Я позвонила своему агенту и договорилась о встрече. Он сейчас в Лос-Анджелесе, значит, встречусь с ним там, приступлю к работе, а затем нагряну в гости к Джонни и детям.
Да. Чудеснее и не придумаешь. Настоящий план.
Назначив встречу, я почувствовала себя существенно лучше. Потом приняла душ и привела в порядок волосы, заметив, что у корней проступила седина.
Когда же это произошло?
Нахмурившись, я стянула волосы в хвост – может, так седину со стороны не видно? После чего с трудом накрасилась. В конце концов, я иду в мир, а сейчас повсюду камеры. Я надела единственное, что еще налезало на мои раздавшиеся бедра, – черную вязаную юбку. Наряд я дополнила высокими, до колена, сапогами и черной шелковой блузкой с асимметричным воротничком.
Я молодец: позвонила в агентство путешествий, забронировала билеты и отель, оделась и все это время улыбалась и думала, что я справлюсь, ну разумеется, справлюсь. А потом я открыла дверь квартиры – и меня охватила паника. Во рту пересохло, на лбу выступила испарина, сердце заколотилось.
Мне страшно выходить из дома.
Не знаю, что за хрень со мной творится, но я не поддамся. Глубоко вдохнув, я шагнула за порог, спустилась на лифте вниз, открыла машину и уселась за руль. В груди громко стучало сердце.
Я завела двигатель и выехала на загруженную, оживленную улицу Сиэтла. Сильный дождь заливал лобовое стекло и мешал видимости. Меня непрерывно тянуло повернуть назад, и все же я себя переборола – заставляла двигаться вперед и так и делала, пока не заняла место в самолете, в салоне первого класса.
– Мартини, – попросила я стюардессу.
Во взгляде ее читалось, что еще даже двенадцати нет. Ну и пусть. Выпивка наверняка поможет мне прийти в себя.
После двух мартини я расслабилась и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза. Вернусь на работу – и все наладится. Я всегда находила утешение в работе.
В Лос-Анджелесе я высмотрела в толпе водителя в черном костюме и с табличкой в руке. «Харт», – прочитала я свою фамилию. Водитель забрал у меня маленький саквояж из телячьей кожи и провел к машине. Движение из аэропорта до центра было плотным, автомобили двигались впритирку и постоянно сигналили, словно это что-то изменит, а мотоциклисты, рискуя, старались проскользнуть между машинами.
Сидя на мягком пассажирском сиденье, я закрыла глаза и постаралась привести в порядок мысли. Сейчас, двигаясь вперед и придумывая, как мне вернуть собственную жизнь, я слегка успокоилась. А может, этим спокойствием я обязана мартини. Как бы там ни было, я готова вернуться.
Машина подъехала к внушительному белому зданию со скромной вывеской «Агентство креативного творчества».
Внутри здание представляло собой бесконечные коридоры из белого мрамора и стекла, точь-в-точь ледяной дом, и холод там стоял такой же. Обитатели – дорого одетые, ухоженные мужчины и женщины, словно явившиеся на фотосъемку для модного журнала. Девушка за стойкой меня не узнала, даже когда я представилась.
– А-а, – ее взгляд равнодушно скользнул по мне, – мистер Дейвисон вас ждет?
– Да. – Я натянуто улыбнулась.
– Присядьте, пожалуйста.
Я с трудом удержалась, чтобы не поставить на место эту девчонку, но в «Агентстве креативного творчества» лучше лишний раз не выделываться, поэтому я прикусила язык и устроилась в современном лобби и стала ждать.
Я ждала.
И ждала.
Опоздав минут на двадцать, ко мне все же явился какой-то юнец в итальянском костюме. Молча, словно беспилотник, он провел меня на третий этаж и проводил до углового кабинета, где за огромным столом сидел мой агент Джордж Дейвисон. При моем появлении он встал. Мы неловко обнялись, и я отступила назад.
– Ну что ж, добро пожаловать. – Он указал на кресло.
Я села.
– Хорошо выглядишь, – сказала я.
Он окинул меня взглядом. Я знала – он заметил и мой лишний вес, и стянутые в хвост волосы. И седину тоже. Я заерзала.
– От тебя я звонка не ждал, – сказал он.
– Я же совсем ненадолго пропала.
– На шесть месяцев. Я тебе сообщений десять оставил, не меньше. И ты ни на одно не ответила.
– Джордж, ты же знаешь, что случилось. Моя лучшая подруга болела раком. И я была рядом с ней.
– А сейчас как?
– Она умерла. – Я впервые произнесла это вслух.
– Соболезную.
Я вытерла слезы.
– Спасибо. Ладно, я готова снова влиться в струю. Могу с понедельника приступить к съемкам.
– Скажи, что пошутила.
– По-твоему, понедельник – это слишком рано?
Взгляд Джорджа мне не понравился.
– Талли, брось, ты же умная.
– Джордж, я тебя не очень понимаю.
Он придвинул кресло к столу, и дорогая кожаная обивка издала жалобный вздох.
– В прошлом году твое шоу «Разговоры о своем» было самым первым в своем эфирном времени. Рекламщики дрались за рекламное время. Производители жаждали осыпать твою публику своими товарами, и многие из них приезжали издалека и часами ждали своей очереди, чтобы увидеться с тобой.
– Я в курсе, Джордж. Как раз поэтому я и приехала.
– Ты перегнула палку, Талли. Помнишь – ты сняла с себя микрофон, попрощалась со зрителями и ушла?
Я наклонилась вперед:
– Но, дружочек…
– Да на тебя уже всем насрать.
От неожиданности я окаменела.
– Как, по-твоему, к твоим выкрутасам отнеслись коллеги? А сотрудники, которые вдруг потеряли работу?
– Я… Я…
– Вот именно. О них ты не подумала, верно? Коллеги на тебя чуть в суд не подали.
– Я и понятия не име…
– Ты же не брала трубку, – перебил он меня, – а я как тигр тебя защищал. В конце концов они решили не подавать на тебя в суд – когда речь идет о раке, общественный резонанс бывает ужасным. Но шоу они закрыли, а эфирное время отдали.
Как же я умудрилась все это пропустить?
– Отдали? Кому?
– Шоу Рейчел Рей. Рейтинги у него просто сумасшедшие. И шоу набирает обороты. Эллен и «Судья Джуди» тоже хорошие показатели выдают. И разумеется, Опра.
– Погоди, что-то я не пойму. Джордж, у меня собственное шоу. И компания звукозаписи.
– Плохо только, что сотрудников у тебя нет, а права на шоу теперь принадлежат твоим бывшим коллегам. Правда, они так обижены на тебя, что и шоу прикрыли.
Это у меня в голове не укладывалось. Всю жизнь, за что бы я ни бралась, меня везде ждал успех.
– То есть с «Разговорами о своем» покончено?
– Нет, Талли. Это с тобой покончено. Кому нужна ведущая, которая на пустом месте просто берет и уходит?
Значит, все и впрямь настолько плохо.
– Придумаю новое шоу. И сама его профинансирую. Я готова рискнуть.
– Ты с управляющим давно говорила?
– Давно. А что?
– Помнишь, четыре месяца назад ты подарила внушительную сумму фонду, который поддерживает больных раком?
– Это ради Кейт. И дело получило широкую огласку, об этом даже в вечерних новостях сообщили.
– Поступок великодушный, кто бы спорил. Вот только дохода у тебя нет, Талли. С тех пор как ты ушла, ты ничего не зарабатываешь. И когда шоу закрылось, пришлось выплачивать неустойку по трудовым договорам. На это целое небольшое состояние ушло. И давай начистоту – в денежных вопросах ты профан.
– Так я что, на мели?
– На мели? Нет. Денег у тебя более чем достаточно. Но я разговаривал с Фрэнком, так вот, чтобы спродюсировать шоу, средств у тебя не хватит. А инвесторы прямо сейчас вряд ли в очередь выстроятся.
Меня охватила паника. Я вцепилась в подлокотники кресла, нога нервно постукивала по полу.
– Значит, мне нужна работа.
Джордж грустно посмотрел на меня. В его глазах я прочла всю историю нашего с ним знакомства. Он стал моим агентом почти два десятилетия назад, когда я, совсем мелкая сошка без имени, работала в утренней новостной передаче. Нас свело тщеславие. Регулируя все крупные контракты моей карьеры, Джордж помог мне заработать миллионы, которые я сумасбродно спускала на экстравагантные подарки и путешествия.
– Это непросто. Ты, Тал, оступилась.
– По-твоему, мне теперь прямая дорога на какой-нибудь региональный канал?
– Это еще если повезет.
– Значит, десятка лучших мне не светит?
– Да, вряд ли.
Жалость и сочувствие в его взгляде были невыносимы.
– Джордж, я начала работать в четырнадцать. В университете я уже подрабатывала в газете, а в эфир впервые вышла, когда мне еще и двадцати двух не исполнилось. Я построила карьеру с нуля. Никто мне на блюдечке ничего не приносил. – Голос у меня дрогнул: – Ради работы я пожертвовала всем. Всем. У меня нет ни мужа, ни семьи. А есть… только работа.
– Об этом тебе следовало раньше подумать. – Мягкость, с которой он произнес эти слова, ни на каплю не смягчила их сути.
Джордж прав. Я прекрасно изучила мир журналистики и, что еще хуже, телевидения. С глаз долой – из сердца вон, и после того, что я сделала, пути обратно для меня нет.
Так почему же в июне я этого не поняла?
Я поняла.
Наверняка поняла. И все равно выбрала Кейт.
– Джордж, найди мне работу. Умоляю. – Я отвернулась, чтобы он не заметил, чего мне стоят эти слова. Я никогда никого не умоляю, такого ни разу не случалось. Разве что молила мать о любви.
Быстро, не глядя ни на кого, выбивая каблуками дробь по мраморному полу, я прошагала по белым коридорам к выходу. На улице светило солнце – ярко, даже глаза заболели. На лбу выступил едкий пот.
Ничего, справлюсь.
Справлюсь.
Да, я потерпела поражение, но я боец – это у меня в крови.
Я махнула водителю и села в машину, благодарная тому, кто придумал оформить салон в темных, приглушенных тонах.
Головная боль нарастала.
– Теперь в Беверли-Хиллз, мэм?
Джонни и дети – надо бы их навестить. Поделюсь с Джонни своими невзгодами, а он пускай убеждает меня, что все будет хорошо.
Нет, нельзя. Я сгорала от стыда, и гордость мешала мне попросить о помощи.
Я надела темные очки.
– Нет, в аэропорт.
– Но…
– В аэропорт.