— А что ты скажешь насчет Принцессы Сибари? — перебил Казимова Смирнов. — И списка, по которому происходили убийства.
— Я думал об этом, — кивнул дознаватель. — Но погибли только две женщины и священник. Преступник заявил, что больше убивать не намерен? Почему? Если он маньяк, то не должен останавливаться. Кроме того, раскидать листовки в школьных туалетах проще всего было учителю. Так же, как воспользоваться кабинетом химии для приготовления соляной кислоты. И там же можно было раздобыть эфир. Что же касается Принцессы Сибари, то тут все было сработано очень просто.
— Неужели?
— Сейчас сам убедишься. Я думаю, что, когда Растопова и Миронова начали шантажировать школу, преступники раскидали листовки и сами опубликовали в Интернете «заказ» на этих двух мамаш. Недаром же дочка Мироновой утверждает, что ничего такого не делала.
— Зато сын Растоповой делал, — заметил Смирнов.
— Совпадение, я уверен. Убийц интересовали только два человека, поэтому остальных убирать ни к чему. Этим и объясняется обещание нашего «маньяка» прекратить убийства.
— А священник? Ты считаешь, что Миронова рассказала ему про анализы?
— Да, и, вероятно, сделала это на исповеди. После ее смерти отец Севастьян, должно быть, решил нарушить правила и рассказать обо всем.
— Как об этом мог узнать убийца?
— Скорее всего, священника сдала сама Миронова. Ее ведь пытали, помнишь?
Смирнов кивнул. То, что говорил Казимов, казалось очень даже возможным. Более того, следовало признать, что все факты действительно укладывались в эту теорию.
— Вообще-то похоже, что ты прав, — проговорил он. — Но тогда возникают следующие вопросы.
— Вот-вот. — Казимов достал сигарету и зажигалку, но закуривать не торопился. — Кто убийца? Насколько во всем этом замешана администрация школы? И вообще, есть ли в этой школе хоть один невиновный.
— Если анализы уничтожены — а если дело в них, то это почти наверняка, — мы ничего не докажем. У основных подозреваемых алиби.
— Знаешь, насчет этого у меня есть одна идея. — Казимов улыбнулся, продемонстрировав ровные белые зубы. — Хочу ее сегодня проверить.
— Что за идея?
— Пока не скажу — вдруг ерунда.
— Ну и что? Ты ничего не теряешь.
Казимов покачал головой:
— Нет. Расскажу, когда вернусь. Мне понадобится фотография Голобова и других учителей-мужчин.
— Зачем?
— Сказал же, объясню все потом.
Смирнов поднял руки.
— Ладно, как знаешь. Но, по-моему, лучше, чтобы я был в курсе.
Казимов рассмеялся:
— Ну не убьют же меня в этой школе!
Смирнов задумчиво посмотрел на него:
— Если ты ошибаешься, то нет.
Казимов щелкнул зажигалкой и затянулся.
— Перестань! Я просто задам детям несколько вопросов.
— Когда собираешься идти проверять свою догадку?
— А вот сегодня и схожу. — Дознаватель взглянул на часы. — Через часик где-то. Заодно расспрошу учителей насчет белых пятен в их биографиях. Интересно послушать, что они скажут.
— Удачи.
— Спасибо.
— Как, кстати, у тебя дела с Леной?
Казимов невольно поморщился:
— А что с ней?
— Не помирились?
— Нет. Приставил к ней пару оперов, они сменяют друг друга.
— А сам?
— Мне не до этого.
— Ясно. Ну как знаешь.
Казимов кивнул:
— Все это прошло и кануло в Лету. Дела давно минувших дней, так сказать.
Смирнов решил сменить тему.
— Пока ты будешь болтать с детишками, я, пожалуй, проверю школьные счета. Если они покупали химикаты вроде эфира или соляной кислоты…
— Они ж не дураки, — перебил Казимов. — Наверняка брали только компоненты, а потом проводили реакции. И вообще, это ничего не докажет. Такие реактивы наверняка нужны для любой школьной лаборатории.
— Да, ты прав. Ну, тогда даже не знаю, чем заняться. — Смирнов развел руками.
— Не торопись. Если моя догадка подтвердится, нам будет что предъявить кое-кому из учителей. А там, глядишь, распутаем весь клубок.
— Подозреваешь директрису?
— Если честно, по-моему, там все замазаны.
— Из-за того, что у людей пробелы в личных делах?
— Да. Слишком странное совпадение.
— Ну, всех-то мы вряд ли прихватим.
— За убийство, конечно, нет. Зато, что касается анализов… — Казимов аккуратно затушил сигарету. — В курсе должны были быть многие. Если детям давали стимулирующие препараты — а как иначе объяснить столь высокие результаты в спортивных соревнованиях? — то делал это не один человек.
— Может, физруки? — предположил Смирнов.
— Без них, я уверен, не обошлось.
— Вот только зачем это нужно? Ради рекордов?
— Тщеславие, знаешь ли, никто не упразднял.
Смирнов с сомнением покачал головой:
— Притянуто за уши. Кроме того, если что-то детям и давали, то теперь они уже все чистые. А все препараты из школы убрали, можешь не сомневаться.
— Я узнал, что через четыре дня в спортивном лагере за городом пройдут соревнования. Наша школа тоже участвует. Думаешь, они сольют их?
— Да, если не идиоты.
— Они будут далеко, проверить их некому. Слишком большое искушение.
— И что ты предлагаешь? Заявиться в лагерь и взять у детей кровь на анализ?
— Именно.
— Кто нам это позволит? Если мы придем с твоей теорией к Петровичу, он нас вышвырнет к едрёной матери!
— После того, как я проверю свою догадку, едва ли.
— Да расскажи ты наконец, в чем дело! — не выдержал Смирнов. — Конспиратор хренов!
Казимов упрямо покачал головой.
— Если я исчезну или найдешь мой хладный труп, знай, что я был прав! — сказал он с шутливым пафосом.
— Дурак! — буркнул Смирнов. — Нашел с чем шутить!
— Ладно, забей. Это я так. — Дознаватель поднялся. — Пойду перекушу — сегодня не завтракал, а потом в школу.
— Давай, давай, — пробормотал Смирнов. — Я тебя тут подожду.
— До скорого. Надеюсь. Кстати, ты поставил охрану своим родителям?
— Да, только что договорился с Петровичем.
— Правильно, лучше перестраховаться.
— Мне сегодня пришла эсэмэска, — проговорил нехотя Смирнов. — С угрозами.
— Им?
— Не совсем. Скорее в целом.
— Покажи.
Смирнов достал мобильник и продемонстрировал Казимову сообщение.
— Мне такую не присылали, — произнес дознаватель задумчиво.
— И хорошо.
— Не знаю, не уверен. Ладно, до скорого. Если что, все материалы здесь. — Казимов хлопнул по папке.
— Давай, давай, не нагнетай! — усмехнулся Смирнов.
Дознаватель достал из кармана наушники, подключил к мобильнику и выбрал композицию.
— Для бодрости, — пояснил он, взглянув на Смирнова.
— Что слушаешь? — спросил тот.
— Бетховена. Лунную сонату.
— Девятая симфония больше подошла бы.
— Может быть. Но не люблю ее.
Смирнов понимающе кивнул. Он, правда, классику вообще не признавал.
— Ладно, давай. До скорого.
— Счастливо.
Когда Казимов ушел, следователь встал и прошелся по кабинету. Вот ведь выпендрежник! Захотелось ему, видите ли, поинтересничать, в детектива поиграть! А вот грохнут — и ничего не докажешь ведь. Взгляд Смирнова задержался на мгновение на окурке, оставленном Казимовым в пепельнице. А все же интересно бы узнать, что придумал дознаватель. Какую такую догадку он отправился проверять?
Смирнов открыл браузер и нашел сайт Комитета образования. Отыскать телефонный номер не составило труда. Следователь набрал его и замер, прислушиваясь к гудкам.
— Алло? — Голос был женский, усталый.
— Это старший лейтенант Смирнов, полиция. Мне нужно получить информацию по школам. На предмет поступления жалоб от родителей или учеников.
— Это прокуратура?
— Нет, полиция. Я веду расследование.
— Я не могу просто так дать вам информацию, — сказала женщина, помолчав. — Откуда мне знать, что вы действительно из полиции?
— Понимаю. Я пришлю вам факс, вы уточните мои полномочия.
— Хорошо, запишите номер. Подпишите «Галине», тогда его сразу передадут мне.
Женщина продиктовала номер факса.
— Сейчас отправлю, — пообещал Смирнов.
На все ушло полчаса. Наконец ему перезвонили и сообщили, что готовы передать требующуюся информацию. Еще через двадцать минут следователь получил распечатку в полтора метра длиной.
Смирнов устроился в кресле, повернувшись спиной к окну, чтобы свет падал на бумагу. На то, чтобы ознакомиться с информацией, у него ушло сорок минут. Прочитал он все, конечно, куда быстрее, но этого было недостаточно: требовалось вникнуть в смысл, так сказать в подтекст.
Первое, что зацепило внимание Смирнова, — статистика травматизма по школам района. Та, которая его интересовала, занимала первое место. Складывалось впечатление, что ученики проявляют по отношению друг к другу необъяснимую, патологическую и порой немотивированную агрессию. Родители четыре раза жаловались в комитет на детей, нанесших травмы их чадам, но не проходило и пары месяцев, как пострадавшие сами оказывались в числе агрессоров и зачинщиков драк. Поступали жалобы и от детей. Их было две. Одна — от ученика девятого класса, которого должны были исключить за неуспеваемость. Он пытался оказать давление на школу. Но неудачно упал на уроке физкультуры и сломал шею. Выжил, но остался инвалидом, передвигается в кресле. Вторая жалоба была анонимной, установить адресанта так и не удалось. Судя по всему, ребенок воспользовался интернет-кафе, чтобы создать фиктивный ящик специально для отправки жалобы. Ее рассматривали, но формально: ясно было, что это попытка мести.
Смирнов взглянул на часы. Казимов, по идее, уже должен был освободиться. Пусть возвращается и делится своими догадками, подумал следователь. Если он прав — а Смирнов склонялся к тому, что так оно и есть, — пора идти к Петровичу и обрисовывать ситуацию. С учетом того, что улики были косвенные, а дело слишком странное.
Следователь набрал на мобильном номер дознавателя. Абонент недоступен! Это еще что за черт? В метро Казимову идти незачем, а в школе сигнал должен приниматься. Разве что в спортзале или каком-нибудь подвале? Смирнов отложил телефон, решив перезвонить позже.