— Да, я знаю об этом прискорбном случае.
— Но вам не все известно. Дело в том, что на борту самолета находился ноутбук Алекса, в котором каким-то чудесным образом сохранилась некоторая информация. В частности, письмо на ваш электронный адрес, почему-то не отправленное, но сохраненное. Один мой старинный приятель принимал участие в расследовании авиакатастрофы от моего бывшего ведомства. Думаю, не надо объяснять почему.
Алексей молча кивнул в ожидании продолжения.
— В общем, он тогда решил, что письмо обязательно должно дойти до адресата, он скопировал его и передал мне. — Старичок достал из кармана флешку.
— Почему ваш приятель так поступил?
— Не знаю. Возможно, потому, что в ЦРУ среди сотрудников тоже есть сентиментальные люди.
— Но вы могли просто переслать письмо на мою почту. — Алексей улыбнулся, он почувствовал, что дело не только в письме Алекса.
— Вы правы. — Загадочный собеседник вдруг заговорил по-русски практически без акцента. — Но скоро вы сами поймете, почему я поступил иначе. В разное время мне приходилось бывать в вашей стране по долгу службы. А сейчас я первый раз здесь в качестве туриста. Ну и, очевидно, последний.
— Ну что ж, в любом случае — спасибо! — Алексей взял флешку и пожал старику руку. Тот кивнул в сторону Риты, продолжавшей стоять у машины:
— Имя вашей очаровательной спутницы, если не ошибаюсь, Бетти. Она же Маргарита Голицына. — Незнакомец коротко попрощался и медленно побрел в сторону моря.
— У вас хорошая память! — бросил ему вслед Алексей и вернулся к машине.
Включая зажигание, он посмотрел на Риту и с улыбкой произнес:
— Забавный старичок. Велел кланяться девушке по имени Бетти и очаровательной Маргарите Голицыной.
— Вот как? Наверное, один из моих кураторов по работе в ЦРУ. — Рита внимательно рассмотрела флешку и вставила ее в разъем usb. — Многовато для небольшого письма — шестьдесят четыре гигабайта.
На мониторе они увидели один файл и три папки.
— Начнем с файла?
— Читай, — кивнул Алексей.
— «Дорогие мои! Не сочтите мой поступок проявлением малодушия. Когда-то, в дни далекой молодости, независимо друг от друга мы избрали профессию, предполагавшую рано или поздно оказаться перед необходимостью принять единственно верное решение. Я, как и вы, люблю свою страну, в которой вырос, безопасности которой посвятил свою жизнь. Но в силу определенных обстоятельств, вызванных, как вы знаете, непростой геополитической обстановкой, однажды мне пришлось сделать нелегкий для себя выбор. О чем я не жалею и считаю, что судить себя за свои поступки вправе только я сам. Поэтому я решил, что в случае, когда за мной должны будут прийти мои коллеги по древней, как мир, профессии, я сделаю то, что сделал. Теперь, читая это сообщение, вы знаете, что свою судьбу я уже вручил в руки Всевышнего. Не поминайте, как у вас говорят, лихом, любите друг друга, живите долго и счастливо. Ваш Алекс».
Рита не в силах была сдержать эмоции. Она едва закончила читать, как из ее глаз брызнули слезы.
— Алекс, бедняга! Только сейчас мы по-настоящему поняли, насколько мы были дороги для тебя!
Алексей надавил на педаль газа и мрачно произнес:
— Поехали! Остальное посмотрим дома.
Прежде чем въехать во двор, Алексей заглянул в почтовый ящик, вынул из него какое-то уведомление и, не вникая, положил в карман.
Москва, декабрь 1953 года.
Кремлевский кабинет Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева.
— Разрешите, Никита Сергеевич?
— Входи, Иван Александрович! — Хрущев встал из-за стола и радушно направился навстречу генерал-полковнику. Заместитель министра внутренних дел Иван Серов, переназначенный на эту должность после объединения МВД с Министерством государственной безопасности, сдержанно поздоровался, пожав пухлую руку руководителя страны.
— Присаживайся. Как дела, как семья? — поинтересовался Хрущев. — Мы с тобой знакомы, если мне память не изменяет, лет пятнадцать. А так мало приходилось встречаться за эти годы.
«Лукавит Никита, — подумал Серов. — Только в течение последнего месяца второй раз вызвал к себе. А со времени расстрела Лаврентия Берии и того больше. Непонятно, чего ему надо от меня. Ходит все вокруг да около. Неспроста, по всей видимости».
Был еще один интересный момент в последних вызовах к Хрущеву Ивана Александровича. Происходило это в отсутствие в Москве по причине нахождения в командировках его шефа, министра внутренних дел Сергея Круглова, назначенного на эту должность сразу после ареста Берии. С одной стороны, в этом была своя логика, поскольку в данном случае Серов исполнял обязанности министра. А с другой — какая-либо служебная необходимость в этих встречах отсутствовала. Кое-какие соображения на этот счет у Серова имелись, но лишь в качестве, так сказать, заметок на полях.
Дело в том, что, по имеющейся у Ивана Александровича информации, Круглов являлся активным и непосредственным участником подготовки акции по смещению Берии и его ликвидации, а также многочисленных арестов высокопоставленных в прошлом должностных лиц бывшего НКВД СССР. И это при том, что Круглов был соратником Берии.
Зная Хрущева как облупленного с довоенных времен, Иван Александрович предполагал, что Никита не намерен долго терпеть возле себя человека, в руках которого была сосредоточена власть над всем карательным аппаратом страны. Но это были всего лишь предположения.
— Я вот по какому вопросу хотел с тобой поговорить, Иван Александрович, — сказал Хрущев, возвратившись на свое место и открывая сейф. В его руках Серов увидел несколько листов бумаги. — Это доклад твоего шефа о результатах проведения операций на территории Западной Украины и Белоруссии по ликвидации бандеровцев. Из доклада следует, что украинское националистическое подполье, а также отряды бандитских формирований ликвидированы. Ответь мне как на духу, это соответствует действительности? Твои люди ведь тоже принимали участие в подготовке этого доклада?
Серов мысленно выматерился, убедившись, что дурные предчувствия его не обманули. Но деваться было некуда, попал в волчью стаю — живи по ее законам. Он медлил с ответом под пронзительным взглядом заплывающих жиром глаз Хрущева, лихорадочно соображая, как бы помягче сдать министра. Наконец не спеша произнес:
— Мои подчиненные, Никита Сергеевич, к подготовке этого доклада не имели отношения. Но я владею интересующей вас информацией.
Хрущев почувствовал состояние генерала и улыбнулся:
— Ты, Иван Александрович, не тушуйся. Говори как есть и не вини себя ни в чем. Между нами, настоящими коммунистами, не должно быть недомолвок в делах государственной важности. А здесь речь идет о безопасности нашей страны.
— Я вас понял, Никита Сергеевич. В общих чертах Сергей Никифорович доложил верно — крупные отряды бандеровцев ликвидированы как в Белоруссии, так и на Западной Украине. Отдельные мелкие группы еще продолжают действовать, но их ликвидация — вопрос ближайшего времени. А что касается украинского националистического подполья в целом, не все так однозначно. Вы же знаете, корни его уходят в далекое прошлое.
— Да знаю я все! — Хрущев с досадой бросил доклад в сейф. — Только зачем врать?
— Ну я могу понять Круглова — не хотел министр вас расстраивать.
— Ладно, не защищай! А лучше скажи честно, когда мы покончим с этой заразой?
— Если честно, то не знаю, Никита Сергеевич. И в этой связи хочу сказать, что решение объединить МВД и МГБ было ошибочным.
— Согласен, намек твой понял. С какой целью Берия это сделал, нам с тобой известно. Я тебе больше скажу, вопрос этот решено вынести на Политбюро в ближайшее время. Надо выделить из Министерства внутренних дел структуру, которая будет заниматься исключительно вопросами безопасности государства. Назовем это ведомство, скажем, Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР. А теперь ответь мне: если ты возглавишь этот комитет, сколько тебе потребуется времени, чтобы похоронить национализм на Украине?
— Год, максимум — два, Никита Сергеевич! — не задумываясь ответил Серов. Перед его глазами замаячили погоны с четырьмя генеральскими звездами.
— Многовато! — проворчал Хрущев. — Ну да ладно, лишь бы этот вопрос не стал похож на сказку о Ходже Насреддине: к тому времени либо эмир сдохнет, либо ишак.
Если бы знал генерал-полковник, как он жестоко ошибся со сроками. Но он не догадывался о том, что через десять лет, находясь в должности начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба, не только будет понижен в звании с генерала армии до генерал-майора, исключен из КПСС, но и лишен звания Героя Советского Союза, присвоенного ему в мае сорок пятого года по ходатайству маршала Победы Жукова Георгия Константиновича. Традиции, заложенные хранителями ленинского наследия в основание партийного строительства в духе «Я тебя породил, я тебя и убью», оставались незыблемыми.
Впрочем, через год после этого настала очередь и «эмира»: по решению октябрьского 1964 года Пленума ЦК КПСС он будет снят с должности. Но на судьбу Ивана Александровича Серова данный факт благотворного влияния уже не окажет.
Лэнгли, конец декабря 1953 года.
Штаб-квартира Центрального разведывательного управления.
Офис Джеймса Бейкера.
Начальник отделения СССР и Восточной Европы отдела внешней разведки Департамента планирования Джеймс Бейкер и его заместитель Арчи Скотт некоторое время молча стояли перед настенной картой СССР и Европы. Затем Бейкер спросил:
— Надеюсь, времени хватило, чтобы понять, что представляет собой Украина в составе Советского Союза в целом и ее западная территория, называемая Галицией, в частности?
— Да, шеф.
— И что такое ОУН и УПА?
— Организация украинских националистов и Украинская повстанческая армия. Рассказать об истории их возникновения? О предводителях — Степане Бандере, Романе Шухевиче, Андрее Мельнике?