- Не уверен, - пробормотал я себе под нос, ковыляя к повозке.
- Что ты сказал?
- Не уверен, - громко повторил я.
- Ха-ха-ха. Ноль сжимает свои немощные кулачки и огрызается? Не смеши меня. Чтобы так разговаривать со мной, ты слишком мало из себя представляешь. Ненавидишь меня? Правильно. Надо открыто ненавидеть тех, кто над тобой издевается и смело высказывать в лицо, а не лизать зад Князьям и судьям, пытаясь устранить врагов чужими руками. Ладно, слишком много чести. Что с тебя взять, убогого. Рамп попытался слепить из тебя второго Великого мастера Рована, но дурная кровь быстро проявила себя. Ты растратил все бесценные дары предков и чуть не умер. Ты очень помог мне в устранении Рампа. Такое ничтожество, как ты, не должно стать будущим главой клана. Ты помог мне решиться на избавление от твоего отца. В каком-то смысле, ты сам виновен в отстранении вашей семьи от дел. Я держался только ради Лии. Я знал её бабушку, в молодости мы любили друг друга. Только из-за этих старых чувств, я терпел Рампа и его отца, но ты помог мне понять, что больше терпеть нельзя. Будущее за Тибой и его братьями, а не за тобой и Ланчером. Ладно, хватит скалиться, я больше не стану над тобой издеваться. Тебя и так судьба наказала. Ты родился в семье у такого недостойного человека, как твой ничтожный отец. Веди себя тихо, не зли меня и не пострадаешь. Что притих? Боишься? Ничего я тебе не сделаю! Я не издеваюсь над ничтожествами. Как закончим с Гором, отправлю тебя с наемниками в столицу. Не жмись к борту, смотреть противно. Да, и передашь своему отцу, если он посмеет пакостить или ещё раз сам здесь появится, мои люди убьют его, как вора. Ему здесь больше ничего не принадлежит, и я больше не желаю видеть его мерзкую рожу.
- Передам, - пообещал я, понимая, чем вызвана неприязнь старика к Рампу. Я возненавидел его сразу, как только открылась его суть, а этот старик терпел его уже не один десяток лет.
Выговорившись, старейшина Кин отвернулся от меня и больше за час дороги не проронил ни слова. Его потомки тоже демонстративно отвернулись, не желая со мной никак взаимодействовать и просто игнорировали, как пустое место. Обо мне, сидящем на самом краю лавки у борта, когда мы прибыли в приграничный городок, просто забыли. Никто меня не связал и не привязал к повозке заполненной ценными вещами. Видимо то, что я сильно хромал, убедило всех, что я настолько немощен, что никуда не сбегу.
А я всю дорогу думал, как мне поступить. Проглотить устроенный сегодня на дороге грабеж, набраться сил и вернуться с возмездием уже окрепшим или попытаться вернуть все похищенное сразу, укрывшись с мешком камней и ларцом в полях. И не обязательно в полях. За неделю в городке, я присмотрел несколько мест, куда можно быстро спрятаться в случае нового вторжения монстров, если до усадьбы я не успеваю добраться никаким образом. Однако побег с сокровищами и просто побег сильно отличались в том, насколько сильно меня захотят отыскать. Если не рыпаться, я с ветерком, без мучений и неудобств на повозке доберусь в столицу уже завтра. Меня еще и покормят на обед и ужин. В таком случае, сбегать просто не было смысла. А необходимость похищения ценных сокровищ определялась ценой вопроса. Если ларец содержал сумму сопоставимую с десятком духовных камней, то мне просто незачем было рисковать.
Позже, когда мое тело заживет и окрепнет, я вернусь и откопаю свои тайники. Эту плату духовными камнями можно считать пожертвованием в фонд семьи, которая мне досталось в наследство вместе с историей жизни Марка. Убивать ради кучки камней и трех горстей золота – нет, это того не стоит, но справедливо проучить позже, если этим наглость Кансаев не ограничится, пожалуй, стоит.
И все-таки, меня не случайно оставили с горой сокровищ без охраны. Это явно проверка на вшивость. Если украду и сбегу, значит, гнида, как и Рамп, если нет, то меня еще будут считать человеком. Я решил не давать старейшине Кину и его родственникам повода для очередных издевательств над собой и вылез из повозки, не притронувшись к лежащим там ценностям и пальцем.
Я обошёл повозку по кругу и хромая направился вслед за всеми остальными, прошел метров двадцать, и тут они резко, словно сговорившись, повернулись, явно ожидая, что я заберусь на место возничего, чтобы увезти повозку целиком или сбегу пешком, попытавшись что-то умыкнуть, а я ничего из этого не сделал. На зло ухмыляющихся лицах мужчин даже читалось явное разочарование. Таки была проверка. Фуф, я не купился на явную подставу. А после произошедшего, всего через десять секунд, злорадно ухмыляться захотелось уже мне.
От границы в панике бежали боевые мастера из числа наёмников старейшины Кина. И бежали они не просто так. Тот, кого мы с Ланчером выслеживали больше недели, наконец, появился, правда, в единственном экземпляре. Отбившийся от толпы Крикун на моих глазах нанизал парочку убегающих на свой острый клюв и резво погнался за остальными. Потом грациозно сбросил свою очередную жертву на обочину дороги, изящным движением длинной шеи и тут же быстро набирая скорость проколол насквозь следующую.
Я понял, что у меня максимум полминуты, чтобы укрыться в родовой усадьбе. Благо, её двери из-за спешки так никто и не закрыл, и связка ключей, где меня в первую очередь интересовал ключ от подвала и замков сокровищницы, осталась лежать на столе. План действий зрел на ходу. И его ключевым пунктом было копье, валявшееся сейчас на дне оставшейся позади повозки.
Очень рискуя, что было сил, я побежал назад, одновременно думая: «Почему же сильные боевые мастера не сражаются? Почему бегут со всех ног, как какие-то трусы от всего одного противника? Неужели Крикун в бою так силен?» Быстро отыскав копье и вытащив его со дна повозки и заодно прихватив оттуда мешочки с отобранными духовными камнями, когда другие члены семейства Кина, сбивая друг друга с ног, врассыпную побежали в окружающие городок поля, я получил интересовавший меня ответ.
Он грозно обозначился у пограничных столбов. Они опять отстали от быстроногого монстра-цапли, могучие и кажущиеся еще более страшными в движении львы-оборотни, в количестве трех штук гнали неуверенных в своих силах боевых мастеров к спасительному городу. Огромная ошибка поворачиваться к стремительному Крикуну спиной, что я и наблюдал, пока ковылял к двери родовой усадьбы Кансаев.
Закрыв за собой дверь на ключ, прекрасно понимая, что она не спасет меня от вандалов-львов, я подхватил со стола масляную лампу, подхватил ведерко с питьевой водой и пустое, как туалет и уверенной походкой направился к спуску в подвал. Там, в дальнем, темном углу я спрятал прикрытый плотной крышкой кувшин с так и не пригодившимся мне четырехкомпонентным ядом.
Без дополнительных ингредиентов, продлевающих сохранность состава, он быстро окислялся на воздухе и свету, поэтому место хранения было выбрано неслучайно. Поставив лампу, ведерко с водой внутрь распахнутой настежь сокровищницы, я, не теряя ни секунды, сходил за кувшином и убедившись, что все важное для выживания со мной, закрыл решетку на два замка и опять подпер её всем тяжёлым, что попалось под руку. Действуя по наитию, я вытолкнул черенком копья несколько камней из кладки, расширяя отверстие до размера в которое пролезет голова Крикуна и услышал откуда-то издалека, из полей вопль отчаяния очередного настигнутого беглеца.
Оставалось ждать, чем закончится эта встреча. Нет, я совсем не желал опять столкнуться со Львами и Крикуном-падальщиком. Если они просто уйдут, так будет для меня намного лучше и безопасней, ведь я не был уверен в решетке, яде и стопроцентной удаче, которая мне сопутствовала прошлые дни, тем более, теперь Львов три и они могут сломать моё хрупкое укрытие. Но что-то мне подсказывало, что они не разбегутся по полям, а вернутся к городку и попытаются достать меня из подвала.
Что же, я уже примерно представлял, чего мне ждать и надеялся, что Крикун-падальщик сбегает и пожрет падали с той отравленной горки, мимо которой он недавно прошелся. Не зря же он зовется падальщиком, а потом его сожрут львы, также пустят ртом пену и мне вообще ничего не придется делать. Мда… мечтать не вредно. Подобрав с пола рваные лоскуты ткани, принесенные сюда еще в прошлый раз, я внимательно осмотрел их, выискивая пятнышки крови или яда и затем намотал на руки в десять слоев. На халяву рассчитывать не стоит, и яд в этот раз намного слабее, а возможно, и вовсе никуда не годится, поэтому легко не будет. Услышав очередной вопль где-то поблизости, а затем испуганное ржание брошенной на произвол судьбы посреди города лошади, я набрался смелости и крикнул:
- Иди сюда тварь, я угощу тебя своим копьем!
Мой крик явно привлек любопытного Крикуна. Я опять услышал уже проевшее плешь «Помогите, помогите!» где-то слева от отверстия. Позвал монстра еще раз и скинув крышку с кувшина, глубоко погрузил наконечник в водянистый, отличающийся цветом и запахом яд. «Лишь бы он сработал», - мысленно взмолился я, еще раз криками приманивая монстра и спрятался сбоку от отверстия, затаив дыхание. В этот раз со мной нет Ланчера, глядя на которого монстры замирали на месте и давали себя ранить. Может, зря я приманил монстра? «Ох, как бы я не пожалел об этом», - промелькнуло в голове, когда из отверстия показался кончик острого клюва.
Часть 11 Нарушая запреты
Второй старейшина Кин Кансай не мог унять дрожь в руках, даже когда приграничный городок давно скрылся из виду. Он нещадно хлестал лошадь, заставляя её нестись галопом по извилистой грунтовой дороге, рискуя перевернуться на ухабах, чтобы поскорее, раньше, чем это сделают монстры, вернуться в свой родовой особняк и спасти хотя бы самые молодые побеги разорённого трагедией рода. Двух его сыновей и шестерых внуков было уже не спасти. На глазах Кина, парочка львов погналась за ними по полю, опустившись для большей прыти на все четыре лапы.
Он не видел их смерти. Специально отвернулся, чтобы не рухнуть от горя замертво. Но после того, что он наслушался в столице, было очевидно, что им уже не спастись. Старейшина и сам спасся, фактически, случайно. Завидев впереди бегущих со всех ног наёмников, он автоматически, бессознательно, первым делом кинулся к повозке со связанными пленниками. Их надо было освободить, так как связали их по его приказу.