— Это и есть птеранодон! — И Колтон залился диким смехом, показывая пальцем в сторону бездвижной окровавленной фигуры, тихо лежащей на песке.
— Но следы! Те следы! А след на плите!
— На ископаемой плите — след лапы. А здесь — следы рук.
— Рук? — повторил профессор. — Прошу вас, медленно объясните мне все. Должен признаться, я нахожусь в совершенно непривычном для меня состоянии недоумения.
— Не удивительно. Фокусник убивал своих жертв тем, что умел лучше всего. Он прятался на дне оврага и метал свои ножи в мужчин, когда те в одиночку проходили мимо. После этого ему нужно было как-то возвращать оружие. Так что он просто шел туда на руках, оставляя следы, которые так нас запутали.
— Но зачем?
— Он приходит в себя. У него и спросим.
Через несколько минут Невероятный Уолли уже мог сидеть и отвечать на вопросы. Весь его гнев куда-то испарился вместе с изворотливостью и коварством. Он был напуган, слаб и абсолютно безразличен ко всему происходящему.
— Зачем ты убил Сердхольма? — спросил Колтон.
— Он бил меня, — последовал ответ.
— А против мистера Хейнса ты что имел?
— Он думал, что я убийца; что я убил моряка.
— А против меня?
— Я видел, как вы идете по следам. Думал, что вы меня найдете.
— Возможно и нашел бы. Я только заметил схожесть между следом от моей руки и следом на песке и с интересом подпрыгнул к следующему, чтобы снова отпечатать свою ладонь, как в меня что-то прилетело и без сознания повалило на землю.
— Эт прыжок спас вас, — сказал жонглер. — Нож плашмя прилетел по затылку, иначе вы б уже мертвый тут валялись.
Говорил он об этом, как о чем-то совершенно обыденном. Они подождали, пока фокусник окончательно придет в себя, и все это время дотошно его расспрашивали. Он, ничего не тая, рассказал, как убил Сердхольма и Хейнса и как напал на Колтона. Но вот свою причастность к убийству моряка Петерсена и овцы категорически отрицал.
А вот в расспросе об убийстве любителя воздушных змеев Колтон приготовил для него ловушку.
— Зачем ты дальше бил его после того, как зарезал?
— Кого? — спросил португалец с круглыми от удивления глазами.
— Мистера Эли, которого мы два дня назад нашли с раной от твоего ножа в спине.
Уолли изобразил жалкое смятение.
— Тот высокий красавец из рыбацкого дома? Он м-мертв? — вскричал маньяк.
— Ты сам должен знать.
— Я думал, что он был мертв, — простодушно сказал жонглер. — Я слышал звук где-то в воздухе.
Он снова поднял содрогающиеся руки вверх — жест, который так удивил всех в ночь, когда его спасли с корабля.
— А потом я услышал, что он кричит как будто умирает. Громкий и ж-у-уткий кри-ик! Ну и я убежал, чтобы спрятаться.
— Он услышал змеев, — сказал Колтон профессору Равендену. А затем снова обратился к фокуснику:
— Теперь, Уолли, что надоумило тебя идти на руках за ножом после того, как ты убил Хейнса и Сердхольма?
— Чтобы сделать их похожими на другие следы, — прямо ответил тот.
— Какие другие следы? — в один голос крикнули профессор с доктором.
— Следы ног. Не знаю. Я видел их; но я не знаю. Пойдемте, я вам покажу.
Фокусник неуверенно поднялся на ноги и, схваченный за руки с обеих сторон, повел мужчин по пляжу в сторону станции Сэнд-Спит. Пройдя примерно треть мили, он остановился и бросился вперед.
— Вон там! — торжествующе воскликнул Уолли, тыча вперед пальцем.
Дойдя до указанного места, они увидели на песке капли крови и следы копыт ягненка. Пройдя по ним до конца, группа наткнулась на уже знакомые пятипалые отпечатки.
— Это тоже твоих рук дело, — заявил Колтон.
Чтобы доказать обратное, Невероятный Уолли опустился на колени и положил свою ладонь на один из следов. Рука оказалась больше.
— Видите? — послышался ликующий возглас.
— Уолли, что оставило здесь эти следы? — спросил профессор Равенден.
В ответ на это фокусник снова странно поднял руки и весь затрясся.
— Наверное, птица сме-ерти, — сказал он.
Больше из него вытащить ничего не удалось. Доктор с профессором привели его на спасательную станцию и передали в руки компетентных лиц. Избавившись от Уолли, они по настоянию профессора вернулись к оврагу, чтобы посмотреть, осталось ли хоть что-то от его бабочки. К великой радости ученого, одно крыло оказалось совершенно нетронутым. Он аккуратно сложил остатки своего экземпляра в бумажку и только после этого обратился к Дику Колтону с вопросом:
— Что сейчас думаете по поводу этой проблемы?
— Теряюсь в догадках, — ответил Дик. — Возможно мы напали на след еще одного метателя ножей, ходящего вверх тормашками.
— Или птицы смерти, птеранодона, — тихо сказал профессор Равенден.
Глава XVI. Потерянная улика
У профессора Равендена тоже был своеобразный детективный инстинкт, как у самого Хейнса.
Малейшей мутации цвета на крыле бабочки или едва заметного изменения в поведении какой-то малоизученной личинки было достаточно, чтобы навести ученого на след, который порой приводил к результатам и выводам, в его научном окружении считающимся едва ли не чудом. Усидчивость и проницательность помогли ему щедро обогатить науку своего времени в некоторых важных аспектах, и тысячи фермеров, никогда не слышавших об этом маленьком энтомологе, были обязаны ему избавлением от своих заклятых врагов — насекомых-вредителей.
Педантичный профессор был преданным фанатом своей работы. Он всегда с невероятным энтузиазмом занимался охотничьим искусством и поэтому сразу признал Хейнса своим человеком за его острый ум и практичный подход к делу. Сейчас, впервые в жизни, он столкнулся с проблемой чрезвычайной важности, касающейся человеческих жизней и требующей быстрых и четких действий. Его вклад в эту работу должен быть безупречен; это уже вопрос совести и чести, тест на прочность. Он собирался показать, что фундамент его ответственности и полезности другим, его внутренний стержень, столь же прочен, как и земля, по которой он ходит.
— У вас есть еще какая-нибудь часть забора, выполненная из подобной породы? — спросил профессор у Джонстона.
— Думаю, вы найдете что-то похожее в дальнем углу за домом, — ответил старик. — Поищите у основания, там вроде были какие-то плиты.
— Если у вас есть тачка, — начал ученый, но Джонстон тут же его перебил.
— Вы что, собираетесь идти туда прямо сейчас?
Профессор кивнул.
— Один? — спросил Джонстон. — Уже темнеет. Может мне лучше пойти с вами?
— Я собирался уже уходить, — немного нетерпеливо ответил профессор. — По моему плану, если вдруг мне удастся найти еще плиты с отпечатками лап, я должен поместить их все в тачку и привезти домой для тщательного изучения.
— Вы идите и прихватите с собой револьвер, профессор, — сказал Джонстон, — а я пошлю Хенкеля сбегать за тележкой для вас.
Хенкель был шведским парнишкой с паршивым английским и подозрениями на умственную отсталость. С трудом объяснив, что им от него нужно, мужчины все-таки заставили молодца взяться за тачку и послушно следовать за ученым по улице через частые ямы и кочки.
Совсем скоро профессор нашел с полдюжины интересных камней. С большим энтузиазмом погрузив их все в тачку, ученый приказал везти находку домой; ноша оказалась тяжела даже для ловкого и сильного юноши — уже на полпути он совсем выдохся.
Макдейл, репортер желтой прессы, из окна увидел, как они идут по двору.
«Отличный шанс выудить из профессора что-нибудь интересненькое», — подумал он и быстро побежал к нему навстречу.
Хенкель с открытым ртом слонялся вокруг, тупым взглядом осматривая пространство.
— Уходи. Эй, ты. Кыш! — сказал Макдейл, сопровождая свои слова прогоняющим жестом.
К сожалению движения его рук оказались направлены в сторону, откуда мальчик с профессором только что вернулись со своей находкой. Уставший юноша беспрекословно взялся за ручки тележки и покатил ее обратно, на что профессор, с головой погруженный в изучение первого найденного экземпляра, не обратил никакого внимания.
— Смотрите, — взволнованно сказал он Макдейлу. — Это бесспорно след более маленькой особи, чем наша. Наверняка это молодой птеранодон или, может быть, какой-то более мелкий подвид.
Притворившись чрезвычайно заинтересованным этой находкой, репортер начал выуживать из простодушного профессора его теорию. Вскоре Макдейл уже мчался вверх по лестнице в свою комнату — боялся «уронить ручку» на ученого, такой поток разнообразных идей разлился в его сознании, — как вдруг в коридоре врезался в Элдона Смита.
— Что-нибудь нашли? — спросил Смит (так было принято говорить среди журналистов).
— Воскресная чепуха и еще кое-что потрясающее! — ответил Макдейл. — Вы этого не хотели, но это настоящая сенсация. Только представьте: целый разворот с вселяющим ужас рисунком Pteranodaceus Dingbattius и фотография профессора Равендена в максимально большом размере, какой сможем найти.
— Довольно жестоко по отношению к профессору, — сказал Элдон Смит. — Он старик довольно образцовый.
— О, да я же не хочу его оболгать, — запротестовал Макдейл. — И высмеивать я тоже никого не собираюсь. Это только помешает нашей истории.
— Вы хоть представляете себе, что станет с его репутацией в научном мире, когда его выставят защитником этого лупоглазого кошмара? — сказал Смит.
— О, да его просто вытолкают оттуда, — согласился клеветник. — Но это уже не мое дело. А самый сок в этом всем то, что он верит в эту бредовую птицу, будто бы видел ее собственными глазами.
Вдруг Элдон Смит подбежал к окну, с громким хлопком распахнул ставни и высунулся на улицу.
— Вы это слышали? — крикнул он.
Макдейл сию же секунду подбежал к нему. Они стояли и напряженно вслушивались, и тут внезапно воздух пронзил слабый, но страшный и душераздирающий крик неописуемого ужаса.
Весь дом мигом проснулся. Кто-то просил найти фонари. Другой голос кричал профессору Равендену вернуться домой и подождать, а не нестись в непроглядную темноту без света. Двое репортеров вместе с братьями Колтонами одновременно выбежали на веранду.