Она повернулась и уперлась боком в Николая. Если точнее, карманом, в котором лежал нож. Его Фима предусмотрительно захватила из дома, когда возилась на кухне перед бегством. Ну так, на всякий случай захватила. Им же грозит опасность, мало ли что… вдруг придется отбиваться от врагов?
Но Николай, кажется, ничего не понял про нож. Он продолжил утыкаться носом в макушку Фимы и бормотать и дальше про то, какая она замечательная и прекрасная.
Разумеется, эти нежные речи не могли не польстить Фиме, но как же дело? Надо же спасать Алекса… Ведь именно это является главной задачей Хранительницы.
Фима немного повертелась, буквально утыкаясь карманом в Николая. Ну должен же он догадаться, в конце концов!
Кажется, Николай что-то почувствовал. Понял!
– У тебя что-то в кармане лежит? Что? – прошептал он.
Фима негромко замычала, кивнула.
– Тс-с, тихо… у тебя есть то, что может нам помочь. Ты аккуратно двигайся, незаметно так, чтобы твой карман оказался напротив моих рук, я попытаюсь достать эту вещь, что там лежит у тебя…
Фима повернулась, продолжая прижиматься к Николаю. Потом еще повернулась. Теперь она стояла перед ним боком, ее карман находился как раз у его рук, связанных впереди скотчем.
На Фиму и Николая уже не смотрели – особенно после слов Северина, который откровенно посмеялся над их своеобразными обнимашками. Охрана сделала вывод, что ничего криминального в действиях Николая и Фимы нет. Пусть себе и дальше обнимаются, раз хозяин позволил…
Внимание всех было приковано к Северину, он как раз отвел Карри в сторону, к краю крыши, для приватного разговора.
Кажется, именно это больше всего беспокоило сейчас Германа – он издалека напряженно следил за каждым движением хозяина, вздрагивая то и дело, готовый в любой момент бежать Северину на помощь. Герман на Фиму и Николая вообще не смотрел.
Тем временем Николай пальцами нащупал нож в кармане Фимы.
– Ой… – едва слышно прошептал он. – Острое… понял, это нож. А что такой маленький, ты им картошку собиралась чистить? Фима, ты гений, именно такой нож нам сейчас и нужен! – Он с чувством опять чмокнул ее в макушку. – Короче, слушай внимательно: я попытаюсь достать нож из твоего кармана, ты не шевелись, а то я опять порежусь. Потом я рукояткой вложу тебе этот нож в пальцы. Ты его просто держи крепко и не шевелись. А я сам попробую перепилить скотч о его лезвие… Не ты пили, ты просто держи, пилить буду я.
Фима согласно кивнула, изображая, что трется щекой о грудь Николая. Больше всего она боялась, что нож выпадет на пол из пальцев во время этой транспортировки. Тогда их план точно провалится.
– Так… вытаскиваю. Не шевелись. То есть продолжай об меня тереться головой, но телом – не шевелись. Один охранник на нас смотрит, ухмыляется, зараза. Все, отбой, не смотрит… Достаю нож… Теперь осторожно, передаю его тебе. Держи. Крепко держишь? – Фима негромко угукнула, словно сова. – Я сейчас буду двигать руками вперед-назад, перепиливать скотч. Сразу скажу, что делать дальше. Когда мне удастся это сделать, постарайся нож не уронить. Я возьму нож у тебя и перепилю скотч уже на твоих руках. Только не вздумай шевелиться, иначе я могу тебя порезать, слышишь, Фима?!
«Слышу, слышу, – с раздражением подумала Фима и опять угукнула. – Какой же ты занудный! Потом все тебе выскажу, точно».
– Так, молодец, сладкая ты моя… – прошептал Николай. Фима мгновенно отмякла, преисполнилась к нему нежности, высказываться передумала и чуть не уронила нож. Вдруг заметила, что Алекс уставился на их с Николаем странные телодвижения, широко раскрыв глаза. Фима тоже поморгала ему в ответ, указывая ими то вверх, то вниз, то в сторону.
Понял ли Алекс ее знаки, теперь вопрос.
– Когда я перепилю тебе скотч, никуда не беги, держи руки сжатыми, словно они все еще связаны, – тем временем шептал Николай. – До поры до времени никто не должен догадаться, что мы сумели освободиться. Я выберу момент, когда Герман отвлечется, брошусь к Алексу и постараюсь одним движением перерезать ему скотч на руках. Надеюсь, он сразу сорвет скотч и со своих губ, скажет, чего у них там принято, пароль этот, и улетит.
Фима радостно и с нежностью угукнула несколько раз, чувствуя, что глаза немного щиплет от слез. Все-таки Николай – настоящий мужчина. Герой. Они вместе сейчас освободят Алекса. Ну а что дальше будет – уже не так интересно, главное, она, Хранительница, спасет своего подопечного.
Полностью освобожденные от пут, Фима и Николай теперь ждали удобного момента, чтобы броситься на помощь Алексу.
Правда, Фима тут же отвлеклась – кажется, Северин и Карри о чем-то ожесточенно заспорили, находясь по-прежнему в отдалении.
Вот Северин что-то спросил, Карри кивнула, ответила ему. Опять кивнула. Тот обнял ее, потом оттолкнул. Произнес что-то строго. Карри ему в ответ – с вызовом… Интересно, о чем она ему говорит сейчас с таким страдальческим, мрачным выражением лица? Кажется, Северину очень не нравится то, что в данный момент сообщает ему Карри. Зачем она провоцирует его? Вон его аж трясет!
Фиме вдруг стало очень страшно.
– Я не дракон?! Я тоже дракон! – вдруг с яростью закричал Северин и принялся теперь сам трясти Карри за плечи. А потом подхватил ее на руки и одним движением перекинул через ограждение крыши и бросил вниз. В пропасть, с огромной высоты.
Миг – и тишина…
Алекс рванулся к Северину, но Герман удержал его:
– Стоять. Я кому сказал – стоять!
Герман вцепился в вырывающегося Алекса буквально клещами.
«Все пропало, – с отчаянием подумала Фима. – Господи… Что ж такое… Он убил ее! Сколько тут этажей? Очень, очень много… Он убил ее!» Фима почувствовала, что слезы теперь безудержно текут по ее лицу. Такого поворота событий она не ожидала.
– Я не дракон?! Я тоже дракон, – Северин подбежал к столу, за которым сидел Максим, одним движением закатал рукав: – Давай коли.
– Север, я бы не советовал вот так сразу, на себе… – заблеял Макс.
– Коли, я сказал, – произнес Северин таким страшным голосом, что Максим немедленно открыл одну из коробок, лежавших на столе, достал оттуда шприц. – Что, съел? – он обращался теперь к Алексу. – Я тебя победил. Ты больше не уникальный. Я у тебя отнял все, даже Карри… И не думай, что она не разбилась, там нет никаких выступов, дополнительных площадок и прочего, за что можно зацепиться, на что-то упасть, например, на балкон на предпоследнем этаже… Там гладкая стена из стекла! Там нет мойщиков на подвесных люльках, чуда не случится. Твоя Карри – всмятку. Съел? У тебя теперь нет ничего. Макс, давай коли.
– Северин, не надо! – крикнул Герман. – Нет! Блин, Макс, я тебе голову сейчас откручу… что ты творишь! Нет, Север, нет, не делайте этого…
Максим сделал Северину внутривенный укол.
– Как я рад, что ее больше нет, она так меня мучила… – морщась, пробормотал Алекс, пока Максим вводил ему вакцину.
Герман не выдержал, оттолкнул Алекса и бросился к Северину, он не хотел, чтобы Максим довел свое дело до конца.
– Пора, – негромко прошептал Николай и стремительно подбежал к Алексу: – Руки!
К счастью, Алекс сразу все понял, дал перерезать себе скотч на запястьях. Герман теперь бросился назад, чтобы схватить Алекса, но тут уж Фима не сплоховала – она успела подставить Герману подножку, и тот, не теряя скорости, полетел вперед, перевернулся, сделал сложный кульбит в воздухе и свалился в бассейн, подняв тучу брызг, бриллиантами сверкнувших на солнце.
Фима сама от себя не ожидала, что она может быть такой ловкой и бесстрашной, но, верно, мысль о том, что она Хранительница, придавала ей сил и уверенности.
– Ему не мешало помыться, – отлепив от губ скотч, с отчаянием, словно оправдываясь, произнесла она. У нее было чувство, словно она вместе с липкой лентой содрала и с лица кожу. – Фашист…
– Карина, – тоже сорвав с лица скотч, крикнул Алекс. Подпрыгнул, сделав что-то вроде сальто в воздухе, и тут произошло то, к чему Фима еще не привыкла, хотя уже не в первый раз наблюдала за этим зрелищем – превращением человека в дракона.
Оказывается, зафиксировать это было сложно – как, в какой момент человеческое тело становится драконьим. Миг – и вот уже над крышей парил черный дракон, прекрасный и страшный. Черный-черный, с пронзительными янтарно-рыжими глазищами, огромными крыльями, темно-красными, багровыми на просвет. Шкура дракона бликовала разными цветами при каждом его движении, от нее словно исходили золотистые искры…
Обрывки одежды Алекса плавно опустились вниз, на каменную плитку, которой была выстлана крыша.
Карина – это было то самое слово-пароль, оказывается…
Дракон открыл пасть, и оттуда, словно из огнемета, вырвалась струя оранжево-красного огня, задела по руке одного из охранников.
– А-а, горю! – с ужасом заорал тот, но через мгновение замолчал, с изумлением разглядывая свою руку, которая никак не пострадала.
Охранники, шокированные, ничего не понимающие, замерли, наблюдая за этим зрелищем. А Максим, задрав голову, вертел на носу очки, изучая парящего над головой дракона. Герман же, со свинцовым от натуги лицом, пытался выбраться из воды на бортик бассейна, при этом он наблюдал только за своим хозяином, преображение Алекса в дракона его не интересовало.
Фима тоже ждала – а что же произойдет с Северином после инъекции?
Северин выкрикнул резко:
– Я! – затем подпрыгнул… и в следующее мгновение о каменный пол крыши ударился грудью уже не он, а дракон – зеленовато-бурого цвета. Впрочем, тут же поднялся вверх, тяжело, с громким хлюпающим звуком взмахивая крыльями.
Герман наконец выбрался из воды, с его черного костюма потоками лилась вода. Закричал, подняв голову, закрывая ладонью глаза от солнца:
– Север… Север! У вас… у нас получилось!
Кажется, Герман теперь уже ликовал, радуясь за хозяина. А вниз, точно лепестки цветов, плавно паря в воздухе, летели белые клочья, все, что осталось от одежды Северина.
Два дракона, примерно одинакового размера, один черный, друг