе почему я решил, что это будет девочка? Видите ли, все мои остальные дети — девочки. Я, должно быть, думал, что могу заново все это пережить и на этот раз все сделать правильно. Но я такой же вспыльчивый с Джеймсом, каким был с девочками. Такой же резкий, такой же нетерпимый. Почему он не может засыпать по режиму, почему он плачет когда попало… о, самое лучшее, что я мог бы сделать для этого ребенка, — это отправиться на четвертый этаж.
— Четвертый этаж? О, Нат! Даже не думайте об этом. — Делия старалась говорить как можно мягче, поглаживая его по руке еще сильнее.
Она должна была понять еще на его свадьбе, что для такого восторженного человека все закончится слезами, как для перевозбужденного ребенка, которому разрешили допоздна не ложиться спать.
— Да. Ну, — сказал Сэм, прочищая горло, — сейчас более пожилые родители встречаются гораздо чаще. Да как раз на прошлой неделе я читал, где же это я читал…
— Важно помнить, что в этом твое предназначение, — звонко сказала Элиза. Все это время она старалась усесться к Сэму как можно ближе, и теперь, для того чтобы увидеть лицо Ната, не обращая внимания на ряд вежливо бесстрастных лиц, ей нужно было наклониться вперед. — Я верю, что мы призваны пережить определенные события. А затем в конце жизни…
— В «Медицинском журнале Новой Англии»! — торжественно сообщил Сэм.
Нат спросил Делию:
— Я не мог бы где-нибудь прилечь?
— Да, разумеется. — Она отодвинула свой стул и протянула старику его трость. — Прошу нас извинить, — обратилась она к остальным.
Все смущенно закивали. Провожая Ната в коридор, Делия почти что ощущала спиной красноречивые взгляды, которыми они обменивались.
— Нужно будет подняться по лестнице, — предупредила она. — Справитесь?
— О да, если ты поможешь. Прости меня, Делия. Я не знаю, что на меня нашло.
— Вы просто устали, — сказала Делия. — Надеюсь, вы не собираетесь сегодня ехать домой?
— Нет, думаю, мне не стоит. — При каждом шаге трость звякала о ступеньку, как будто встряхивали стакан с игральными костями. Его локоть, обтянутый твидовым рукавом, казался высохшим узелком.
— Я собираюсь постелить вам постель, — проговорила Делия, когда они добрались до второго этажа, — а потом стоит позвонить Бинки и сказать, что вы остаетесь ночевать.
— Хорошо, — смиренно согласился старик. Делия придержала дверь, он проковылял в комнату и опустился в застеленное покрывалом кресло.
— Это была комната моего отца. — Делия подошла к шкафу в коридоре и вернулась со стопкой белья. — Возле кровати все еще стоит телефон, видите? Еще с тех времен, когда у него была медицинская практика. Даже когда он перестал навещать пациентов, когда звонили Сэму, он мог поднять трубку в любой момент и высказать свое мнение. Он просто ненавидел оставаться не у дел, понимаете?
Делия бесцельно болтала, склоняясь над кроватью, расправляя простыню и подтыкая одеяла. Нат молча следил за ней. Старик, наверное, даже не слушал, потому что, когда она вышла в комнату Сэма, чтобы одолжить пижаму, а потом вернулась, он сидел, уставившись на синие с черным оконные рамы.
— На самом деле, — заговорила она, положив пижаму на бюро, — даже не могу вам сказать, насколько часто я вот так стелила ему постель, как сегодня, пока папа сидел там, где сейчас сидите вы. Даже после того, как мы стали пользоваться автоматической сушилкой для белья, он продолжал настаивать, чтобы простыни сушили на веревке. Он сидел в этом кресле и…
— Это — путешествие во времени, — вдруг произнес Нат.
— Ну да, думаю, да, в каком-то смысле.
Но он, очевидно, разговаривал сам с собой.
— Просто безумная, непродуманная попытка повернуть время вспять, — сказал он, как будто она возражала, — и пережить все заново. К несчастью, отвечать за последствия придется Бинки. Бедная Бинки!
— С Бинки все будет в порядке, — твердо возразила Делия. — Вот. Дверь справа — это ванная. Новые зубные щетки лежат на полке. Я могу вам еще что-нибудь принести?
— Нет, спасибо.
— Может, поднос с едой? Вы к ужину не притронулись.
— Нет.
— Ну, не стесняйтесь звать меня, если понадоблюсь. — Она наклонилась, чтобы прикоснуться губами к его лбу, так же, как всегда каждый вечер делала со своим отцом.
Делия пошла спать следом и легла в половине десятого, хотя глаза у нее слипались уже во время ужина. «Я пас», — сказала она остальным. Они все еще сидели там, даже Кортни, хотя Пола его мама забрала некоторое время назад. «Кажется, что с сегодняшнего утра прошла целая вечность», — вздохнула Делия, а затем поплелась в комнату Элизы. Она была уставшей настолько, что приходилось волочить за собой ноги, как ведра с цементом.