Выйдя из отдела, Казимов отправился в кафе перекусить. Покончив с едой за двадцать минут и выкурив сигарету, он пошел в школу. В кармане у него лежали фотографии учителей.
Казимов думал о том, что наконец-то он превратился в волка. Всю жизнь он боялся стать овцой, послушно ожидающей своей неизбежной участи. Эта фобия довлела над ним, отравляя существование, но теперь он чувствовал себя прекрасно. Охотник вышел на тропу, и зверь никуда не денется. Казимов машинально пощупал через плащ кобуру с табельным «Макаровым». Пистолет, конечно, не понадобится, но ощущать его под мышкой было приятно — это придавало уверенности.
Казимов немного задержался у фасада школы и осмотрел окна первого этажа. Здесь, как и наверняка во всем здании, стояли стеклопакеты фирмы Graethenn Muss — настоящая броня, которую не вышибить даже кувалдой. Когда дознаватель делал у себя в квартире пару лет назад ремонт, то поставил себе такие же.
Казимов прошел мимо дворника в оранжевой спецовке, что-то бормотавшего себе под нос с блаженным выражением лица, и поднялся на крыльцо.
— Мне в учительскую, — сказал он охраннику.
Тот молча открыл турникет.
Казимов поднялся на второй этаж. Ему нужны были завуч и расписание. Через пять минут он поднимался по лестнице, сжимая в кармане пачку фотографий.
Шли уроки, и в школе царила почти полная тишина. Благодаря пластиковым дверям ни звука не проникало с этажей на лестницу. Шаги Казимова гулко отдавались у него в ушах.
Когда он миновал третий этаж, наверху раздался шорох. Дознаватель поднял голову, но ничего не заметил. Он продолжал подниматься, пока до ведущей на четвертый этаж двери не осталось ступенек десять. Тогда со стороны чердака выступили несколько фигур. Их появление было неожиданным, и Казимов остановился. Затем растерянно улыбнулся.
— Привет, ребята, — проговорил он. — Почему не на уроке?
Вместо ответа, ученики начали спускаться ему навстречу.
В кабинете Смирнова зазвонил телефон. Тот подозрительно взглянул на него, но трубку поднял.
— Алло?
— Это Ратников.
— Привет, как дела?
— Отлично. Спроси еще, чем я занимался.
— Чем ты занимался?
— Ковырялся в трупах, чем же еще.
— Ладно, я понял. Дела, значит, как обычно. Зачем звонишь?
— Да уж не поболтать. Я переслал тебе отчет по священнику. Все так же, как и в предыдущих случаях.
— И кислота есть?
— Полное брюхо. Вот только священник умер не от химических ожогов. Его сердце не выдержало пыток. В се-таки он был уже не молоденький.
— Ясно. Значит, отчет можно не читать?
— Как сказать.
— Что ты имеешь в виду? — Смирнов насторожился. — Давай выкладывай, я чувствую, ты что-то держишь за пазухой.
— Есть один новый момент. Касательно порезов, которые убийца наносил во время истязаний.
— Так. Не томи!
— По-моему, есть система. Я сфоткал и прислал тебе отдельными файлами.
— Рисунок?
— Не знаю, трудно сказать. Сам посмотри.
— Ладно, сейчас гляну.
— Давай.
— Спасибо, Валер.
Повесив трубку, Смирнов открыл почтовый ящик. Письмо от криминалиста было единственным. Следователь кликнул на него, а затем на первое вложение в формате JPG — это был снимок порезов Растоповой. На экране появилось нечто, напоминающее схему, набросанную штрихами разной длины. Несмотря на первое впечатление беспорядочности, было ясно, что порезы, оставленные на теле жертвы, почти симметричны и при определенной «доработке» складываются в причудливый рисунок.
Смирнов открыл оставшиеся два файла с фотографиями ран Мироновой и отца Севастьяна. «Схемы» отличались друг от друга, но что-то общее между ними тем не менее прослеживалось. Следователь открыл графический редактор и загрузил фотографии в него. Он решил попробовать дорисовать линии, соединить их и посмотреть, что выйдет. Через некоторое время на экране перед ним были три причудливых рисунка. Смысл их оставался неясен, но то, что убийца наносил порезы не беспорядочно, было очевидно.
Первая схема представляла собой круг, внутри которого был еще один. Между ними убийца начертил латинские буквы В, А, Е и L. В центре рисунка находился вертикально расположенный лист, от которого расходились четыре линии, заканчивающиеся двумя крестами и двумя кругами.
Вторая схема тоже имела круглую форму, внутри которой были вписаны буквы A, G, A, R, Е и S. В центре же убийца изобразил крест, окруженный подобием драпировки, складки которой напоминали зловещую ухмылку.
Третья схема являлась опять же кругом, имела буквы Y, A, S, S, A, G, О, и в центре нее была геометрическая фигура с четырьмя расходящимися линиями, заканчивающимися кружками. Наверху и внизу были изображены рога.
Смирнов сохранил получившиеся схемы, распечатал и, сложив, убрал в карман. Он подумал, что о них нужно поговорить с отцом Андреем: если все остальные составляющие почерка убийцы имели религиозную основу, то и эти рисунки наверняка окажутся знакомы священнику.
Следователь хотел было уже уйти, но вспомнил, что собирался позвонить Лидии Тасуевой, психологу, которая подготовила вопросы для беседы с детьми убитых женщин. Он набрал номер и стал ждать. Гудки прозвучали всего два раза, и приятный женский голос произнес «Алло?».
— Здравствуйте, это старший лейтенант Смирнов. Я расследую дело об убийствах.
— Слушаю.
— Я получил записи допроса детей погибших. Это ведь вы подготовили вопросы?
— Да, и реабилитацией Вити и Саши тоже я занимаюсь.
— У меня к вам вопрос.
— Догадываюсь, какой.
— Да, наверное, это очевидно.
— Ну, спрашивайте.
— Витя действительно видел или верит, что видел демона?
— Уверена, что да. Я, как вы понимаете, тоже усомнилась в его словах, но теперь полагаю, что он говорит правду. Разумеется, это не означает, что он видел именно демона.
— Естественно. А какова вероятность галлюцинации? У него ведь была травма головы.
— Я уже говорила вашему коллеге, что практически исключаю эту возможность.
— Да, он сказал, но я хотел сам услышать это от вас. Что ж, спасибо. Не буду вас отвлекать.
— Не за что. Всего доброго.
Женщина положила трубку. Смирнов задумчиво поскреб подбородок. Надо бы побриться.
Прежде чем ехать к отцу Андрею, он решил еще раз позвонить Казимову. Мобильник оказался выключенным. Следователь почувствовал, как под ложечкой тревожно засосало. Конечно, ничего с дознавателем случиться не могло, и все же…
Смирнов нашел телефон школы и набрал номер.
— Да? — Голос был незнакомым.
— Старший лейтенант Смирнов. С кем я говорю?
— Замдиректора Золина.
— К вам сегодня приходил лейтенант Казимов?
— Кто?
— Лейтенант Казимов?
— Не знаю. Я его не видела. А должен был?
— Да. Вы можете узнать, был ли он в вашей школе?
— Хорошо, я спрошу охранника.
— А директор на месте?
— Нет, ее сегодня не будет.
— Позвоните мне, когда узнаете насчет Казимова, ладно?
— Да, конечно. Давайте свой номер.
Смирнов продиктовал номер телефона.
— Это срочно, — сказал он напоследок.
Когда следователь положил трубку, на душе у него скребли кошки. Если бы полицейский побывал в школе, об этом знали бы все, а уж завуч-то — точно. Значит, либо Казимов до нее не дошел, либо факт его посещения замалчивали. А это могло значить только одно.
Смирнов взглянул на папку с делом, встал и положил ее в сейф — на всякий случай.
Когда он запирал дверцу, зазвонил телефон. Следователь быстро поднял трубку.
— Алло!
— Старший лейтенант Смирнов?
— Да-да, это я.
— Ваш коллега не приходил.
— Это точно?
— Абсолютно.
— Ясно. Спасибо.
— Не за что.
Смирнов положил трубку, достал сигарету, зажигалку и закурил, не испытывая ни малейших угрызений совести. Затем набрал номер Казимова и выслушал сообщение оператора о том, что абонент недоступен. Выругавшись, Смирнов позвонил Павлову и рассказал о случившемся.
— Подключай всех, кого сможешь, — сказал он напоследок. — Ищите его, парни!
Сам он вышел из отдела, сел в машину и поехал в церковь. Нужно было проконсультироваться со священником по поводу загадочных рисунков, оставленных убийцей на теле жертв.
Всю дорогу ему не давало покоя то, что Казимов не появился в школе. Конечно, всякое могло случиться, но Смирнову мерещилось самое худшее. Угрозы, которые они получали, были не пустым звуком: преступник уже прикончил троих, причем избрал для этого весьма жестокий и изощренный способ. Он не остановился бы перед убийством полицейского. Но что он мог сделать с Казимовым? Ударить ножом на улице, застрелить? Тогда в отдел уже поступило бы сообщение. Похитить же дознавателя было сложно, а сделать это без свидетелей почти невозможно — только не в этом районе.
Смирнов припарковался возле ограды. Здесь уже стояла дюжина машин, люди шли в церковь. Вероятно, они и не знали, что недавно на ее территории произошло убийство. Полицейский прошел вместе со всеми. Он отыскал в храме служку, представился и попросил позвать отца Андрея. Священник появился минут через пять.
— Здравствуйте, — сказал он. — Вы что-нибудь нашли?
— Пока точно не знаю, — ответил Смирнов. — Давайте отойдем в сторонку, мне нужно вам кое-что показать.
Когда он развернул листки с распечатанными рисунками, отец Андрей отшатнулся. На лице у него появился испуг.
— Зачем вы принесли это сюда?! — возмущенно прошептал он, озираясь. — Это же храм!
— Что? — растерялся Смирнов. — Но…
— Идемте! — Отец Андрей схватил полицейского за рукав и потащил к выходу. — Да уберите же!
Следователь послушно запихал листки обратно в карман.
Священник выпроводил его за ограду.
— Давайте пройдемся, — предложил он, указав на одну из аллей окружавшего церковь парка.
— В чем дело? — спросил Смирнов, когда они двинулись в сторону небольшого пруда, находящегося в полусотне метров от ограды. — Если это что-то оскорбительное, то я не знал. Я поэтому и пришел к вам, что решил: вы можете мне помочь…