— Теперь пожмем руки в знак вашего обещания, — серьезно сказала Хельга.
— Так-так-так! — сказал хриплый голос откуда-то сверху. — Какая прелестная картина. Пожалуй стоит рассказать этому щенку, Хейнсу.
На краю оврага стоял спасатель со станции Сенд-Спит Сердхольм. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он мертвецки пьян.
— Иди, занимайся своими делами, — медленно произнес Колтон.
— О, легко сказать, — пробормотал спасатель. — Сегодня я весь день в поисках острых ощущений. В ту ночь поперся в Боу-Хилл и так задолбал эту креветку — Брюса, что он на меня наорал. Когда я вернулся на место крушения и увидел, как тот португалец болтается без дела среди обломков, я хорошенько помял ему лицо. Ненавижу этих даго. А теперь я и с тобой разделаюсь, парниша.
— Сердхольм, вы пьяны, — презрительно сказала Хельга. — Хватит выставлять себя дураком.
— Утю-тю! И что же вы сделаете? Доложите на меня на станцию? Только потомушшо тя прибило тут к берегу, ты думаешь, что весь Монток те принадлежит что ли? Ну ла-адно, доложите, и будете!..
— Ну все, достаточно! — сказал Колтон.
— Неужели? Ну поди сюда и докажи! — усмехнулся Сердхольм. — Ах нет? Ну ниче, я щасс сам спу-ущусь!
Колтон пошел ему навстречу. Драки не было. Сердхольм, конечно, был мускулистым, как все спасатели, но доктор был настолько же сильнее телом и умом, насколько спасатель был сейчас пьянее. Так что пьяница быстро и легко покатился вниз, слабо чертыхаясь.
— За такое он легко может потерять работу, — сказала Хельга, когда они с доктором пошли в сторону моря. — Ох, как я надеюсь, что потеряет, животное!
— Думаете, он правда побил фокусника или просто болтает?
— Тут у него репутация пьющего вздорного проходимца, — сказала Хельга.
— Думаю, стоит рассказать об этом Хейнсу.
— Я скажу ему. Только прошу, доктор Колтон, ни за что не упоминайте о том, что он нам нагрубил. Это только разозлит petit père, и он может наделать делов, а у меня и так сильное ощущение, что над ним нависла какая-то серьезная опасность. Доктор Колтон, вы верите в сновидения?
— Мы, люди, работающие с человеческими телами, со временем начинаем понимать, какая же загадочная и сложная штука эта человеческая душа, — сказал Дик. — Это можно считать ответом?
— Не знаю, — засомневалась девушка. — Однажды я возможно скажу вам. А сейчас, — добавила она, когда они уже подошли к «Третьему дому», — вы же не забудете свое обещание?
— Нет.
— И раз уж вы так сильно заинтересованы в моих делах, — задорно сказала Хельга, — я дам вам один маленький бесплатный совет. Не воспринимайте все, что касается Долли Равенден, слишком серьезно. Она постоянно окружена вниманием и к тому же объездила полмира, так что ценит себя очень высоко. Но в то же время она не перестает быть замечательной девушкой с очень правильными взглядами на мир. Знаю, ее не всегда легко понять.
— О Боже, как же я ошибся тогда! — взвыл Дик.
— Не раскаивайтесь слишком рано, — быстро сказала девушка. — Своими словами я отвечаю только за наш, женский пол. Но мне вы нравитесь, Дик Колтон. И, — добавила она, открывая входную дверь, — если вы сумеете ухаживать за девушкой так, как ухаживаете за собой, то все женщины будут у ваших ног.
— Дай вам Бог здоровья! — шепнул Дик вслед захлопнувшейся двери.
Глава X. Ужас в ночи
Во всех аспектах любого научного исследования профессор Равенден был прежде всего очень методичен. Все экстраординарное и необычное он откладывал на потом, чтобы как следует над этим поразмыслить и рассмотреть со всех возможных сторон. Запутавшись в дебрях своего расследования, ученый, полностью доверившись терпению, начал потихоньку из них выбираться на свет истины. Любые факты прямых и косвенных связей он аккуратно отмечал на бумагах. Когда наступал кризис сомнения, профессор (хотя и не был очень этому рад) не пренебрегал помощью других умных людей. Серьезные размышления и старания почти всегда приводили его к правильному ответу. Жизнь была полна загадок, поэтому разным расследованиям профессор Равенден каждый день уделял хотя бы немного времени.
Не исключением стал и вечер 19 сентября. После охоты на мотыльков профессор вернулся в свою комнату и принялся писать. Но прежде он переоделся в пижаму и халат, потому что его повседневную одежду насквозь вымочил внезапный ливень. Затем он извлек из своего портсигара большую именитую, а потому очень дорогую, сигару с особым ароматом и закурил, наслаждаясь каждой глубокой затяжкой. Те, кто хорошо его знал, сказали бы, что профессор озабочен серьезной думой, потому что в наслаждениях он обычно был скромен и табак расходовал очень экономно. Во времена же раздумий курение успокаивало его нервы и помогало сосредоточиться. А в тот вечер Профессор Равенден пережил серьезный шок.
Он три часа просидел за письмом, периодически прерываясь на продолжительные размышления. Вдруг он встал, обул тапки и начал прохаживаться вдоль комнаты, вслух разговаривая с самим собой:
— Несомненно, я очень испугался… Иначе зачем было бы мне убегать?… Объект этот мог оказаться вполне безобидным, и в нем несомненно должно было присутствовать что-то научно интересное. Может эти повторения… инстинкт самосохранения обманул меня! Это все страх прошлых необъяснимых происшествий… но даже в этом бешеном испуге я, кажется, не утратил способностей внимательно наблюдать.
Завершив свою бумажную работу, профессор Равенден сложил три полностью исписанных листа и положил их на стол рядом со своими заметками о кораблекрушении.
Ученый проснулся следующим утром очень рано, разбудил Хейнса и Дика Колтона и попросил их зайти к нему в комнату, как только они оденутся. Когда мужчины вошли, профессор усадил их на стулья и взял в руки записи.
— Поскольку это дело крайней важности и не терпит отлагательств, — начал он официальным тоном, — не буду извиняться за беспорядок в моих покоях, а ограничусь лишь упоминанием оного. У меня давно уже вошло в привычку основные идеи и факты касательно любого исследования записывать на бумаге, пока они еще свежи, дабы не замутнить их, не потерять и ничего не упустить за пеленой более мелких и менее важных деталей. Именно этот метод помог мне открыть кое-что новое и важное о диморфизме бабочек-парусников, которые обитают на Голубом хребте. Сейчас же, джентльмены, я собираюсь зачитать вам отчет об определенных странных происшествиях прошлой ночи и узнать ваше мнение насчет таинственных вещей, которые за последнее время успели коснуться каждого из нас. Прежде, чем начать читать, я хочу заявить, что за мной ни разу в жизни не было замечено никаких психических отклонений, что я абсолютно здоров и что вчера по возвращении домой я измерил пульс и температуру и никаких признаков лихорадки у себя не обнаружил. Температура была 37 градусов, что для меня более чем нормально, а сердце билось немного чаще, чем обычно, но это лишь потому, что я сильно перенервничал. Ну как, доктор Колтон, отражаются ли на мне какие-либо признаки нервного расстройства?
— Нет, сэр, — быстро ответил доктор. — Я оцениваю ваше состояние как чрезвычайно спокойное, вы весьма последовательны, логичны и рассудительны.
— Тогда я продолжу, — сказал профессор Равенден и принялся вслух зачитывать свои рукописи:
В упомянутый вечер я отправился из «Третьего дома» на природу — ловить ленточниц. Помимо сети для ловли насекомых у меня с собой были патока и ром в качестве приманки, склянка с ядом и (как дань взаимному соглашению в доме) револьвер тридцать второго калибра. Проходя вдоль южной стороны озера, я решил остановиться у падуболистного дуба, что расположился в нескольких сотнях футов от западного берега и примерно в миле от места моего отправления, и начал смазывать листья растения сладкой микстурой. «Улов» мой оказался весьма удачен: попались несколько хороших особей сатурнии майи и павлиноглазки. Вдруг небо затянуло тучами и легкий вечерний бриз резко перерос в сильнейший порывистый ветер. В таких условиях ловить ночных бабочек не представляется возможным. Луна скрылась за облаками, и уже почти ничего не было видно. Я наскоро сложил и убрал свой инвентарь и отправился домой. Насколько могу судить, было около десяти часов вечера.
Добираться обратно было тяжело из-за темноты и неровной дороги. Дойдя, как мне показалось, до берега озера, я во что-то врезался и упал. Встав на ноги, я сразу же услышал какой-то странный звук, летающий где-то над моей головой, с северо-запада. Я предположил, что его могло издавать какое-то крылатое существо, хотя звук этот скорее походил на треск, чем на хлопанье крыльев. И в то же время он отличался от того странного скрежета, который я слышал, когда выходил из дома, но который, тем не менее, тут же опознал. Немного встревоженный, я достал и зарядил револьвер. В этот момент ветер почему-то резко начал дуть с северо-запада, а шум из непроглядной тьмы приближался ко мне с бешеной скоростью и уже кружился прямо вокруг меня, и вдруг нечто непонятное (полагаю, это было нападение) со всей силы врезалось в землю, а затем встало и начало медленно двигаться в мою сторону. В то же время я начал чувствовать едва уловимый масляный запах.
Несколько мгновений я стоял как вкопанный. Я не скрываю и не оправдываю своих эмоций. Затем ноги будто сами понесли меня к концу озера. Таким образом мне удалось избежать столкновения с этим необъяснимым объектом, но я тут же наткнулся на еще одну опасность (если таковая была): снова раздался трещащий звук, и немного привыкшие к темноте глаза разглядели, как прямо надо мной пронеслось чье-то огромное тело. Описать это существо в деталях я не могу, но оно казалось намного крупнее какой-либо известной мне птицы, обитающей в этой местности, и его движения были какими-то скользящими, будто бы оно летело при помощи ветра. Я лег на землю, чтобы не привлекать внимания, и лежал так, пока тяжелый всплеск не подсказал мне, что оно добралось до озера. Затем я поднялся и побежал.