Несмотря на то, что свет единственного факела едва освещал находившиеся внутри предметы, Клэр разглядела, что содержимое этого помещения было представлено не одним только серебром. Так, там были высушенные травы, мотки верёвок, веретёна, кольца, щиты и разложенные на прибитых к стене полках бугристые свёртки, из которых, по всей видимости, что-то текло.
А в центре комнаты на полу сидела Сена. Слёзы текли по её лицу ручьём.
– Сена, в чём дело? – воскликнула Клэр. – Ты поранилась?
– Её нет, – произнесла девочка. Корзинка из кос на голове ковательницы развалилась.
– Чего нет? – спросил Нэт. – Сена, что происходит?
По телу ковательницы пробежала дрожь, и Клэр поняла, что, что бы Сена ни собиралась сейчас сказать, ей это не понравится.
– Единорожья арфа, – прошептала Сена, опуская взгляд в пол. – Её здесь нет.
Сердце Клэр бешено забилось у неё в груди.
– Почему ты думала, что арфа будет здесь? – требовательно спросила она. Весь смысл их прихода сюда заключался в том, чтобы изготовить зерцало, с помощью которого они смогли бы выяснить, где арфа (и Софи) сейчас находятся.
Сена медленно подняла голову, чтобы посмотреть на Клэр.
– Потому что, – всхлипнула она, – это была я. Я украла единорожью арфу.
Глава 18
– Что? – сперва Клэр подумала, что ослышалась.
Закрыв лицо ладонями, Сена повторила:
– Я украла единорожью арфу.
Нэт принялся кричать на Сену, но Клэр была так поражена, что не могла разобрать, что именно он говорил. Она одновременно ощущала тяжесть и пустоту.
В последний раз она чувствовала себя так в прошлом сентябре, когда её вызвали в кабинет директора. Там девочку ждал папа, который не своим голосом сообщил ей о том, что Софи потеряла сознание во время школьной экскурсии и что сейчас она в больнице – спит очень глубоким сном. Мама была с ней, и он собирался прямо сейчас отвезти к ней и Клэр. Девочка не помнила, как вышла из кабинета и почти ничего не помнила о ближайших днях, которые за этим последовали. Её воспоминания о том времени были как размытые полоски акварели: покрытые туманом расплывчатые мгновения, от которых веяло тревогой и холодом.
Когда девочка посмотрела на Сену, мир для неё вновь начал походить на перепачканную палитру художника.
– Я не понимаю, – медленно произнесла она. – Арфу взяла ты? Тогда… – Она подумала о том, что они узнали от Терния и Клео. Да и девочки из академии также говорили, что Ковало ищет Софи. – Тогда почему Бесцепный охотится за моей сестрой?
– Я не знаю, – ответила ковательница. Она смахнула прядь волос со лба. – Не знаю.
– Я не понимаю тебя, Сена, – продолжила Клэр. Звучание её голоса было твёрдым, словно алмаз; она едва его узнала. – Ты всё время повторяешь, что прядильщики – лжецы. Что с ними следует быть начеку. В то время как ты… ты сама всё это время лгала!
Сена содрогнулась от рыданий.
– Ты всех нас подвергла опасности! – выкрикнул Нэт. – Ты подвергла опасности Фрэнсиса! А ведь только благодаря ему ты сейчас не в приюте! – У мальчика был такой вид, словно он получил под дых. – Сена, о чём ты думала?
– Я не думала об этом, – с несчастным видом ответила она, не убирая от лица ладоней. – Я думала, что никто в Зелёном лесу не заметит её пропажи. Арфа просто хранится в Зале слушаний, никто её не видит. Я думала, что, когда пропажу наконец заметят, я уже буду за пределами Зелёного леса с моей… – Она резко замолчала, плечи девочки вздрагивали.
– С твоей мамой? – тихо предположила Клэр.
Утвердительно кивнув, Сена закрыла глаза:
– Когда мои родители изучали древнюю алхимию, им порой приходилось покупать вещи на чёрном рынке. Ничего плохого, конечно, просто незарегистрированные артефакты, обладавшие мешаниной чудесных свойств. У мастера Серпа есть много знакомых, занимающихся тем же, что и он. Если кто и может вычислить, где находится моя мама, то это он. Поэтому я тайком отправила в Огнеград письмо через торговца и рассказала Серпу про арфу. Я пообещала отдать её в обмен на более подробную информацию о моей маме, – девочка всхлипнула. – Когда лодки кователей прибыли в Зелёный лес, чтобы забрать свой урожай, я принесла арфу мастеру Серпу, – вытерев нос рукавом своей туники, она посмотрела на них оборонительно: – Целую неделю никто не замечал пропажи. И я клянусь – до слушания я не знала о том, что арфа не была зарегистрирована Верховным советом. Я не знала о том, что единорожья арфа была секретом, который может привести к новой войне гильдий.
– Но ведь ты знала, что красть нехорошо! – воскликнул Нэт.
– Значит, – продолжила Клэр со всевозрастающей яростью, – мои поиски Софи были для тебя лишь предлогом отправиться в Огнеград, чтобы вернуть арфу? Ты хотя бы собиралась изготовить зерцало?
– Да, разумеется, – Сена подняла голову. Губы девочки сложились в дрожащую линию: – Софи – мой друг. Я не собиралась перекладывать на неё вину, но, когда Амброзий объявил, что к этому причастна она, мне было проще позволить ей взять проступок на себя, поскольку Арден даже не её дом. Пока мы не нашли тебя у колодца и ты не рассказала нам о том, что Софи пропала, я не осознавала, что она действительно может находиться в опасности. – Голос девочки дрогнул. – Я думала, что, если мы вернём арфу в Зелёный лес, её оставят в покое. Я обучалась мастерству кователей совсем недолго, но, Клэр, я постараюсь её найти. Я обещаю, – она вновь уткнулась лицом в дрожащие ладони. – Прости меня, пожалуйста.
Клэр не хотелось делать вид, что всё в порядке, потому что это было не так. Каждый прошедший час был ещё одним часом, когда Софи уходила от неё всё дальше или всё глубже увязала в неприятностях. Или, возможно, и то и другое. Девочка в который раз сунула руку в карман и сжала свой карандаш. Благодаря этому она почувствовала себя немного (совсем капельку) спокойнее. Клэр знала, будь она на месте Сены (пытайся она воссоединиться со своими папой и мамой), она, возможно, сделала бы то же самое. Полностью простить её она не могла, но всё же едва заметно ей кивнула. Ноздри Нэта раздувались. Насколько бы преданной ни ощущала себя Клэр, мальчику наверняка было в сто раз тяжелее, когда он узнал, что его лучшая подруга врала ему и поставила под удар его дедушку.
– Нэт? – спросила Сена тоненьким голоском. Мальчик бросил на неё свирепый взгляд, его глаза сузились до тоненьких щёлочек. – Прошу, – взмолилась ковательница. – Мне жаль, что я соврала. Мне жаль, что я подвергла Фрэнсиса опасности. – Она сцепила ладони в замок: – Просто… просто я боюсь.
Клэр наблюдала за тем, как скривился рот Нэта. Он впился взглядом в маримо, как если бы оно могло подсказать ему, что делать. Постепенно его нахмуренное лицо расслабилось. Поглаживая лохматый мох своим большим пальцем, он испустил вздох.
– Ты узнала что-нибудь о том, где сейчас может быть твоя мама? – спросил мальчик.
Сена подняла на него свои глаза, обрамлённые рыжими ресницами:
– Когда я обменивала арфу, мастер Серп сказал: ходят слухи, что она может быть в Звёздной горной цепи. Он обещал разузнать обо всём поподробнее.
– Ты уверена, что арфы здесь нет? – уточнил Нэт. – Возможно, нам всем следует поискать ещё раз. Ради Зелёного леса.
– Уверена, – ответила Сена. – Но полки… это просто жуть.
Клэр не поняла, что имела в виду ковательница, но, когда мальчик принялся осматривать заполнявшие комнату предметы, было видно, что его от них коробит.
– Тля зелёная, – тихо ахнул он. – Как думаешь, неужели это… тот самый щит?
Девочки посмотрели на потускневший щит, прислонённый к стене, Сена хмуро кивнула.
– Это определённо щит-изобличитель.
Нэт подошёл к полкам.
– А то, что лежит прямо под ним, – сомно либертас, а чёрная лента рядом – удавка. И что только мастер Серп со всем этим делает?
Пока мальчик перечислял предметы, у Клэр по коже побежали мурашки:
– Для чего всё эти вещи?
– Щит-изобличитель – это серебро, которому дан приказ показывать в своём отражении только самый большой недостаток человека, – объяснила Сена приглушённым голосом. – Давным-давно знать заставляла своих врагов смотреться в такие щиты, чтобы выяснить, как их можно уничтожить. Ужасно, когда самые неприятные, самые потаённые мысли в твоей голове демонстрируют перед всеми.
– А сомно либертас, – Нэт указал на спутанные травы, – если их съесть, забирают способность принимать решения на час или целые годы, в зависимости от количества. Что касается удавки, думаю, ты сама догадалась, зачем она.
Дети принялись спешно осматривать полки, стараясь не дотрагиваться до предметов руками. Приподняв уголок пыльной простыни, Клэр увидела петлистую верёвку с крючковатыми шипами, самоцвет и металлический шлем, который привёл Нэта в неописуемый ужас («Шапка-сумбурщица. Она спутывает твои мысли»).
Внезапно свет в комнате почти погас.
– Нэт, ты не мог бы зажечь маримо поярче? – окликнула мальчика Клэр. Ей не хотелось рыться в скопище опасных предметов, обладавших чудесными свойствами, не видя, с чем она имеет дело.
Когда никто не ответил, она подняла взгляд. Рот Сены от удивления округлился буквой «О».
– Во имя всей ржавчины мира, – прорычал голос в дверном проёме, – что ты делаешь в моей мастерской, Сена Булатная?
Страх сковал её мышцы, когда Клэр увидела силуэт мужчины, очерченный светом главного горна. Когда он вошёл в потайную комнату, девочка увидела, что мужчина был грубо сложён, подобно валуну. Его грудь стягивали мышцы, натренированные за годы работы в кузнице, а голова была круглой и лысой, как у младенца.
– Мастер Серп! – Сена подскочила на ноги. – Позвольте мне объяснить!
– Давай лучше я тебе объясню, что это взлом с проникновением. – Он направился к детям, и Клэр услышала лязг металла. На поясе у мужчины висели цепи и ножи.
– Прошу, мастер Серп, – взмолилась Сена, – единорожья арфа… мне нужно её вернуть.
Серп скептически поднял брови:
– Да неужели? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что, если ты выдашь меня, ничто в этом мире, включая единорожью арфу, не помешает мне передать тебя досмотрщикам? Тебя изгнали. И если кто-нибудь увидит, как ты приходишь в мою мастерскую, нас с тобой запрут в клетке прежде, чем ты успеешь задуть свечу. Ты повела себя безрассудно, Булатная. Очень безрассудно.