— Такое «равновесие», что никто на Земле про вас даже не знает, — усмехнулся я.
— И слава богу! — вскричал он. — В этом наше спасение... Да вы кушайте, кушайте, вот апельсин... Если бы про нас узнали, тогда что? Сделали бы наш остров пристанищем для туристов? Или военной базой? Или начали бы раскапывать, искать всякие руды и нефть? Научили бы жителей воевать, ссориться, мечтать о богатстве, бездельничать? Нет уж, увольте, мы проживем сами. С Ящером или без Ящера, но одни. Нам с этими чужеземными влияниями одно горе. Стоит хоть какой-то капельке просочиться из-за границы — и началось...
Он даже побледнел слегка. Помолчал, побарабанил пухлыми пальцами о край тарелки с ломтиками ананаса. Проговорил с легкой дрожью:
— Взять хотя бы эту кошмарную книгу... Откуда она к нам проникла?.. Про трех головорезов. Даже про четырех... Скачут на лошадях, машут шпагами, обманывают королевского министра! Палят из пистолетов!.. После этого по всему городу стук пошел: понаделали деревянных сабель и давай! А в кустах только и слышно: «Пиф-паф! Пиф-паф!» А при чем тут пиф-паф, если на острове давно нет огнестрельного оружия... Вы не поверите, пришлось главному прокурору издавать специальный указ, чтобы навести порядок. А я в эти дни платил воспитателям двойное жалованье... Да вы кушайте, не стесняйтесь, Рыцарь...
Он перегнулся через стол, чтобы налить в мой стакан апельсинового сока. И я совсем близко увидел его лицо. И разглядел, что румянец состоит из множества красных прожилок. В глазах — таких же маленьких и круглых, как у Ктора, — тоже были красные прожилки.
— А что плохого, если ребята играют? — спросил я.
— Играют? — испуганно изумился он. — Все игры изложены в специальных правилах, их изучают в школах и воспитательных павильонах. А если каждый начнет играть как вздумается, что будет с равновесием порядка? И как отнесется к этому Ящер?
«Тьфу на вашего Ящера, — сердито подумал я. — Тоже мне, «счастливое государство»...
А Тахомир Тихо пробормотал:
— Сначала они «играют», потом им хочется удрать из дома. Потом еще чего-нибудь захочется... Один даже додумался: плохо, говорит, что наш остров невидимый...
— А если он вдруг станет видимым? — с подковыркой спросил я. — Тогда что будете делать?
— Нет уж, — с удовольствием ответил Тахомир Тихо. — Не станет! Для этого пришлось бы изменить наклон земной оси, чтобы лучи солнца рассеивались в нашей атмосфере под иным углом... Когда-нибудь это, возможно, и случится, но очень-очень не скоро... Хотите еще соку?
Но я не хотел уже ни есть, ни пить. Ни разговаривать. Я смертельно хотел спать, у меня слипались ресницы...
ПУШИНКА НА РУКАВЕ
Меня разбудил Ктор Эхо.
Я лежал на узком диване с высокой резной спинкой. За медной решеткой окна было солнечное утро. Ктор сказал:
— Вчера вы так утомились, что задремали у стола... Я уложил вас в своем кабинете.
Значит, Ктор, Тахомир Тихо, Ящер — это все по правде? Не сон?
Я медленно приподнялся на локте. Я не мог понять: хорошо мне или плохо? Радуюсь я или тревожусь, что попал сюда?
— Скоро завтрак, — сказал Ктор.
Я откинул пушистый плед и стал одеваться. Потом спросил:
— А где умыться?
— Можно пройти в парк, там фонтаны. Только не отходите далеко от дворца...
Ктор провел меня вниз по винтовой лесенке и толкнул небольшую дверь.
— Погуляйте, я приду за вами...
Я шагнул на белый песок тропинки.
Нет, все-таки хорошо, что я оказался здесь! Я вздохнул, и все жилки во мне зазвенели от радости. Потому что было такое синее небо, и такой замечательный воздух, и такая красота вокруг!
Висели на кустах темные и белые розы, громадные, как воздушные шары. На лужайках качались ромашки величиной с блюдце. Бугристые стволы деревьев были сплетены вьюнками. Желтые цветы-шарики вьюнков горели, как маленькие солнышки.
Среди веток и листьев громоздились камни, покрытые скользкой зеленью. С камня на камень сыпались маленькие водопады. У подножия этих камней я увидел мраморную девочку. Она была как живая: сидела на корточках и подставляла под струи ладошки.
Я умылся рядом с девочкой, расчесал пятерней волосы и побрел наугад по извилистой тропинке. Она вывела меня к беседке с витыми белыми столбиками.
Звенели и пересвистывались птицы.
Беседка стояла на пригорке, и я увидел с высоты город. Столицу острова Двид.
Не верилось даже, что есть у них тут какой-то Ящер, какие-то несчастья, угнетение. Такой замечательный был город, такое радостное утро!
По зеленым склонам тянулись улицы с невысокими белыми домами, галереями, террасами. От верхних улиц к нижним спускались пологие лестницы, а по краям их стояли белые статуи. Я не мог разглядеть их издалека, но чувствовал, что они очень красивые. Кое-где поднимались развалины крепостных башен и цветные колоннады.
Но больше всего мне понравилось громадное сооружение, похожее на мост или на старинный римский водопровод. Его великанские арки вздымались над крышами, над башнями. Они были белые-белые и сияли среди зелени и на синем небе...
Я оглянулся на дворец. Он был небольшой, но тоже очень красивый: с желтыми стенами, с белыми карнизами и колоннами, с высоким серебристым куполом. Над куполом струился по ветру большой голубой флаг. Что-то золотилось на нем. Я присмотрелся, и показалось мне, что на голубом шелке виднеется голова с громадными глазами и пастью (так оно потом и оказалось).
Сойдя с пригорка, я прошел среди цветущих кустов и скоро наткнулся на высокую садовую решетку. За решеткой был тротуар из разноцветных плиток, булыжная мостовая и двухэтажные белые дома. Их балконы и стены опутывала зелень.
Я двинулся вдоль решетки и увидел калитку. Вышел на улицу. Мне очень понравился тротуар: его плитки складывались в узоры, как на ковре, и я медленно зашагал, глядя под ноги...
— Стой! — раздался визгливый вскрик. Я вздрогнул. Передо мной стоял длинный человек в удивительной одежде: коричневом балахоне до пят и шапке с кисточкой. Шапка была очень странная — оранжевая ермолка, а на нее ребром насажен черный треугольник. Белая кисточка моталась у нижнего угла, а на верхушке треугольника золотилась вышитая цифра 8.
У незнакомца было очень маленькое лицо, нос пуговкой и круглые водянистые глаза.
В этих глазах я увидел растерянность и удивление.
— Ты... что? — спросил незнакомец тонким голосом.
— Что? — сказал я.
— В каком ты виде?
— В каком?
Я оглядел себя. Майка с оленем довольно чистая. Штаны помятые? Но я же не в театре и не на параде...
Человек в шапке-треугольнике протянул к моей коленке тонкую трость.
— Это что?
— Это? — удивился я. — Синяк... А что такого?
У него побелело лицо.
— Ты говоришь так, словно это медаль за примерное поведение!
Я мигал и ничего не мог понять. А он продолжал:
— Синяк! Откуда у нормального мальчика может быть синяк? Ты лазил по заборам? Или... — он перешел на шепот и слегка нагнулся, — может быть, ты гонял ногами надутый кожаный шар? Где? С кем?
«Больной, что ли?» — подумал я и спросил:
— Разве нельзя мячик погонять?
Он хотел что-то сказать, но будто подавился от возмущения. Выпрямился, потом опять согнулся. Протянул к моей голове ладонь:
— У тебя жар?
Я откачнулся. В это время позади раздалось звонкое щелканье подошв. Лицо у незнакомца изменилось, он глянул мимо меня. Я посмотрел назад. Через дорогу шагал вприпрыжку мальчик с большой сумкой. Веселый такой парнишка, немного веснушчатый, похожий на моего одноклассника Владика Цветкова, только в непривычном костюме. В синей курточке с широким белым воротником (как у матроски, но без полосок), в смешных желтых штанах до колен — они были широкие, с пришитой внизу длинной бахромой. «Ну и моды в здешних краях», — подумал я.
Мальчик нас не видел.
— Стой! — сказал длинный незнакомец.
Мальчик замер, будто в остановившемся кино — в один миг. Потом боязливо повернул к нам лицо.
Мой собеседник поманил мальчишку длинным, как карандаш, пальцем. Мальчик сделал несколько шагов и низко нагнул голову — то ли поклонился, то ли просто понурился.
— Никуда не уходи, — строго предупредил меня незнакомец и повернулся к мальчишке.
— Почему ты неприлично скачешь и стучишь башмаками, нарушая тишину прекрасного утра?
Мальчик совсем поник головой.
— Отвечай! — тонким голосом потребовал незнакомец.
— Я спешил в школу... — пробормотал мальчик.
— Разве в школу надо спешить? В школу надо выходить вовремя и являться точно в установленный срок. А ты, наверно, бегал по пустырям с другими бездельниками. Так?
— Нет, господин квартальный воспитатель, я не бежал, честное слово, — поспешно проговорил мальчик.
— А почему у тебя курточка в мусоре?
Квартальный воспитатель брезгливо снял с мальчишкиного рукава соринку.
— Это пушинка от тополя. У нас во дворе цветет тополь... и вот... она нечаянно прилипла...
— Надо быть внимательным и опрятным... Дай твою карточку.
Мальчик достал из нагрудного кармашка розовый квадратик. Не поднимая головы, протянул квартальному воспитателю. Тот недовольно сказал:
— Какая она у тебя потертая! И сколько дырок... — Он вынул из складок своего балахона блестящие щипцы с зубцами в виде драконьих головок.
Мальчик быстро поднял перепуганные глаза.
— Господин квартальный воспитатель, пожалуйста, не надо! Если вы проколете, меня сегодня накажут!
Драконьи головки с громким щелчком прокусили розовый картон. Мальчик вздрогнул.
— Если тебя накажут, значит, это необходимо, — наставительно сказал квартальный воспитатель. — Виноватый всегда должен нести наказание, чтобы сохранялось равновесие порядка. Разве тебя этому не учили? Отвечай.
Мальчик снова понурился и прошептал:
— Учили...
— В таком случае ты должен понимать, что наказание принесет тебе пользу. Разве не так?
— Так.
— Тогда почему же ты не благодаришь?