— А. Все ещё киснешь. Лучше средство от хандры — потрахаться.
Я подпрыгнул, наверное, на полметра, тут же вспомнив прошлую ночь.
— Эй! Не волнуйся так. Лично я не готов.
— Постоянно такое слышу лет с двенадцати.
— Сестры быстро бегали, да?
— Ещё они были старше и настоящими мерзавками.
Я был не в настроении. Мне не хотелось играть по правилам. Мне не хотелось делать ничего, только жалеть себя.
Бродя, я нашёл то, что, на мой взгляд, было идеальным местом для ночлега. Здесь имелся толстый слой опавшей листвы вместо матраса, почти без палок и камней под боком.
Вот только я допустил при выборе одну тактическую ошибку.
Крыша листвы над головой была слишком тонкой. Меня могли заметить вампиры.
Несмотря на привидения, все остальные остались на ночь на поляне. По-видимому, трава была удобной подстилкой.
Странно. Сперва поляна показалась мне жуткой, но теперь все остальные к ней привыкли.
И да — эта кто-она-там-такая снова нашла меня вскоре после восхода луны. Я ещё не успел до конца уснуть. Внезапно я оказался не один, и на этот раз поспать мне не удалось.
— Скверная ночь, Каркун? Снились кошмары? — за завтраком спросил Ильмо.
— А?
— Херово, говорю, выглядишь.
— Почти не спал.
Душечка очень внимательно на меня посмотрела
— Ну, что?
— Сам знаешь, что.
Наверное, я покраснел. Я — Каркун. Человек, который никогда и ничто не смущается.
— Ну-ка, ну-ка… — поспешил разузнать Ильмо.
Молчуну тоже было любопытно.
— Тому, кто выжил в Башне, следовало бы дуть на воду, но ты сдался первым, — сказала Душечка знаками.
Оба моих товарища в недоумении пристально смотрели на меня.
Вместо того чтобы спросить Душечку, откуда она узнала о моей бурной ночи, я неуклюже ответил:
— Станешь старше, поймёшь.
За что получил по заслугам:
— Тогда пора бы научиться думать не только нижней головой.
Может Душечка глухонемая, но она не идиотка. Ей хорошо известно, что происходит между мужчинами и женщинами, и она в курсе, что подобное может разрушить в иных смыслах образцовую жизнь.
Уверен, она переживала и свои искушения.
И до сих пор жива и повзрослела.
— У меня такое чувство, что нашего Каркуна можно кое с чем поздравить. Браво, брат! — отметил Ильмо. — А наша всеобщая любимица ему завидует. Не так ли? Ну и ладненько. Кстати, Каркун, колись. Где ты тут отыскал на всё согласную бабу?
Он не дал мне возможности вставить хоть слово.
— Раз ты покрываешься крапивницей, даже от мысли о том, чтобы играть за другую команду, при этом единственная женщина здесь — эта неряшливая, лохматая, плоскогрудая простушка, которой не терпится тебя отругать. Так, какого черта? Колись, Каркун!
Всё это Ильмо выпалил скороговоркой, едва не разрываясь от хохота.
Душечка прочитала Ильмо по губам и показала знаками:
— Выкладывай, Каркун.
Я набрался мужества и всё рассказал.
— Ты всю ночь трахал привидение? — заржал Ильмо.
— Приведение? А вот и нет. Она была довольно материальной на ощупь. Может, какая-то свихнувшаяся отшельница.
Но даже я, так отчаянно нуждавшийся в ласке, себе не верил.
— Это нечто большее, чем приведение, — откликнулась Душечка. — Может, это лесной дух? Или младшая из богинь. Либо дух-хранитель разрушенного города под поляной.
У нашего талисмана и ценного ресурса весьма развито воображение, до пугающих высот.
Но это отговорки. Ваш Каркун увиливает и избегает возможной вины за залёт.
Хотя, почему вины? С какой стати?
Я ухватился за эту мысль, и уточнил у Душечки:
— В смысле я первый? Что ты имела в виду?
— Я не уверена. Думаю, она будет продолжать соблазнять других мужчин, пока сможет удерживать Отряд на месте, и с каждым разом она будет становиться всё более материальной.
Ильмо расплылся в ухмылке. Он мысленно репетировал колкости, которые собирался оттачивать на вашем покорном слуге.
Значит, получаются следующие факты. Тот самый идиот, посидев отдельно от Душечки достаточно долго, поразмышляв и начав ходить кругами — потому что он из тех, кто зацикливается на том, что расстраивает его товарищей — больше беспокоился об идиотском светлячке. Мог он вернуться на следующую ночь?
Кстати, Каркун, с хера ли ты чувствуешь вину из-за измены Госпоже? Опомнись. Совсем сдурел?
Душечка буквально вцепилась в меня. Я не мог отойти и на шаг. Может она решила, что я подцепил какую-то магическую фигню?
Тем временем Молчун постоянно бродил по поляне, тыча землю, а иногда и роясь в ней заострённой палкой, которую он обмакнул в расплавленное серебро.
Начали подходить части основного Отряда, число палаток росло. Выстроились грубые коновязи и загородки для скота. Странная трава начала превращаться в конские яблоки и воловьи лепёшки.
Наш предводитель, Лейтенант — иначе мы его не называли — как только была установлена штабная палатка, вызвал нас с Молчуном. И разумеется, Душечка оказалась с нами.
Она была неумолима и полна решимости, настаивая, чтобы я был полностью откровенен с Лейтенантом — в противном случае, если я буду отдалятся от чистой и постыдной правды, она доконает меня, тыкая крепким и весьма острым указательным пальцем.
Большую часть доклада я проделал с пунцовой рожей.
Совет собрался в обычном составе: наши отрядные колдуны — Одноглазый с Гоблином и Молчун с Душечкой, замкомандира Леденец, и, конечно же, несколько старших унтер-офицеров, включая Ильмо.
Душечка высказала свою убеждённость в том, что происшествие со мной повторится с другими, чья реакция, несмотря на предостережение, будут ничем не лучше моей.
Меня разбудил новобранец из Трубы по кличке Горшок и коверкая слова, которые я с трудом разбирал, сказал, что меня хочет видеть Лейтенант. Поживее!
Лейтенант уже ждал меня в штабной палатке. С ним были Леденец и остальная команда.
Оба признались, что пережили ночь с эротическими излишествами, точь-в-точь как у меня. При этом они дружно согласились, что посетившая их дама должна быть той же, что знакома мне. Вот только… она смогла остаться с двумя мужчинами всю ночь напролёт, одновременно в разных местах. И в то же время, снова тёрлась об меня, но и только. Никаких приставаний.
Мне неудобно всё это писать, но это было наше общее испытание в тот момент. И всё же… приятное ночное времяпровождение меня беспокоило. Лета… Лета? Откуда взялось это имя?
Явно творилась какая-то хреновина.
Леденец с Лейтенантом горячо с этим согласились.
Мы обсуждали. Мы волновались. Но не смогли ни в чём разобраться. Ни наши колдуны, ни Душечка не смогли ничем помочь. Душечка выглядела истощённой, словно её антимагия находилась под постоянным нажимом.
Короче, совещание закончилось пшиком, но все сошлись во мнении, что имя Лета нам знакомо.
Отряд не сдвинулся с места. Я разбил свою палатку и развернул на поляне походный лазарет. Никто не удосуживался посматривать в небо. Никого больше не волновало, что у нашего похода была цель и Взятые на хвосте.
Может это место было выбрано самой судьбой, чтобы стать нашим конечным пунктом назначения?
Следующей ночью жертвами яростных домогательств стало уже четверо мужчин, из них трое ветеранов постельной войны, а новобранцем в битве полов стал Ильмо.
Эта Лета смогла преодолеть мизогинистские наклонности Ильмо? Мы по уши в дерьме. (прим. мизогинист — мужчина женоненавистник, не обязательно предпочитает парней)
Настал новый день, и я был ещё жив, а несчастная Душечка ни на шаг не отходила от нас, отчаянно пытаясь удержать любовников Леты внутри антимагической ауры.
Молчун в это время бродил по поляне, вокруг пасущихся вьючных животных, повторно проходя одно и тоже место. Иногда он тыкал палкой в попадающуюся по пути кочку.
Я жестами спросил Душечку:
— Чем он занят?
— Убивает умерших. Как он считает.
Ну да. Глупый вопрос.
Вдруг реальность мигнула, изменив цвета.
Остальные тоже испытали нечто странное, но ни на кого это не подействовало в такой мере, как на меня.
День перевернулся с ног на голову. Свет стал тьмой, а то, что было тенью, стало призрачно-сияющим. Животные и Молчун стали призрачными, дрожащими бледными фигурами… хотя, видимо, только для моих глаз. Ни Молчун, ни животные ничего не почувствовали.
Колдун остановился, огляделся, пожал плечами и вернулся к своему занятию.
Его спокойствие меня успокоило. Я не поддался панике. Я заставил себя начать изучать своё видение.
И был поражён.
Кочки на поляне… Я решил, что в этих местах находились остатки развалившихся зданий, например, детали упавших колонн. Теперь я не был в этом уверен.
Почти от каждой кочки шла белёсая, призрачная нить, от некоторых две или три нити, а от прочих отходил с десяток. Эти нити шевелились в черноте. Их были сотни и сотни. Может быть, тысячи. У каждой нити на кончике была выпуклость в форме головки, и в настоящий момент они бились об антимагическую ауру Душечки.
— Следует позвать Одноглазого с Гоблином на помощь Молчуну, — объявил Лейтенант.
Колдуны пропали бесследно, видимо, почуяв назревающую работёнку.
— Удачи, начальник, — отозвался Леденец. — Эти два мелких засранца наверняка химичат в поисках способа заполучить собственную Лету.
Почти наверняка нечто подобное созрело в дыне, заменявшей Одноглазому голову, но наша ходячая жаба Гоблин — в пику Одноглазому — мог и согласиться выполнить приказ.
— Кто-нибудь видит то, что вижу я? — спросил я остальных и описал, как призрачные нити пытаются до нас добраться.
Нет. Все чувствовали, что что-то происходит. Они были напуганы сильнее меня, потому что ничего не видели.
Я описал подробно, как смог.
— Схожу-ка я всё-таки разыщу этих мерзавцев, — спохватился Леденец.