Зацепка нашлась где-то между телом и стеной оврага. На песчаном участке отчетливо виднелся отпечаток огромной когтистой лапы. Чуть в стороне была точно такая же отметина, но наклоненная под другим углом.
Медленно, шаг за шагом ошарашенный Хейнс начал идти по найденным следам. Немного дальше отпечатки на песке путались, а последние следы говорили о том, что существо развернулось кругом. Далее в десятках ярдах вокруг не было ни вмятины. Песок лежал пусто и гладко как белая простыня. Так же пусто было и в голове репортера. Лишь изредка в его сознании пролетала одна ужасающая и необъяснимая мысль: ни одно существо, кроме этого странного чудовища с гигантскими лапами не проходило в том месте, где нашли тело спасателя.
Усевшись на песок, Хейнс начал вслух рассуждать с самим собой:
— Нет, этого просто не может быть. Не нужно было посылать остальных на холм. Нужен хоть один уравновешенный человек с хорошим зрением, чтобы подтвердить, что мне это не почудилось.
Потом, подчинившись детективному инстинкту, репортер поднялся собрать несколько плоских камней, чтобы укрыть ими следы на случай дождя. Из-за камушка за ним внимательно наблюдал маленький воробей.
— Завтра, — сказал птичке Хейнс, — я подниму эти камни, и ничего под ними не окажется. И тогда я точно буду знать, что все это — игра моего больного воображения. Не удивлюсь, если даже ты сейчас моя иллюзия.
С этими словами репортер поднял маленький камень и бросил его в воробья. Негодующе пискнув от такого неожиданного и неприятного поворота событий, птица вспорхнула и улетела. Затем Хейнс достал ручку и какой-то конверт и набросал на нем неаккуратную, но достаточно точную карту местности. Завершив с этим, он начал обуваться и заметил, как в его сторону бежит Брюс.
— Что-нибудь нашли? — крикнул Хейнс.
— На севере все чисто, — подходя, ответил спасатель. — А вы?
— Не то что бы что-то определенное. Не ходите здесь по песку. Сейчас мы пойдем в Сенд-Спит и доложим о найденном теле.
Брюс ничего не ответил и с интересом начал рассматривать плоские камни, разложенные на песке.
— Что это такое? — спросил он, указывая на ближний не укрытый отпечаток. — Господи! Похоже на птичий след. И идет прямо к телу! — закричал он так пронзительно, что у Хейнса аж заболела голова. А когда неуравновешенный спасатель начал бешеным взглядом постоянно смотреть в небо на сгущающиеся тучи и трястись как ветка от каждого шороха, репортер вышел из себя.
Он подбежал, схватил Брюса за руку, хорошенько его тряхнул и сказал:
— Хватит вести себя как дурак! Забудь все, что видел. Мне не нужно, чтобы кучка идиотов вертелась вокруг этих следов. Понял? Сейчас ты пойдешь и сам доложишь об убийстве. И ни слова не скажешь о том, чего не знаешь. Мы вернемся к этому позже.
Спасатель стоял, как завороженный, а потом тихо и послушно последовал за своим компаньоном, которого то и дело передергивало от злости. Недалеко от станции они встретились с Колтоном и профессором. Доктору сказать было нечего. Профессор поведал историю о том, как нашел прекрасную особь голубокрылой бабочки, которая совсем отвлекла его от дела. Единственное, что он вынес из этой прогулки: сачок с собой никогда не бывает лишним.
— М-да, даже если бы Уолли врезался прямо в него, он бы этого не заметил, — прошептал Хейнс Колтону. — Чтобы привлечь внимание ученого нужно что-то невероятно важное. Например, жук. Обычное убийство тут не подходит.
— Значит вы нашли какую-то улику против фокусника? — жадно спросил Колтон.
— Ничего я не нашел, — ответил репортер. — Пусто, как в дырявом ведре.
Больше Хейнс не проронил ни слова, пока они не дошли до станции, а затем решил поделиться одной из своих догадок:
— Парня не разрезали; его застрелили, — бросил он.
— Да нет же, — сказал Колтон. — Вы сами прекрасно знаете, что это совсем не пулевое ранение. Вы уже видели подобное дважды, не считая овцы. Пуля не способна на такой плавный разрез. Это определенно режущий инструмент с широким лезвием и очень сильным и умелым владельцем.
— Совершенно согласен с мнением доктора Колтона, — сказал профессор Равенден.
— Ох, с каких это пор вы у нас эксперт? — нагрубил на нервах Хейнс, но тут же очень поразился уверенному тону профессора, когда тот произнес:
— Когда однажды я принимал участие в очередной экспедиции — ловил бабочек-парусников в регионе Ориноко, — на нашу команду напало племя индейцев, населявших берег одной из местных рек. После того, как мы от них отбились, я помогал раненым, так что у меня была прекрасная возможность изучить порезы, оставленные острыми копьями дикарей. А раны, которые мы обнаруживаем на телах в последние несколько дней, поразительно похожи на те, что мне тогда приходилось наблюдать. Могу еще добавить, что тогда я довез парусников до дома в целости и невредимости, хотя мы в том сражении потеряли большую часть провизии.
— Никого кроме нас даже близко не было от того места, где лежал Сердхольм, чтобы зарезать его, — сказал Хейнс. — Наши следы видны прекрасно, равно как и его. Но больше ничьих. Что можете на это сказать? — издалека подбрасывал идеи репортер, пока еще не готовый поделиться секретом своей ошеломляющей находки.
— Где-то я слышал, что этот фокусник — прекрасный метатель ножей, — робко сказал Брюс. — Может он как раз порезал Сердхольма, не спускаясь в овраг?
— Ну а где тогда нож! — сказал Хейнс. — Ему же нужно было в таком случае за ним спуститься, не так ли?
— Может вы просто не разглядели, — тихо сказал профессор. — Некоторые ловкачи способны оставлять за собой почти незаметные следы.
— Нет, я абсолютно уверен в своих наблюдениях. Там ничего не было.
— Как далеко идут следы Брюса? — спросил Колтон.
Все разом обернулись на угнетенного спасателя.
— Джентльмены, — сказал он, суетливо меча свой взгляд между собеседниками. — Боюсь, я сейчас нахожусь не в самом выгодном положении.
— Очень похоже на то, — сказал Хейнс. — Они могут вас арестовать.
— Видит Бог, я никогда даже не думал убивать Сердхольма, да и вообще кого-либо! — горячо сказал спасатель. — Но я держу на него обиду и вообще был совсем рядом, когда его убили. Но ваши показания смогут мне помочь, пока не… — он тяжело сглотнул.
— Нет; не верю, что вы имеете к этому хоть какое-то отношение, — сказал Хейнс, отвечая на незаконченный вопрос. — Пока не увижу, как вы парите над землей, я не стану вас подозревать.
Брюс рассеянно улыбнулся.
— А что насчет тех странных следов…
— Не сейчас, — быстро перебил Хейнс. — Вам лучше пойти и рассказать обо всем произошедшем своему капитану и помалкивать о том, в чем ничего не смыслите.
— Ладно, — сказал Брюс. — Доброй ночи, джентльмены.
— Что это он такое сказал насчет следов? — спросил Колтон.
— Хочу, чтобы вы с профессором сегодня вечером в удобное время зашли ко мне в комнату, — сказал репортер. — Я нарисовал точную карту местности, пока был там один, и хочу услышать ваше мнение. Но для начала вам лучше, наверное, измерить мой пульс, — добавил он с полуулыбкой.
Колтон серьезно на него посмотрел.
— Вы очень возбуждены, Хейнс. Ни разу еще не видел вас настолько вымотанным. Нашли что-то крупное, не так ли?
— Не могу сказать, насколько оно велико. Но точно слишком велико для меня.
— Ну, когда изольете душу на бумаге, вам должно полегчать.
— На бумаге?
— Да. Вы же напишете об этом в свою газету, разве нет?
— Колтон, — усмехнулся репортер, — если я отправлю эту историю в том виде, в котором она мне сейчас представляется, у Дикона Стилли случится припадок прямо у телеграфа. Он скажет: «Еще один хороший парень погнал» и передаст все мистеру Клеру, главному редактору. Мистер Клер посмотрит и скажет: «Ой как плохо, очень плохо!», а затем сделает один звоночек, который всегда приберегает для своих друзей, и закажет номер с полным питанием на неопределенный срок по низкой цене в какой-нибудь первоклассной частной лечебнице. И этот номер будет для меня. Пройдем внутрь.
Два часа Хейнс разговаривал с рабочей бригадой на спасательной станции. Затем они с профессором Равенденом и доктором Колтоном побрели домой в тишине, которую только один раз нарушил профессор, мечтательно и тоскливо произнеся:
— Эх, как жаль, что я не поймал ту голубянку.
Глава XII. Сенат
Все мужское население «Третьего дома» в тот же вечер собралось в комнате Хейнса. Эверарду Колтону и старому Джонстону вкратце рассказали о смерти Сердхольма.
— Итак, — сказал Хейнс, обращаясь к собранию, — наш договор о внимательности и полном контроле над ситуацией потерпел фиаско. Если бы до этого кто-то мне сказал, что пять интеллигентных джентльменов не смогут найти преступника у себя под носом, я бы рассмеялся ему в лицо.
— Но все же нам пришлось столкнуться с событиями, которые можно смело рассматривать как необычные, — мягко заметил профессор Равенден.
— Необычные? Это абсурд, это безумие, это невозможно! Но перед нами мертвые тела людей и животных. Нам нужно их объяснить, иначе следующих жертв не избежать.
— Мы должны быть, конечно, предельно осторожными, — сказал Колтон. — Но думаю, что если нам удастся поймать Уолли, загадочные смерти прекратятся.
— О, это хорошо звучит, но совсем не подходит! — нетерпеливо сказал репортер. — Сейчас я хочу коротко пробежаться по своим заметкам, и если у кого-то будут дополнения или возражения, прошу, озвучивайте их. Первое — убийство моряка Петерсена в ночь кораблекрушения. Это случилось тринадцатого, жуткое число. Далее — смерть овцы от такого же ранения четырнадцатого сентября и в тот же вечер пугающее происшествие с профессором Равенденом и летающим объектом.
— Прошу прощения, но я рассказал вам о своих переживаниях не для того, чтобы вы потом перед всеми это озвучивали, — вставил профессор. — На самом деле, освежу вашу память, я предположил, что это воздушный корабль. Кажется, что те сломанные змеи покойного воздушного эксперта и были источником странного звука.