Бейкер одобрительно кивнул, но вслух произнес:
— Не надо, Арчи, я не сомневаюсь в твоей компетенции. Тем более что Шухевича уже три года нет среди живых, а Бандера и Мельник для нас интереса не представляют, поскольку это отработанный материал. Согласен?
— Да. Я вам больше скажу: Бандера, а вполне вероятно и Мельник, не жильцы на этом свете. Советскому чекисту генералу Судоплатову нет равных в организации и осуществлении тайных операций. Но в целом националистическое движение не умерло, в отличие от его вооруженных формирований. Мелкие разрозненные банды не в счет, их разгром отрядами чекистов — дело ближайшего времени. В разведывательном департаменте на этот счет имеется вполне достоверная информация из надежных источников.
— У тебя в этом департаменте есть связи? — Бейкер с интересом взглянул на своего молодого коллегу.
— Да, там работает мой хороший приятель, однокурсник по университету.
— То есть тебе должно быть известно, что на территории Западной Украины продолжает существовать ОУН.
— Так точно, шеф. Правда, организация вынуждена уйти в подполье. Но нам известны имена некоторых активных членов среди профессорско-преподавательского состава высших учебных заведений Львова и Ивано-Франковска. И даже Киева.
— И какая, по твоему мнению, у этой организации перспектива?
Арчи задумался, впрочем, ненадолго.
— Наши коллеги из разведывательного департамента считают, что реальная. Дело в том, что во время зачистки западных территорий Украины от бандеровцев имелись многочисленные факты беззакония и даже бесчинства чекистов и армейцев в отношении местного населения — грабежи, насилие и так далее. Во всяком случае, так утверждают наши агенты. Это очень сильно подорвало авторитет Москвы, поэтому сочувствующих националистам среди граждан Галиции сейчас очень много.
— Ну, а лично твое мнение каково?
— Я уверен, что в условиях диктатуры… Хотя, точнее — в условиях тоталитарного государства, поскольку со смертью Сталина и приходом к власти Хрущева эпоха диктатуры в СССР закончилась, перспективы у каких-либо противников Советов отсутствуют.
— В отличие от демократического государства, не так ли? — Бейкер многозначительно усмехнулся.
— Да. Но СССР и демократия — несовместимые явления, шеф. Вы же не станете этого отрицать?
— Давай-ка присядем, Арчи, и посмотрим на карту издалека. И перестань, наконец, называть меня шефом. Надеюсь, ты в скором времени сменишь меня на этой должности.
Арчи удовлетворенно улыбнулся. Они отошли от карты и сели за массивный стол из палисандра.
— Кстати, о демократическом устройстве государства. — Бейкер сделал паузу, во время которой не спеша закурил сигару. — Даллес уверен, что в соответствии с его доктриной Советский Союз рано или поздно будет расчленен на множество мелких государств в границах территорий ныне известных всему миру советских республик. И не факт, что вновь образованные государства сохранят лояльность к России, которая, безусловно, станет крупнейшей из них.
— К чему вы клоните, Джеймс? — с интересом взглянул на своего начальника Арчи.
— Вспомни наш прошлый разговор и внимательно посмотри на карту, Арчи. Даже если то, что задумал Аллен Даллес, осуществится через много лет, но полуостров Крым по-прежнему будет оставаться в составе России, Соединенные Штаты не получат контроля над Черным морем и план Даллеса наши будущие президенты вынуждены будут засунуть себе в задницу.
— Интересную концепцию вы изложили, Джеймс. А что насчет Крыма? Есть план на этот счет? Как отобрать полуостров у России и передать его Украине?
— Есть, Арчи. Только отбирать ни у кого ничего не придется. Ты же знаешь не хуже меня, что американцы не любят, по выражению французов, таскать каштаны из огня своими руками. Осуществить миссию, имеющую историческое значение, поручено тебе. Сразу после праздников ты отправляешься в наше консульство в городе Львове. Не удивляйся, я только в общих чертах представляю, чем тебе придется заняться. Но точно знаю, что наш прошлый и сегодняшний разговор имеет к планируемой операции непосредственное отношение. Завтра будешь проинструктирован лично заместителем директора по разведке. А с представителями украинских националистов тебе помогут встретиться наши нелегалы на Украине. И ты прав насчет того, что перспектив у них нет. Но это только в ближайшие несколько десятилетий. Во всяком случае, не при моей жизни. Знаешь, это как плесень в доме: она очень долго растет, развивается где-то глубоко под полом, в сыром месте, а потом неожиданно начинает вылезать через щели. Если момент уничтожить ее в зародыше упущен, жди большой беды. — Бейкер встал и положил руку на плечо своего заместителя. — Уверен, Арчи, что с учетом состоявшегося разговора ко мне у тебя сейчас вопросов нет.
— Вы правы, Джеймс.
— Ну, в таком случае я спокоен за исход предстоящей операции.
Скотт согласно кивнул, но почему-то подумал, что напутствие шефа прозвучало без должного энтузиазма.
Москва, январь 1954 года.
Кремлевский кабинет Н. С. Хрущева.
Никита Сергеевич нетерпеливо ходил по кабинету взад-вперед в ожидании Анастаса Ивановича Микояна, заместителя председателя Совета Министров СССР. Тот сам позвонил накануне и, не объясняя причины, напросился на аудиенцию.
Хрущев явно нервничал, поскольку чувствовал, что этот хитрый сын армянского народа заявится к нему не с хорошими известиями. Встречи их проходят часто, и всегда заранее оговаривается тема разговора. А тут вдруг: «Не телефонный разговор, Никита». Армянская морда.
— Ну, выкладывай, что за срочность такая, что в два часа ночи звонишь? — раздраженно спросил Хрущев, едва Микоян переступил порог высокого кабинета.
— Не торопись, Никита, зачем так сразу? Прикажи сначала чаю принести.
Пока не сделал несколько глотков горячего напитка, Микоян ни словом не обмолвился о причине своего прихода к руководителю партии, хотя Хрущев от нетерпения готов был выскочить из своих непомерно широких, давно не глаженых брюк.
— Тут такое дело, Никита, — наконец произнес Анастас Иванович, отставив в сторону стакан с чаем. — На мое имя пришло письмо, предназначенное для тебя.
— Что еще за новости: письмо тебе, но для меня? Не темни, выкладывай. Откуда письмо?
— Из Киева, — не обращая внимания на состояние Хрущева, спокойно ответил Анастас Иванович и снова потянулся к стакану с чаем.
После слов Микояна о Киеве Никита Сергеевич мгновенно вспотел. Вынув из кармана брюк носовой платок, он промокнул заблестевшую лысину. Еще совсем недавно Серов Иван Александрович, заместитель министра внутренних дел, докладывал, что все архивы, связанные с политической деятельностью Хрущева на всех ответственных постах, как в Москве, так и на Украине, уничтожены. Выходит, обманул генерал? В том, что письмо, о котором рассказал Микоян, повествует именно об этом периоде его работы в партийных и хозяйственных органах, он не сомневался. Наверняка это связано с политическими репрессиями, к которым он был причастен, будучи первым секретарем Центрального комитета компартии Украины.
Из всего партийного и хозяйственного аппарата Никита Сергеевич больше всего доверял Микояну, поскольку они были практически друзьями. Поэтому сразу высказался о своих догадках. Анастас Иванович, допивая чай, лишь улыбнулся своей невозмутимой армянской улыбкой, словно речь шла не о политической карьере соратника по партии, а о мелких бытовых неурядицах.
— Генерал Серов, Никита, я уверен, тут ни при чем, — словно прочитал мысли Хрущева Микоян. — Все, что от него зависело, он сделал. Неужели ты думаешь, что компромат на тебя, как и на всех нас, собирался не заблаговременно? И не надо изображать из себя невинность — вижу, что пытаешься возразить. Ты думал, что отправили на тот свет Лаврентия, на этом все и закончилось?
— Ну и что в этом пасквиле? — После произнесенного Микояном короткого монолога Хрущев заметно сник.
— Читай! — Анастас Иванович достал из кармана пухлый конверт нестандартного размера и положил его на стол.
— Не хочу, — буркнул Хрущев. — Расскажи сам.
Микоян усмехнулся. Никите Сергеевичу его усмешка показалась издевательской, но он благоразумно решил не обращать на это внимания.
— Много здесь всего, Никита. Ты же, когда был первым секретарем Московского областного и городского комитетов, пересажал почти всех секретарей райкомов. Об этом расписано во всех подробностях с указанием фамилий, с датами арестов и так далее. Но самое интересное тут — о твоей деятельности на Украине. Приведены расстрельные списки, которые ты визировал. А это в общей сложности многие десятки тысяч репрессированных. Но самое страшное — твои резолюции на постановлениях органов НКВД об арестах более тысячи командиров Красной армии. И это, заметь, накануне войны. Тут и о твоей роли как члена Военного совета фронта, где ты был одним из виновников катастрофического окружения наших армий под Киевом в сорок первом и под Харьковом в сорок втором.
Наступила длительная пауза, во время которой Хрущев опять несколько раз промокнул вспотевшую лысину и громко высморкался. Затем спросил:
— Письмо анонимное?
— Разумеется. Но я догадываюсь, от кого. — Микоян заглянул в опустевший стакан. — Прикажи принести еще чаю.
— Ну?! — встрепенулся Хрущев, вызывая секретаря. — От кого письмо?
— От украинских националистов, — невозмутимо ответил Микоян после того, как был принесен чай.
— Ах, недобитки! Но из чего такой вывод?
— Из требования. Хотя звучит это требование как деловое предложение.
— Ну не томи! — Хрущев вдруг оживился. — Что за привычка то и дело паузы делать? Какое предложение?
— Предложение простое: в обмен на молчание передать Крымскую область в состав Украинской ССР.
Хрущев остолбенел. Он не меньше минуты смотрел на конверт, лежащий на столе, затем схватил его, вынул письмо в несколько листов бумаги и надолго углубился в чтение, словно не веря в то, что услышал от Микояна. Прочтя, вскочил и несколько раз прошелся по кабинету.