Газета «Правда» публикует статью
«Небывалый воздушный поединок»: Калининский фронт, 2 апреля (спец. воен. корр. «Правды»).
«Летчик лейтенант Черненко, выполнив боевое задание, возвращался на связном самолете У-2 на свой аэродром. В это время на него ринулся немецкий истребитель Мессершмитт-110. Соотношение сил было несоизмеримо. С одной стороны – современный хорошо вооруженный истребитель, с другой – беззащитный тихоходный связной самолет. Лейтенант Черненко решил использовать в этом бою единственное находившееся в его руках оружие – большую маневренность своей машины. Когда немецкий истребитель, строча из всех пулеметов, налетел справа, Черненко сделал крутой разворот, и вражеская машина пролетела мимо. Истребитель рванулся в атаку слева. Черненко сделал мертвую петлю, и поток трассирующих пуль пронесся под брюхом его самолета. Взбешенный неудачей, немецкий пилот набрал высоту с явным намерением пикировать на медленно летящий самолет. Лейтенант Черненко понял его замысел и прибег к хитрости. Он мгновенно перевел машину на бреющий полет и, почти цепляясь лыжами за снег, полетел над самой землей, маневрируя в складках местности. Маневр удался. Не рассчитав высоты, немцы на всем ходу врезались в землю…»
Б. Полевой
Совинформбюро сообщало:
«Советские летчики-истребители тов. Соколов, Красиков, Семенов и Шеремет встретили в воздухе 11 немецких истребителей. Несмотря на численное превосходство противника, наши летчики атаковали вражеские самолеты и сбили 4 машины. Остальные немецкие самолеты вышли из боя. Все наши истребители благополучно вернулись на свой аэродром».
Офицер связи майор Н. Денисов рассказал о полете в тыл врага в газете «Красная звезда»:
«Экипажи собрались перед вылетом в тесной комнатке командного пункта. Летчики склоняются над планшетами. Маршрут черной ломаной линией ложится на карты. Штурманы наизусть заучивают места световых маяков, сигналы. По хрусткому снегу расходимся к кораблям. Я лечу на ведущей машине отряда. Летчик старший лейтенант Бобин неторопливо, по-хозяйски устраивается на своем высоком сидении. Мы с капитаном Петиным хлопочем в штурманской рубке.
Свет из патрубков дрожащими отблесками проникает в рубку. Наощупь раскладываю на полу планшеты, карты, ракеты.
– Готовы? – кричит Бобин.
– Готовы!
Тяжело нагруженная машина долго бежит по снегу. Отрываемся от земли, виснем в воздухе. Петин щелкает кнопкой секундомера. Полет начался.
Монотонно гудят моторы. Серебристо светится крошечная лампочка на компасе. Бобин удивительно плавно ведет корабль – стрелка курса не шелохнется. Внизу темно-серым планом лежит земля. Скоро фронт. Уже видны далекие всполохи артиллерийской стрельбы.
– Оденемся? – предлагает Петин.
Мы набрасываем на плечи парашютные лямки, помогаем друг другу застегнуть карабины. Ложимся на пол рубки. Так удобнее ориентироваться. Петин заботливо прикрывает перчаткой комнатную лампочку. В кабине совсем темно.
Фронт. Мы видим его по плывущим над снегом ракетам. Они выхватывают из темноты большие овалы полей, озаряя их дрожащим, неверным светом. С левого борта острыми языками вспыхивают батарейные очереди. Над черным квадратом леса протягивается пунктир трассирующих пуль.
Петин толкает меня локтем. Справа, на одной высоте с нами, повисли багровые, расплывающиеся шары.
– Зенитка!
Бобин слегка отворачивает машину. Потом снова берет прежний курс. Пробираюсь на открытый мостик пилотской кабины. Лицо обжигает тридцатиградусным ветром. За могучим хвостом корабля чуть поблескивают в черном воздухе выхлопы моторов второй, третьей машин отряда. Они идут за нами, как привязанные. Бобин близко придвигает ко мне закрытое маской лицо:
– Скоро?
Я показываю на светящийся циферблат часов. Сняв перчатку, веду пальцем до нужной риски. Бобин, утвердительно качнув головой, застывает в напряженной позе. Вытянутые вперед руки легли на штурвал, голова чуть откинута на спинку сиденья, глаза косят на приборную доску.
Идем над немцами. В просветах облаков тускло мерцают далекие звезды. Под крылом стынет таинственная, молчаливая земля.
– Притаились! – кричит мне на ухо Петин, широким жестом показывая вниз. Слева, в стороне от горящей деревни, появились какие-то огоньки. Прильнув к целлулоидному фонарю рубки, пристально всматриваемся в них. Они выложены квадратом.
– Подманивают, – озабоченно бубнит Петин.
Строго под кораблем едва видна тонкая-тонкая линия. Это рокадная железная дорога. Бобин осторожно, чтобы не потерялись ведомые, разворачивает самолет. Последний излом маршрута. В конце его – наша цель.
Внизу все больше и больше огней. Тускло светятся костры, мелко вспыхивают какие-то сигналы, грудой рассыпанных на снег углей горят деревни. Целлулоид мутен. Мы буквально тычемся в него носами, до боли в глазах всматриваясь в огни. Но вот и он, наш сигнал!
Торопливо советуемся с Петиным – здесь ли? Снова выскакиваю на мостик. Бобин входит в круг. Мощное крыло, теряясь консолью в темноте, словно разрезает пополам выложенный на земле знак. Еще раз сверяемся с картой. Еще раз оглядываем раскинутые до темного горизонта огни.
– Здесь!
Газ убран. Спиралями вниз. Все жарче и жарче горят костры. Серебристая стрелка высотомера движется к нулю.
– Приготовиться! – резким голосом кричит Петин борттехнику.
В красноватых отблесках костров видны темные фигурки людей. Неприятным холодком возникает сомнение: вдруг не наши? Быстрый, решающий все взгляд вокруг.
– Пошел! – резко взмахиваю ручкой. Задание выполнено.
Бобин дает газ. Ровно забрав, моторы несут машину по прямой, метрах в ста от земли. Через некоторое время, неслышно возникая в темноте, от опушки большого леса навстречу протягиваются пунктиры пулеметных очередей.
– Заговорили, гады! – кричит Петин. Бобин дает крен, чтобы миновать опасное место. Но нас бьют теперь из четырех точек. Светлые линии трассирующих пуль, перекрещиваясь, проходят совсем близко от крыла и, словно обессилев, гаснут.
Второй заход. Снова огонь из леса. Бобин насколько можно приподнял нос корабля – уходим с набором высоты».
Боевое крещение получил в Крыму летчик-истребитель 45-го истребительного авиационного полка 4-й воздушной армии Дмитрий Борисович Глинка (1917–1979). В первый же свой вылет он сбил три вражеских бомбардировщика, но и сам был подбит в воздухе. Очнулся Дмитрий на руках пехотинцев, не помня, как спускался с парашютом. Контузия оказалась настолько серьезной, что врачи наотрез запретили ему летать. Но Дмитрий вернулся в полк, и бывали дни, когда он совершал по четыре-пять боевых вылетов. Дмитрий Глинка стал первым асом полка, и ему поручили водить в бой специальную эскадрилью. Умел исключительно эффективно использовать тактическую обстановку в любой схватке с врагом, хорошо организовывал взаимодействие внутри группы. Участник боевых действий на Керченском полуострове, обороны Кавказа, воздушного сражения на Кубани весной 1943 года, Миусской и Мелитопольской наступательных операций, воздушного сражения на ближних подступах к Румынии весной 1944 года, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Берлинской наступательных операций. Последнюю победу в воздухе одержал 30 апреля 1945 года, а последний боевой вылет выполнил 9 мая 1945 года в районе Праги.
Всего за годы войны выполнил 272 боевых вылета, провел 91 воздушный бой, сбил лично 50 самолетов противника – шестой советский ас-истребитель по числу личных побед (по опубликованным полковым документам, одна из этих побед является групповой и точный счет побед Дмитрия Глинки – 49 личных и 1 в группе). Сам был сбит дважды (в апреле 1942-го в Крыму и в апреле 1943-го на Кубани). Несколько раз получал ранения и тяжелые травмы, но всякий раз возвращался в строй, не окончив лечения.
С Калининского фронта передал по телеграфу специальный корреспондент «Красной Звезды» о 300 боевых вылетах летчика Макарова:
«Далеко за пределами части пользуется популярностью имя бесстрашного летчика-истребителя лейтенанта Макарова. В боях с фашистской авиацией он показал себя удалым и не знающим страха воздушным бойцом. В активе у командира звена лейтенанта Макарова около 300 боевых вылетов, причем 42 раза летал он на штурмовку вражеских войск. Десятки раз вылетал тов. Макаров в разведку, для сопровождения бомбардировщиков, на перехват вражеских самолетов и для патрулирования над передовой линией наших войск.
Недавно, патрулируя со своим звеном над линией фронта, тов. Макаров заметил приближение 12 „Юнкерсов“. Советские летчики смело вступили в неравный бой. Фашисты были рассеяны, один Юнкерс-87 сбит. Вскоре над фронтом появилась группа „Мессершмиттов“. И их постигла та же участь. Лейтенант Макаров сбил один Ме-109. Возвращаясь на свой аэродром, он встретил еще один вражеский истребитель. У советского летчика боеприпасы были на исходе, но он все же вступил в бой с немцем и обратил его в бегство».
Макаров участвовал в 35 воздушных боях. Он лично сбил 10 немецких самолетов и 13 – в групповых схватках.
В Крыму заместитель командира эскадрильи 265-го истребительного авиационного полка лейтенант Евгений Фомич Павлович (1918–1942) в этот день, выполняя боевую задачу по разведке, летел на своем истребителе над территорией противника. Внезапно его атаковали вынырнувшие из-за облаков три Мессершмитта-109. На помощь Павловичу подоспели его боевые товарищи. Завязался ожесточенный групповой бой. Маневрируя, лейтенант Павлович упорно дрался с одним Ме-109. Выбрав удобный момент, он пошел в лобовую атаку. Но фашист увильнул в сторону. Тогда Павлович повторил маневр. Ме-109 оказался чуть выше. В момент, когда самолеты поравнялись, лейтенант Павлович сделал резкий рывок вверх и левым крылом ударил машину противника по хвосту. Фашистский самолет резко перешел в пикирование, упал вниз и врезался в землю. Самолет Павловича от удара сорвался в штопор, но на высоте 900 метров лейтенант сумел вывести самолет из штопора. Машина, хотя и неустойчиво, но летела. Вскоре Павлович благополучно приземлился на своей базе. Левая деформированная плоскость была немедленно заменена. Через час лейтенант вновь вылетел на этом же самолете для выполнения боевого задания.