– Наверное, я проявил легкомыслие.
– Вы не выглядите слишком опечаленным смертью коллеги.
Тилли пренебрежительно фыркнул:
– Коллеги? Грей был моим боссом. Он никогда не позволял никому, кто с ним работал, забывать, что он – босс, что он хозяин их судьбы в компании. Был ли человек швейцаром или вице-президентом, слово Гарри Кинлока Грея было для него законом. А уж если он кого-то невзлюбил, вы моментально оказывались за дверью, независимо от того, сколько лет проработали в компании. Он был типичным викторианцем, бизнесменом, который сделал себя сам. Деспотическим, злобным и язвительным. Таким не должно быть места в современном бизнесе.
Откинувшись назад, Фейн вслушивался в обиду, звучавшую в голосе собеседника.
– Значит, он был человеком, у которого могли быть враги?
Тилли улыбнулся: таким забавным показался ему этот вопрос.
– Он был человеком, у которого не было друзей.
– Как долго вы на него работали?
– Я проработал в компании десять лет, последние пять – его личным секретарем.
– Довольно большой срок, чтобы удержаться возле человека, который вам не нравился. Должно быть, вы умели вести себя правильно, чтобы не навлекать на себя его неприязнь и не давать ему повода вас уволить, если, как вы говорите, таков был обычный метод его обращения со служащими.
Тилли неуютно поежился от сарказма Фейна.
– Какое отношение это имеет к смерти мистера Грея? – вдруг огрызнулся он.
– Я просто пытаюсь воссоздать общую картину.
– Что случилось? – продолжал наступать Тилли. – Полагаю, сердечный приступ?
– А у него были проблемы с сердцем?
– Нет, насколько я знаю. Он страдал избыточным весом и жрал как свинья. Притом, какой накаленной всегда была атмосфера вокруг него, я бы не удивился, узнав, что это и послужило причиной его смерти.
– Эта поездка была особенно напряженной?
– Не больше других. Мы направлялись на встречу с исполнительными директорами наших американских филиалов.
– И мистер Грей, как вы заметили, вел себя в своей обычной манере?
Тилли захихикал. Это был неприятный смех.
– Он как обычно был воинственен, задирист и груб. Собирался уволить полдюжины человек, причем устроив из этого публичное представление, чтобы посильнее их унизить. Это всегда приводило его в состояние эйфории. А потом… – Тилли запнулся, взгляд его стал задумчивым. – Он просматривал документы, которые были у него в кейсе. Один из них, судя по всему, его очень взволновал, и через минуту-другую у него начался приступ…
– Приступ? Вы ведь, кажется, сказали, что у него не было проблем со здоровьем?
– На самом деле я сказал, что у него была предрасположенность к астме. И у него случались астматические приступы, вызванные стрессом.
– Да, вы это говорили. Значит, у него начался астматический приступ? Он что-нибудь принимал в таких случаях?
– Он носил с собой ингалятор. Он был тщеславен и думал, что никто из нас ничего не знает. Великий президент не желал признаться в своей физической слабости. Поэтому, когда у него начинался приступ, он куда-нибудь исчезал, чтобы воспользоваться ингалятором. Все было так очевидно. По иронии, его любимой цитатой из книги Екклесиаста было: «Vanitas vanitatum, omnis vanitas!»[99]
– Вы хотите сказать, что он отправился в туалет, чтобы воспользоваться ингалятором?
– Именно это я вам и говорю. Но когда прошло слишком много времени, я заволновался.
– Заволновались? – с иронической усмешкой переспросил Фейн. – Из того, что вы рассказали, можно предположить, что озабоченность состоянием здоровья босса не входила в вашу систему ценностей.
Губы Тилли сложились в презрительную усмешку.
– Личные чувства тоже в нее не входят. Я не Элджи, который всего себя вкладывает в работу. А мне платили, чтобы я выполнял свою работу, и я выполнял ее добросовестно и профессионально. От меня не требовалось любить Гарри Грея. Меня не касалось, что делал и чего не делал Гарри Грей, если это выходило за рамки обязанностей, за выполнение которых мне платили. Меня не касалось, кто был его обожателем, а кто смертельным врагом.
– Отлично. Значит, он отправился в туалет и долго не возвращался оттуда?
– Как я уже сказал, через какое-то время я позвал стюардессу, и она пошла проверить, в чем дело. Это было не более и не менее, чем моей секретарской обязанностью.
– Подождите минутку, мистер Тилли.
Фейн направился туда, где стояла Сэлли Бич, все еще бледная и немного нервная, и тихо сказал:
– Вы не могли бы сходить к месту мистера Грея и посмотреть, там ли его атташе-кейс? Если да, принесите его, пожалуйста.
Сэлли очень быстро вернулась с маленьким коричневым кожаным чемоданчиком.
Фейн взял его у нее и показал Фрэнку Тилли.
– Это кейс мистера Грея? – спросил он.
Мужчина нехотя кивнул.
– Не думаю, что вам следует это делать, – запротестовал он, когда Фейн расстегнул замки.
– Почему?
– Это конфиденциальная собственность компании.
– Думаю, расследование предполагаемого убийства позволяет не принимать во внимание подобное возражение.
Фрэнк Тилли был изумлен.
– Убийства?.. Но это значит, что… его убили? Никто и слова не говорил об убийстве.
Фейн был слишком занят просмотром бумаг и не ответил. Вынув из кейса один лист, он показал его Тилли.
– На это он смотрел перед тем, как начал задыхаться?
– Я не знаю. Вероятно. Лист был таким же – это единственное, что я могу сказать.
Лист представлял собой страницу, отпечатанную на принтере. На нем было всего две фразы: «Ты умрешь прежде, чем самолет приземлится. Memento, «homo», quia pulvis es et in pulverem revertis».
Фейн откинулся на спинку стула и с непринужденной улыбкой протянул бумагу секретарю.
– Вы знаток латыни, мистер Тилли. Как бы вы перевели эту фразу?
Тилли нахмурился:
– С чего вы взяли, что я знаток латыни?
– Несколько минут назад вы щегольнули латинской фразой. Я предположил, что вам известен ее смысл.
– Я не знаю латыни. Просто мистер Грей обожал латинские изречения, поэтому я старался запоминать те, которые он использовал чаще всего, чтобы не ударить лицом в грязь.
– Понятно. Значит, вы не знаете, что значит эта фраза?
Тилли посмотрел на напечатанную записку и покачал головой.
– Memento значит «помни», так?
– Вы когда-нибудь слышали выражение memento mori? Это упрощенная версия того, что здесь написано.
Тилли снова покачал головой:
– Помни о чем-то, наверное?
– Почему, как вы думаете, слово «homo» взято здесь в кавычки?
– Я не знаю, что это значит. Я не знаю латыни.
– То, что здесь написано, в целом переводится так: «Помни, человек, что ты пыль и в пыль вернешься». Это явно напечатано на компьютере, с использованием текстового процессора. Вы узнаете шрифт?
Тилли опять покачал головой:
– Это может быть любой из сотен стандартных компьютеров. Надеюсь, вы не думаете, что это я написал мистеру Грею записку, в которой угрожал ему смертью?
– Как она могла попасть в кейс мистера Грея? – спросил Фейн, игнорируя его комментарий.
– Полагаю, кто-то ее туда положил.
– Кто имел доступ к кейсу?
– Вы, кажется, все же обвиняете меня? Я ненавидел его. Но не настолько, чтобы совать в петлю собственную голову. Он был ублюдком, но при этом и курицей, которая несла золотые яйца. Мне не было смысла избавляться от него.
– Вот именно, – пробормотал Фейн задумчиво. Его взгляд упал на блокнот, лежавший в кейсе, и он пролистал его; Фрэнк Тилли следил за ним с беспокойством. Фейн нашел страницу, на которой стояли инициалы, дата и слова: «Уволить немедленно».
– Список полудюжины лиц, которых он собирался уволить? – заметил Фейн.
– Говорю же вам, он собирался позабавиться, публично выгнав некоторых представителей администрации, и назвал мне кое-какие фамилии.
– В списке указаны только инициалы, и начинается он с О.Т.Э. – Он взглянул на Тилли, приподняв бровь: – Это Оскар Элджи?
– Едва ли, – со снисходительной улыбкой ответил Тилли. – Это означает Отис Т. Эллиотт, генеральный директор нашего американского управления информации.
– Ясно. Давайте посмотрим, сможем ли мы идентифицировать остальных.
Он пробежался по другим инициалам, которые легко расшифровывал Тилли. Четыре следующих кандидата на увольнение тоже были управляющими филиалов компании Грея. Последнее имя было обозначено буквами «Фт».
– Эф-тэ подчеркнуто три раза, и добавлено: «Без выходного пособия!» Кто этот Эф-тэ?
– Вы прекрасно знаете, что Эф-Тэ – мои инициалы, – тихо произнес Тилли. Его лицо побелело и вдруг стало очень мрачным. – Клянусь, он ни слова не сказал мне о том, что собирается меня уволить, когда мы обсуждали кандидатуры из этого списка. Даже не упомянул.
– Ну а есть в компании кто-нибудь еще с такими же инициалами?
Тилли нахмурился, пытаясь вспомнить, но в конце концов покачал головой и пожал плечами:
– Нет. Это мог быть только я. Ублюдок! Он ничего не сказал мне о своих планах. Хотел устроить небольшое публичное унижение, наверное.
Появился Гектор Росс и жестом подозвал Фейна.
– Думаю, теперь я могу сказать, как это было сделано, – с удовлетворением объявил он.
Фейн подмигнул другу:
– Я тоже. Скажи, если я ошибаюсь. Грей отправился в туалет, чтобы воспользоваться ингалятором и облегчить приступ астмы. Он сунул ингалятор в рот, нажал, как обычно, и… – Он закончил, изобразив взрыв.
Росс был изумлен.
– Как?.. – Через плечо Фейна он посмотрел туда, где сидел все еще нервно вздрагивавший Фрэнк Тилли. – Он признался, что снарядил ингалятор?
Фейн отрицательно покачал головой:
– Нет. Но я прав?
– Это хорошая гипотеза, но она требует лабораторного подтверждения. Я обнаружил у него во рту крохотные частички алюминия и следы взрывчатки. Что-то, безусловно, взорвалось с большой мощностью, послав в нёбо малюсенький стальной снаряд с такой силой, что тот пробил мозг. Смерть наступила мгновенно, как ты и догадался в самом начале. Что бы ни послужило толчком, взрыв оказался очень сильным. Поэтому во рту и на щеках остались только крошечные фрагменты. При тщательном осмотре кабинки я и там нашел несколько фрагментов. Какая дьявольская жестокость!