Воздушных боёв стало ещё больше, наши бомберы летали бомбить румынские плавсредства. Сбивали мы много немецких лётчиков, но всех неподтверждённых я записывал на счёт полка. Возвращаясь на взлётку своего полка, я удивлялся терпению наших механиков, они постоянно ремонтировали простреленные плоскости и фюзеляж, проклиная фрицев всеми возможными выражениями, особенно часто применялся простой русский мат. Девятнадцатого и двадцать третьего апреля советскими войсками совершены попытки прорвать оборону Севастопольского оборонительного узла, но увы безуспешно. В эти дни у нашего фронта произошли изменения, в состав я 4-го Украинского фронта вошла Отдельная Приморская армия. Крымская операция закончилась двенадцатого мая, когда остатки вражеских войск сложили оружие на мысе Херсонес. В плен попали двадцать одна тысяча немецко-румынских солдат и офицеров.
В мае 1944 наш полк вывели из действующей армии. Предстояло пополнение личным составом и техникой. В конце мая меня наградили медалью «За отвагу», не забыли про меня разведчики, с которыми мы выходили из тыла немцев, тогда здорово пришлось резаться с фрицами, после чего я напился в «хлам». И вот, нате пожалуйте — получите медаль. Эту медаль дают только за личную храбрость, среди фронтовиков она ценится. Что интересно полк не отправили на переформирование. Видимо не опустились по личному составу до крайнего минимума. Даже передислокация не произошла. Батя чуть не каждый день летал в Сталино, чаще в штаб 6-ой дивизии. А в конце мая его вообще вызвали в Москву. Ребята и девушки наперебой строили версии. Вернётся Гладышев или нет. Если дадут генерала, по любому пойдёт командовать дивизией. Моего «яшку» списали, выработан ресурс двигателя, а фюзеляж — заплата на заплате. Наши механики снимали со списанных машин некоторые запчасти, их личный опыт позволял считать, что лишними запасные части, хоть и бывшие в употреблении не будут.
Приехала группа бывших курсантов сразу из двух лётных школ. Встречать новое пополнение в Сталино ездила Ирина Попова. Знающая все сплетни и предположения полка Клавдия Олеговна, наш шеф-повар, рассказывала мне новости, я же в это время успевал уплетать пирожки. Эта добрая женщина постоянно меня подкармливала, наверное, имела тайную мысль увеличить вес моей тушки. Но увы, не в коня корм. Я по-прежнему весил в пределах пятидесяти пяти килограмм. Настроение у меня замечательное, люблю вкусно пожрать. Расплачивался я с поварами за «деликатесы», как правило песнями. На этот случай рядом на лавке лежит моя гитара. Допив из кружки настоящее коровье молоко, я вытер, губя платком и довольно улыбнулся. Видя такое дело, Ольга Олеговна не забыла напомнить.
— Женечка, спой. Когда слушаем твои песни будто по душе ласково поглаживают.
Я, естественно, уважу эту добрейшую женщину. Беру гитару провожу пальцами по струнам. У тела, в которое я попал, хороший и приятный женский голос. Решаю исполнить что-нибудь из своего времени, но неизвестное здесь.
Ваше благородие, госпожа разлука.
Мы с тобой родня давно, вот какая штука.
Письмецо в конверте погоди не рви…
Не везет мне в смерти — повезёт в любви!
Ваше благородие, госпожа чужбина,
Жарко обнимала ты, да только не любила.
В ласковые сети постой не лови…
Не везёт мне в смерти — повезёт в любви!
Думаете мне сколько-нибудь стыдно? Ничуть. Знаю, что песню сочинил прекраснейший человек конца 20-го века Булат Окуджава. Но вот сдержать себя не могу, потому просто пою.
Ваше благородие, госпожа удача,
Для кого ты добрая, а кому иначе.
Девять граммов в сердце постой не зови…
Не везёт мне в смерти — повезёт в любви!
Ваше благородие, госпожа победа,
Значит, моя песенка до конца не спета.
Перестаньте, черти, клясться на крови…
Не везёт мне в смерти — повезёт в любви!
Заканчиваю песню и наблюдаю за лицами слушателей. Но женщины любят что-нибудь эдакое. Вот я и запеваю, уже спетые ранее песни «Сады цветут», «Эхо любви», «А он мне нравится». Закончив песню, замолкаю, думаю о доме и о своей матери. Песни Анны Герман я обычно пел для неё. На душе становится грустно. Как они там, мои родители в 21-ом веке? Отвлекает меня молодая женщина, что работает тоже на кухне.
— Женя, говорят ты сочинила песню про разведчиков, а мы ещё не слышали. Спой.
Женщина имеет ввиду песню про Осназ, что я пел вдрызг пьяный. В моём времени песня называется «Блокпост», здесь я назвал её «Окоп». Настраиваюсь морально и пою. Закончить песню мне дали, у входа на кухню стоит наш комэск Валера Кротов.
— Дамы, вынужден прервать концерт полковой артистки. Женя, тебя в штаб вызывают, — говорит Валера.
Вздыхаю, оставляю гитару Клавдии Олеговне и топаю в след за Валерой к штабной избе. Здесь перед штабом собрали всех лётчиков нашего полка. Мы знаем, что Гладышева нет, он в Москве. Но на крыльцо выходит заместитель командира подполковник Леонид Петрович Жаров. Подняв руку, Жаров призывает к тишине, разговоры стихают.
— Обращаюсь ко всем. Прибыло новое пополнение, принимайте участие в быстром освоении ребятами машин. Через неделю полетим за новой техникой. Мне нужно, чтобы все смогли долететь до места. Завтра прилетает командир полка, так что подтянитесь. А то командир вернётся, а вы устали или расслабились.
Понятно. Не зря Гладышев мотался получим практически полный комплект техники, причём новой. Получается, что полетим в Москву, на завод № 82. Я на нём уже бывал. Ну и хорошо, а то безделье начинает уже угнетать.
Командир полка вернулся на следующий день, нас построили весь личный состав перед штабной избой, пришлось встать в четыре шеренги. Из штаба вынесли стол, на котором сложены коробочки, явно награды. Ага, сейчас будут раздавать «всем сестрам по серьгам». Из штаба вышел Гладышев… Мать, моя женщина! А наш командир с генеральскими погонами. Иван Васильевич приветствует весь личный состав и поздравляет с выполнением задач по Крымской операции. Батя объявляет, что его переводят в штаб 8-ой воздушной армии, а командиром полка назначен Жаров Леонид Петрович. В минуту паузы, я высовываюсь и кричу с места.
— Поздравляем, Иван Васильевич, с получением генерала, — сам не знаю почему крикнул.
Гладышев смеётся. Но говорит спасибо, сразу обращается к Жарову.
— Ну ничего с ней не поделаешь? Если где-то что-то неладно, то обязательно «Ведьма» замешана. Ты, Леонид Петрович, относись к ней как к природному явлению. Например дождь, снег или ветер, неприятно, но терпимо. Просто следует переждать, — после его слов в строю слышится смех, а я капризно, чисто по девичьи надуваю губы.
Далее последовало награждение, некоторым повысили звания. Мне правда не обломилось. Стали награждать. Весь лётный состав получил ордена «Отечественной войны». Командование полка получили 1-ую степень, а нам остальным дали 2-ую степень. Но всё равно довольны все. Ни разу не сомневаюсь, что у бати в верхушках «волосатая лапа», наградили орденами даже обслугу полка. Что по сути является совсем не рядовым событием. Ещё раз объявили, что скоро вылетаем в Москву, за новыми машинами. А вот возвращаться будем на новое место. Наш полк передают в подчинение 2-ой воздушной армии. После того, ка разошлись, разговоров было — на весь вечер.
К нашему бате привыкли, хороший мужик, но рост в званиях и должностях тоже неизбежен. Он командир грамотный не зря его в штаб забирают. Нет, Жаров тоже мужик неплохой. Но как оно будет дальше? Сможет ли присмирить Зузина. Вот уж охотник за женскими юбками. Ладно, поживём увидим. Перед своим уходом Гладышев сделал мне подарок. За бой в окопах, в Крыму, я получил медаль «За отвагу», но наградили меня совсем не моё прямое командование, пришло от НКВД. Вот Гладышев и расстарался. Он забрал мой карманный браунинг, что я в прошлом году отжал у немецкого генерала. Сейчас мне его вручили с табличкой «За боевые заслуги и личную храбрость». А подписан командующим 8-ой армии. Теперь это наградное оружие, могу таскать с собой или спокойно хранить дома, естественно после войны.
Всю неделю активно занимались подготовкой молодого пополнения. В принципе ребята и девушки нормальные, просто практических полётов у них мало. Вот и навёрстывали. Через неделю нас погрузили в транспортный самолёт, и мы вылетели в Москву. С нами полетели группа механиков, будут на месте смотреть машины. Жаров решил подстраховаться. Остальные займутся подготовкой к передислокации. Куда перебазируют полк мы пока не знаем, сообщат позже. Гитару я поручил на сохранение Клавдии Олеговне. Летим в парадной форме, только девочкам разрешили одеть шаровары вместо юбок. Добирались почти сутки. На аэродромах подскока ждали заправки топливом, но добрались. Нас расселили в общежитии. Получаем не только мы, народу хватает. Так что Жаров бегает весь «в мыле», стараясь урвать побыстрей новые машины. Меня здесь знают, помнится я здесь устраивал полёты с фигурами пилотажа.
Когда прогуливался по территории, меня приметили испытатели Кошкин и Копытин. Обрадовались, будто родственницу встретили. Восхитились моей второй звездой Героя. Я быстренько закинул «удочку» на предмет ускорить получение машин. Обещали помочь. Здесь я нашёл, в городке, качественное фотоателье. Сделал снимок своей персоны и выслал Валентине, в письме. Сеструха в каждом своём письме мне напоминает. Ну и наград у меня добавилось, надеюсь Вальке фото понравится. Тем не менее получение машин пока откладывалось, и мы с Лидой стали проситься у Жарова в увольнение. Лида, как и я москвичка, а Москва то совсем рядом. Доставали подполковника два дня. Отпустил, когда нам пообещали помочь быстрей получить технику. Дал три дня увольнительной. Мы с Лидкой сразу метнулись на вокзал, напросились в санитарный поезд, проходящий мимо. Помогли мои звёзды Героя, в общем нам не отказали. А вечером мы уже бежали к своим домам. Не знаю почему, но я испытывал какое-то тёплое и родное чувство от посещения родни Жени Красько.