Внизу потянулся щетинистый синеватый лес.
— Смотри, — сказал Лётчик. — Это Заповедный лес номер одиннадцать. Чего в нём только нет! Одних Красных Шапочек — больше десятка. До того вредные девчонки! Думают, что если про них сказка написана, значит, можно воображать, как знаменитым артисткам! И между собой спорят, визжат, чуть не дерутся: чья очередь с Волком встречаться.
— Вот это да… — шёпотом сказал Алёшка. — А ещё кто там есть?
— Видишь дорогу? По ней каждый день в двенадцать часов Колобок катится. Хоть часы проверяй… Ну и Заяц ему встречается, и Волк, и Медведь…
— И каждый день его Лиса лопает? — с жалостью спросил Алёшка.
— Ну, где там! Сейчас колобки умные стали, сами в пасть не прыгают… А ещё в лесу есть два леших, пещера с гномами и восемь говорящих филинов. Двое даже грамотные…
Внизу на дороге что-то заблестело под солнцем.
— Серебряный Витязь едет! — обрадовался Лётчик. — Посмотри!
Алёшка пригляделся. Действительно, по дороге трусил на косматом жеребце воин в остром шлеме и серебристой броне. Он казался маленьким, как игрушечный всадник из коробки с солдатиками. На копье-соломинке трепыхался пёстрый флажок. Белый щит, как зеркальце, отбрасывал солнечные лучи.
— Однажды у него конь охромел, — сказал Лётчик, — Пришлось мне его на самолёте в Синее королевство везти. Витязя, конечно, а не коня. Такой он громадный, столько на нём железа! Хорошо, что самолёт неразбивающийся, а то бы мы обязательно загремели.
— А он правда неразбивающийся? — осторожно спросил Алёшка.
— Конечно! На нём хоть что можно делать! Хочешь, попробуем?
— Хочу, — очень неуверенно сказал Алёшка.
И в этот же миг самолёт провалился со страшной скоростью, земля и небо завертелись, а сердце у Алёшки прыгнуло в желудок. «Вот и сказке конец», — подумал он. Зажмурился и сцепил зубы, чтобы не заорать во весь голос.
И тут полёт выровнялся. Алёшка открыл глаза. Они летели совсем-совсем низко, под самолётом проносилась жёлтая дорога. Потом промелькнул Витязь. Алёшка успел заметить, что он машет рукой в кольчужной рукавице.
Самолёт стал набирать высоту. Алёшкино сердце бухало, как большой оркестровый барабан.
— Ф-фу, — сказал Алёшка.
Лётчик весело посмотрел на него.
— А ты молодец. Я думал, ты испугаешься, а ты даже не крикнул… А Витязь два раза орал «мамочка!». Он такой тяжёлый, снижаться быстро пришлось, вот он и заголосил… Я ему говорю: «Как же вы со Змеем драться будете, если даже в самолёте боитесь?» А он: «Змей — это другое дело, привычное. А сюда меня больше никакими калачами не заманишь».
— Значит, он со Змеем дрался? — спросил Алёшка всё ещё дрожащим голосом.
— Они каждую неделю дерутся, с давних пор. Змей уж старый совсем, из девяти голов только пять осталось. На одной вместо глаза фара от машины. Он всё на пенсию просится, а ему не дают. Говорят: «В зоопарк пожалуйста, на всё готовое, клетка с удобствами. А пенсию нельзя, вы всё-таки не человек…» Вот Баба Яга добилась пенсии. За инвалидность. У неё нога костяная.
— Ты её тоже видел? — с уважением спросил Алёшка.
— Я её в город возил, она там насчёт ремонта избы хлопотала… Вредная такая бабка. Всё время ворчала, что я не так самолётом управляю. Я ей тогда сказал! «Бабушка, это всё-таки самолёт, а не ступа». А она знаешь что? «Попался бы ты мне, когда у меня все зубы целы были….» Ничего себе, да? А потом ещё жалобу Диспетчеру написала, что с ней невежливо разговаривали.
— А за что он на тебя злится, этот Диспетчер? Тоже за какое-то сказочное дело?
— Нет. Если бы сказочное, он бы не вмешивался… У ребят щенок жил во дворе. В посёлке, недалеко от аэродрома. Какие-то люди проезжали на грузовике, увидали щенка на улице, подхватили — и в кузов. Себе забрать хотели. Ну, ребята закричали, догонять бросились, да разве машину догонишь? А я как раз увидел…
— Догнал?
— Ну да. Сзади зашёл на бреющем, над кузовом повис, на крыло выбрался, щенка — за шиворот и в кабину. А шофёр перепугался, в канаву съехал… Диспетчер не хотел потом к полётам допускать. — Лётчик вдруг улыбнулся, но без насмешки, а как-то грустно. — Всё равно допустил. Раз больше некого…
— Послушай… — нерешительно сказал Алёшка. — А как ты стал Лётчиком для Особых Поручений? Или это секрет?
— Не секрет. Я могу рассказать, если тебе это интересно.
— Ещё бы!
— Только… Время ещё есть. Давай залетим сначала в Антарктиду.
Алёшка решил больше ничему не удивляться. Он лишь сказал:
— Там ведь, наверно, очень холодно.
— Нисколечко.
Они пролетели ещё немного, и самолёт стал вдруг снижаться над громадным зелёным пустырём. На краю городка. Приземлился и почти застрял в сорняках.
Лётчик откинул дверцу и прыгнул в заросли. Алёшка — следом. У него слегка затекли ноги, и он потоптался, чтобы разогнать кровь.
Потом деловито спросил:
— Вынужденная посадка?
— Прилетели, — тихо сказал Лётчик.
Алёшка сперва не понял. Потом оглянулся, поморгал и нерешительно произнёс:
— Какая же это Антарктида?
Кругом были репейники, конопля, полынь. От полыни горько пахло летним зноем. На горизонте в сизой дымке виднелся городок.
И была тишина.
Такая была тишина, что даже старательная трескотня трудолюбивого кузнечика не могла её поколебать. Наваливалась эта тишина отовсюду и словно в плен брала.
Недалеко от самолёта в зарослях торчали остатки дощатого забора и два столба с полуоторванной калиткой.
Лётчик подошёл к столбу, прислонился и шёпотом спросил:
— Слышишь, как тихо?
Алёшке даже страшновато сделалось.
— Как на другой планете, — сказал он.
— Или как в Антарктиде… когда её ещё не открыли.
— Но это… всё-таки ведь не Антарктида, — осторожно сказал Алёшка.
Лётчик не ответил. Он посмотрел вдаль и спросил:
— Видишь там город?
— Вижу.
— Это город Колокольцев. Мы там жили…
— Кто «мы»?
— Иди сюда.
Алёшка подошёл, а Лётчик отодвинулся от столба, и на старом дереве стали видны четыре имени. Их когда-то вырезали ножиком:
АНТОН
АРКАШКА
ТИМА
ДАНИЛКА
— Антон — это я, — сказал Лётчик. А остальные — это были мои друзья.
— Были? — спросил Алёшка. — А теперь?
— Хочешь, расскажу?
Алёшке стало тревожно. И он торопливо кивнул.
Глава девятая
История о том, как Антошка Топольков стал Лётчиком для Особых Поручений.
— Мы здесь играли, — сказал Лётчик. — Ты же слышишь, какая тишина. Будто на далёких островах… Это была наша страна. Вот смотри: Ант… Арк… Ти… Да… Первые слоги имён соединишь. — и получается название… Конечно, это не настоящая Антарктида. В настоящую мы, наверно, даже на моей «Стрекозке» не добрались бы. Да нам и не хотелось. Нам хорошо было здесь…
Им было очень хорошо, когда они собирались вчетвером: большеглазый маленький Антон, который чаще всех говорил шёпотом и больше всех придумывал; коренастый деловитый Аркашка — это он догадался, как добывать с неба летние звёздочки: надо воздушный шарик сверху намазать начинкой от карамельки и отпустить на длинной нитке к небу — звездочка прилипнет, и тащи ее вниз (иногда звезда прожигала шарик, и он лопался, но это случалось нечасто); был ещё худенький белобрысый Тима, который умел дрессировать кузнечиков, и веснушчатый золотоволосый Данилка — верный друг и весёлый художник. Это он нарисовал на заборе озорных зайцехвостов и хитрого зверя Крокопудру, которые потом удрали с досок и стали жить в зарослях.
Хорошо было на этом громадном пустыре, хотя кругом рос только всякий бурьян да стоял старый забор…
Стоило захотеть, и пустырь, превращался в неизведанную страну. В чаще лесов прыгали и веселились зайцехвосты — полузайцы-полугномы с обезьяньими повадками, а хищный, но не лишённый юмора Крокопудра устраивал ловушки и приключения. В запутанных пещерах, где непонятным светом горели: каменные сосульки, можно было открывать подземные города. А в Зелёном заливе всегда стоял наготове ледокол «Голубой кит»: плыви хоть на север, хоть на юг.
И всё это не придуманное, а по правде.
Потому что где-то здесь, на пустыре (может быть, под заросшим крапивой фундаментом кирпичного дома), жила старая-старая Сказка. Только никто из четверых друзей об этом не догадывался. Они просто играли, вот и всё.
Четверо друзей никогда не ссорились. И только один раз они поспорили. Тима хотел, чтобы малахитовые кузнечики, жившие на пустыре, превратились в маленьких скрипачей, а упорный Аркашка доказывал, что из них надо сделать конницу.
— Кому нужна эта скрипучая музыка! — возмущался ОН.
А Тима обиженно хлопал, белыми ресницами и тихонько говорил:
— Ну послушайте, послушайте… Ну, какая же она скрипучая? Ну ведь нельзя же совсем без музыки.
— А без лошадей можно? — крикнул Аркашка и замахал руками. — Как мы догоним Чёрного Рыцаря? Как мы будем воевать с кенгулапами? Верхом на Крокопудре? А может, верхом на твоих скрипках?
— Ребята, да вы что! — вдруг звонко сказал Данилка. Вытащил из кармана кусок мела и на заборе нарисовал четырёх горячих коней. На том месте, где раньше сидел Крокопудра.
— Ух ты! — сказал Аркашка. И они стали разглядывать лошадей. Не сразу спохватились: где Антон? А потом обернулись, и Аркашка удивился:
— Ты что?
— В глаз попало? — забеспокоился Данилка.
— Ты ушибся? — тихо спросил Тима.
Антошка неловко улыбнулся и отвернул лицо.
— Да ну вас… Я испугался. Я думал, вы сейчас поссоритесь…
— Как? — опять удивился Аркашка. — Разве у нас получится?
— Я знаю, что не получится… Но я всё равно испугался.
Он рукавом сердито вытер глаза, ушёл на лужайку и сел среди одуванчиков. Друзья подошли и сели рядом.
— Ты, Антошка, просто чепуху какую-то выдумал, — сказал самый верный друг Данилка. — Как же мы можем поссориться? У нас же Антарктида.
Антошка улыбнулся:
— Я понимаю. Просто мне показалось…
Был уже совсем вечер. Старая-старая Сказка ушла на отдых, и волшебные заросли исчезли: кругом стояли обыкновенная конопля да репейники. Но тишина была всё такая же — как на неоткрытых островах. В этой тишине скользнули с забора и ушли в сумерки белые кони. А мальчишки не видели. Они сидели, обняв друг друга за обожжённые солнцем плечи, перепутавшись исцарапанными в джунглях ногами и склонив друг к дружке головы. Так близко, что волосы Тимы и Данилки касались Антошкиных щёк.