Жизнь жены очень богатого человека – это жизнь в золотой клетке. Там есть все, кроме счастья.
Будь у Лауры какой-то другой характер, более ершистый и упрямый, то она, не исключено, смогла бы правильно себя поставить в семье. Стать равной Северину, проводить с мужем больше времени, спорить с ним, добиваться внимания к себе… Лаура видела таких жен, они тоже существовали – хваткие и энергичные женщины. Стервы. Но Лаура – слишком мямля и тихоня.
С некоторых пор Северин вменил ей в обязанность заниматься чем-то общественно-полезным – участвовать в благотворительных марафонах, ходить на какие-то собрания, что-то там открывать, посещать больницы… «Светить лицом» на мероприятиях, которые рассказывали о пожертвованиях мужа и его гуманистической деятельности…
Это значило, что Северин становился по-настоящему богатым и известным человеком, его бизнес не просто процветал, а стремительно рос. Соответственно и уменьшалась и без того очень небольшая свобода Лауры.
А она к этому времени уже узнала не только изнанку жизни элиты, но и цену благотворительности богачей.
Они откупались. Они так платили за свое место в социуме. Их пожертвования – это дань за возможность быть богатыми и известными. Так принято издавна в среде богатых и знатных – жертвовать бедным и участвовать в мероприятиях, организованных для помощи всем этим низам. С постной улыбкой ходить по госпиталям и поправлять одеяло у хворающих. Пожимать руки неизлечимо больным. Пожимать специально – для фото– и видеосъемки, вызывая восхищение у простаков: у-у, вот это человечище! Жмет прокаженному руки!
И никто даже не догадывался, что на «человечище» надеты специальные – незаметные – прозрачные перчатки. Как раз для таких мероприятий. И одежда потом выбрасывается, в которой филантроп ходил по госпиталям. Вдруг на ней бациллы остались… Ну оно и понятно – если столько встреч с больными, столько походов по госпиталям, то риск заразиться увеличивается. А рисковать никто не хочет, ведь заразу потом можно принести в собственную семью.
А как, оказывается, это мучительно – смотреть на больных детей, сталкиваться с чужим горем во время благотворительных марафонов… ну да, помогая при этом деньгами людям. Спасая кого-то. И понимая при этом, как мало такой помощи и что вообще надо поменять этот мир, чтобы людям жилось легче.
Но не это цель сильных мира сего, их цель – богатеть.
Те редкие пожертвования, что делались благотворителями по велению сердца, были неизвестны публике. В основном же богатые, выписывая чеки на благотворительность, именно «светили лицом».
Еще часть пожертвований делались от страха, из желания задобрить «Дорогое Мироздание». Это была торговля с высшими силами: я жертвую, чтобы искупить свои грехи. Я жертвую, чтобы получить еще какие-то бонусы для себя – здоровье, благополучие, признание, славу…
Вот и все их благородство.
Словом, чем дальше, тем неприятней и тяжелее становилась жизнь Лауры. Сплошное лицемерие и обязанность «соответствовать».
Даже дома, даже в своей комнате…
Лаура завидовала простым женщинам. Она бы хотела жить, как они. Да, пусть будут заботы и хлопоты: необходимость самой заниматься домашними делами, ходить на работу, проверять у детей уроки… Но только бы не «соответствовать» ежеминутно. Не видеть чужое горе и болезни. Психика Лауры не справлялась с видом чужих невыносимых страданий. Лаура начинала сама заболевать и потихоньку сходила с ума после всех этих показательных акций.
Лауре иногда снились сны – будто она снова попала в свое прошлое и живет с родителями в старом уютном районе города, спит до полудня, читает книги… Ходит дома непричесанная и гуляет днем в парке с подругами. Сидит в соцсетях и постит всякую ерунду.
Тысячи женщин, живущих этой самой «простой жизнью», даже не понимали своего счастья.
…Сделав положенное число взмахов расческой, Лаура вышла на веранду – подышать перед сном свежим воздухом.
На сад давно опустилась ночь. Пахло цветами и скошенной травой, на темном небе ласково мерцали звезды, золотой месяц плыл среди них в кружевном облаке.
Жизнь была прекрасна, но Лаура ни с кем не могла разделить свое восхищение этой ночью и красотой природы.
Откуда-то издалека вдруг донеслась музыка. Играла скрипка, этот звук невозможно не узнать.
– Ли-иберта-а-а… – в унисон скрипке пел нежный женский голос.
Свобода.
«Господи, как грустно и хорошо!» – подумала Лаура, обхватив себя руками за плечи. И вдруг поняла – это поет и играет на скрипке та девушка, любовница мужа, которую он привел прямо в дом, поселил ее неподалеку с законной женой, наплевав на все правила и приличия. Как ее там… Карина, она же Карри.
«Ну что за мода сейчас, с этими иностранными именами и псевдонимами! Хотя… не мне это говорить, с моим-то имечком», – тут же с иронией возразила сама себе Лаура.
Как уйти от Северина? Он не позволит просто так уйти. Он собственник. Он не убьет, но он вполне в силах сделать жизнь Лауры невыносимой. Он, наверное, придумает что-то такое, что выставит ее, Лауру, в самом неприглядном свете перед людьми – только бы о нем не подумали плохо. Объявит жену сумасшедшей. Запретит видеться с детьми…
Проще умереть, только таким способом можно освободиться от власти Северина.
…И все-таки Лаура еще любила его.
Ну как не любить – такого отчаянного, решительного, гениального, красивого? Да, уж он-то не побоялся сделать себе пластику… И это нормально, кстати, именно для мужчины. Для мужа. Ему можно все, ей – ничего.
Голос, призывающий свободу, затих, теперь слышался только шелест листьев на летнем ветру. Словно сама ночь шептала какие-то обещания…
Лаура вернулась в спальню. Задумалась, встав посреди комнаты. Что сейчас делает Северин? Наверное, обнимает эту Карри.
Гуля описывала отношения Северина и скрипачки так – «от них аж искры летят!». Это еще хуже, значит, муж по уши влюблен.
Невозможно представить Северина влюбленным. Хотя почему нет, возможно. Просто Лауре не досталось любви мужа. Если она не видела проявлений его любви, то это не значит, что другим женщинам тоже не повезло.
Дверь распахнулась без стука, в спальню вошел Северин.
– Я к тебе, – отрывисто произнес он.
И тут с Лаурой что-то случилось, она не выдержала, подбежала к нему, обхватила руками и произнесла с отчаянием:
– Как же я люблю тебя, Север!
Он замер на миг, потом засмеялся, закружил ее. Остановился и принялся целовать – с такой страстью, что Лаура едва сознание не потеряла. Да еще твердил при этом:
– И я люблю тебя. Я люблю тебя. Ты в курсе, что я люблю тебя?!
Раздел ее, положил на кровать. Обнял сам изо всех сил, даже застонал при этом.
Лаура не узнавала мужа. Какие нежности он, оказывается, мог говорить, как неистово ласкать. Целовал ее – всю, с ног до головы, смеялся и словно плакал, бормотал признания в любви, а его голос так сладостно дрожал при этом.
Потом лег на спину и попросил Лауру делать с ним все, что она захочет.
Лаура и делала – с пылом новобрачной.
Северин все так же счастливо смеялся, вздрагивал иногда. Стонал протяжно, звонко вскрикивал, ахал. Какая сладкая мука на его лице была запечатлена при этом.
Лаура, уже находясь сверху, не отрывала глаз от лица Северина. Она хотела запомнить эту ночь навсегда.
Ночь счастья.
В какой-то момент Северин осторожно остановил Лауру, ловко повернул ее. Теперь он нависал над ней, его длинные белые волосы щекотали щеки и плечи Лауры.
Еще несколько глубоких, долгих движений… словно Северин пытался достать до самого сердца Лауры.
И вот он закричал – тихо, протяжно, все так же не открывая глаз. Лаура молча билась под ним в самых настоящих конвульсиях, ловя эти ускользающие мгновения, эти ощущения – острые и нежные; впитывая, всасывая в себя внезапную мужнину страсть, чтобы ни капельки не потерять от этого роскошного подарка судьбы.
– Кара, – едва слышно прошептал муж, еще пару секунд подождал, ритмично подрагивая, затем упал на кровать рядом с Лаурой.
Минут через пять встал, оделся, поцеловал Лауру в лоб и покинул спальню.
Лаура так и осталась лежать неподвижно.
На самом деле Северин сказал не – «кара», а «кари». То есть – Карри.
Он назвал свою жену именем той скрипачки. Северин все это время, занимаясь любовью с женой, думал о Карри. Ее он представлял сейчас. Не о Лауре он думал.
Ее муж действительно был до безумия влюблен в другую женщину.
Ночью Алексу приснился все тот же сон, из прошлого. Сон, который повторялся раз за разом.
…Чужая, далекая страна. Наша авиабаза. Жара, горизонт прячется в дрожащем мареве, ветер дует из пустыни, скрипит песок на зубах.
Испытания самолета-штурмовика проходили не в самой простой обстановке, но так требовалось – проверять новую машину в реальных условиях. Противник все время находился где-то рядом, правда, накануне разведка донесла – можно спокойно приступать к испытаниям.
Алекс перед тем провел несколько пробных вылетов, и новая модель штурмовика повела себя превосходно. И в этот раз, судя по всему, никаких проблем не должно было возникнуть.
Самолет взял высоту, Алекс сделал несколько фигур высшего пилотажа, почти с наслаждением чувствуя, насколько подвластно ему каждое движение летающей машины… Небо то и дело менялось с землей, но это не мешало Алексу – он словно сам чувствовал, в какой точке воздушного пространства находится штурмовик.
– «Сокол», докладывайте, как проходят испытания, – раздалось в наушниках.
– «Земля», полет нормальный, техника работает отлично.
– «Сокол», продолжайте. Есть время, передвижения противника нигде не зафиксированы.
– «Земля», продолжаю испытания.
Прошло буквально минут пять после разговора с диспетчером, как Алекс заметил внизу, среди песчаных барханов, какое-то движение. В следующий момент – вспышка, удар. Приборы показали, что в левый двигатель попала ракета. Алекс мгновенно среагировал, перекрыл подачу топлива, чтобы не было возгорания.