— Запросто.
Спортзал был рядом. Полицейские нашли Викулова Кирилла Ренатовича в подсобке. Он сидел за столом и заполнял журнал инструктажа.
— Здрасте! — кивнул он, когда Смирнов и Казимов представились. — Садитесь сюда. — Он указал на клеенчатый топчан возле стены. — Что вы хотите знать?
— Вы служили на флоте?
— Было дело.
Викулов был рослым, наголо выбритым парнем лет двадцати пяти, широкоплечим, с крупными выразительными чертами лица. На щеках пробивалась сизая щетина.
— Умеете завязывать морские узлы?
— Ну да. А что?
— Где вы были вчера с четырех до семи вечера и сегодня утром с девяти до одиннадцати?
Физрук фыркнул:
— Я подозреваемый? Из-за каких-то узлов?
— Просто ответьте, пожалуйста, — попросил Казимов.
— Да ради бога! Вчера я был на соревнованиях по самбо. Начались в половине пятого, отсюда я вышел в четыре, так как у меня было семь уроков и закончил их в три тридцать. С соревнований ушел около восьми. Вместе с тренером, Рогожкиным Виталием Антоновичем. Телефон дать?
— Давайте, — кивнул Смирнов.
Викулов взял листок и записал на нем номер:
— Держите. Время моего прихода он тоже может подтвердить: мы встретились в клубе в половине пятого.
— А что насчет сегодняшнего утра? — напомнил Казимов.
— Без четверти девять пришел на работу. До сих пор тут, как видите.
— У вас были окна?
— Нет.
— Вы никуда не выходили?
— Нет. Можете охранника спросить.
— У вас должен быть другой выход из спортзала, — заметил Казимов.
— А, да. Точно. — Викулов усмехнулся. — Но у меня были уроки. Куда бы я пошел.
Полицейские поднялись.
— Это все, спасибо.
— Не за что.
Едва Смирнов и Казимов вышли из школы, у следователя зазвонил мобильник.
— Да?
— Это я.
— Слушаю, Павел Петрович.
— Ваш парень опять проявился.
— Да ладно?!
— Без да ладно! На этот раз он убил священника. Записывайте адрес. Это недалеко. Вы где, кстати?
— В школе были.
— Ясно. Пиши адрес. Бригаду я уже вызвал, но вы, наверное, приедете раньше.
Через пять минут Смирнов и Казимов ехали к хорошо известной в районе церкви. Ее построили недавно, лет семь назад, но она уже пользовалась большой популярностью. Расположенная на берегу пруда, издалека она казалась игрушечной.
Полицейские припарковались возле ограды и вылезли из машины.
Церковь была белой, построенной в шатровом стиле, но без излишеств. Шпили горели на солнце ярким пламенем, но благодаря закату наводили скорее на мысль о зловещем адском огне, чем о христианской любви.
Ворота были закрыты, и Смирнову пришлось позвать охранника из будки. Они с Казимовым продемонстрировали свои удостоверения и тут же были впущены.
— Туда, под арку, — указал охранник.
Полицейских встречали. Во дворе их ждал священник лет тридцати, с окладистой русой бородой. На мясистом носу сидели круглые, «профессорские» очки.
— Благослови вас Бог, — приветствовал он полицейских.
— Здравствуйте, — поздоровался Смирнов. — Куда идти?
— Сюда. — Священник говорил тихо, что не очень вязалось с его внешностью: он выглядел довольно крепким и никак не робким человеком.
Следователь невольно представил его экзорцистом, но тут же прогнал эту мысль: нужно было сосредоточиться на деле.
— Меня зовут отец Андрей, — сказал священник, идя впереди. — Если что-то понадобится, обращайтесь ко мне.
Навстречу вышел какой-то служка, и священник жестом велел ему подойти.
— Петь, будь неподалеку, хорошо?
Тот лишь молча поклонился в ответ.
Отец Андрей свернул на дорожку, ведущую к хозяйственным постройкам и дому клира.
— Как звали убитого? — поинтересовался Казимов, доставая блокнот и ручку.
— Отец Севастьян.
— Кто его обнаружил?
— Таня. Она пошла предупредить, что отца Севастьяна спрашивают, и нашла его.
— Кто спрашивал?
— Прихожане.
— Вы их знаете?
— Да, регулярно посещают нашу церковь.
— Они здесь? — спросил Казимов.
— Нет, я попросил их уйти. — Отец Андрей потянул дверь одной из построек, и та легко распахнулась без единого звука. — Сюда, пожалуйста. А… вы вдвоем? — спросил он вдруг.
— Пока да. Бригада подъедет позже, — пояснил Смирнов, входя в помещение. — Ну, показывайте. Надеюсь, никто ничего не трогал?
— Нет-нет. Мы тоже когда-то смотрели детективы и знаем правила.
— А эта ваша Таня?..
— Нет, она сразу ушла.
— Но она еще здесь?
— Да, она живет рядом.
— Ладно. — Смирнов огляделся.
Труп был привязан к столу, на обнаженной груди стояла чаша для причастия. Пахло экскрементами и кровью. Полицейский взглянул на священника. Тот был бледен, но старался держать себя в руках.
— Это наш, — тихо пробормотал Казимов.
— Похоже, — согласился Смирнов.
Он подошел ближе. Дознаватель тем временем достал из кармана пачку «ригли» и принялся сосредоточенно разворачивать одну из пастилок.
Смирнов заставил себя склониться над телом. То, что показалось ему необычным — маленькие черные кружки на груди убитого, — оказалось шляпками больших гвоздей. Вроде тех, которыми скрепляют бревна в срубах. Загнаны они были глубоко, но крови вокруг ран почти не было, — значит, вбили их после смерти. На руке виднелась знакомая надпись, призывающая помнить о девяти. Смирнов решил воспользоваться шансом.
— Отец Андрей, — позвал он. — Вы не знаете, что это может значить?
— Что? — не понял тот.
— Вы видели надпись?
— Честно говоря, не разглядывал.
— Убийца написал кровью «Memento 9» — «Помни о девяти».
Отец Андрей слегка нахмурился:
— Многое связано с этим числом. Это и символ Девы Марии, и совершенства Бога. Кроме того, известно девять ангельских чинов и девять кругов ада. Может быть, убийца имел в виду последний круг преисподней?
— Кто знает, — отозвался Смирнов. — А что скажете про гвозди? Преступник загнал их в грудь отца Севастьяна.
Священник слегка покачнулся, но взял себя в руки.
— Гвозди… Вероятно, это намек на Иисуса Христа. Его руки и ноги прибили к кресту.
— Но в грудь их не втыкали, верно? — вмешался Казимов.
Отец Андрей кивнул.
— Кому что-нибудь загоняли в грудь?
— Святому Себастьяну утыкали грудь стрелами. Это мученик…
— Стоп! — перебил священника Смирнов. — Себастьяну?
— Да.
— А сейчас убит отец Севастьян. Разве это не одно и то же имя?
— Да! — прошептал побледневший священник.
— Вам лучше сесть. — Казимов взял его за локоть и усадил на табурет возле двери. — Значит, убийца мог имитировать казнь святого Себастьяна?
Отец Андрей кивнул:
— Безусловно.
— За что того убили?
— За то, что он был христианином.
— И все?
— Когда-то этого было достаточно.
— Послушайте, — заговорил Казимов, садясь напротив священника, — это очень важно. Преступник оставляет послание, которое мы не можем понять. Он убил служителя церкви, сымитировал казнь святого. Наверняка и число девять имеет в его глазах христианское значение. Сосредоточьтесь и постарайтесь понять, что он имел в виду.
— Я сейчас неважно соображаю, — проговорил растерянно отец Андрей.
— Времени мало, — вмешался Смирнов. — Он уже убил трех человек — всего за два дня. Вы должны нам помочь.
— Хорошо, я постараюсь, — сдался священник.
— Думайте, святой отец. Убийца отрезал жертве язык, возможно, это наказание за болтливость. На грудь он поставил чашу с нечистотами. Как это связано с девятью?
— Подождите, дайте подумать! — Отец Андрей обхватил голову руками. — Так-так, значит, язык, чаша с… мерзостями!
— Что?! Поняли?!
— Не знаю. На ум приходит только девятая заповедь.
— Что за заповедь?
— «Не произноси на другого ложного свидетельства». Но отец Севастьян не выступал на суде. Да и вообще не мог ни на кого клеветать, вы же понимаете.
Полицейские переглянулись.
— Зато Растопова и Миронова могли, — пробормотал Смирнов.
— Что? — спросил священник.
— Нет-нет, это я так. А что насчет чаши с фекалиями?
— Чаша мерзостей земных. Символ греховности. Это образ из Апокалипсиса. Ее держит в руке вавилонская блудница, сидящая на звере, который есть Дьявол.
— И какое это может иметь отношение к девятой заповеди? — спросил Смирнов.
Священник развел руками:
— Ну, клевета ведь грех!
— Да, верно.
— Вот только при чем здесь отец Севастьян?
— За что его могли наказать? — спросил Казимов. — Убийца явно карает за что-то, связанное со словами. Может быть, отец Севастьян говорил что-то в проповеди?
— Да вроде нет. Ничего особенного.
— А как насчет исповеди? — вмешался Смирнов. — Мог он нарушить тайну исповеди?
— Ни в коем случае! — воскликнул отец Андрей.
— Уверены?
— Абсолютно!
— А если бы убийца признался ему в своих преступлениях? И сказал, что будет еще убивать?
— Все равно нет.
— Даже чтобы предотвратить чью-то смерть?
— Да, даже так! — Священник насупился.
— Ясно.
— А что насчет кислоты? — поинтересовался Казимов.
— Что? — не понял Смирнов.
— Почему преступник использует соляную кислоту? Наверняка ведь и в этот раз без нее не обошлось.
— Убийца заливает во внутренности жертв соляную кислоту, — пояснил Смирнов отцу Андрею. — Есть у вас мысли по поводу того, почему он предпочитает именно ее? Улавливаете какой-нибудь религиозный смысл?
— Первое, что приходит в голову, — пробормотал священник, — легенда о Лоте. Но не уверен, что это подходит.
— Выкладывайте, святой отец. Нам может пригодиться все что угодно.
— Когда библейский персонаж по имени Лот уходил со своей семьей из Содома, Бог наказал им не оглядываться и не наблюдать за разрушением сего грешного города. Жена же Лота ослушалась и обернулась.
— И что? — нетерпеливо спросил Смирнов.
— Она превратилась в соляной столб, — объяснил Казимов.