– Ч-чт…
– Вы попали в автомобильную аварию и получили серьезную травму головы. Ваша левая рука была сломана в трех местах, и то же самое с левой голенью. К счастью, переломы оказались простые и кости успешно срослись.
Автомобильная авария?
– Нет, Талли, двигаться не надо.
А разве она двигается?
– Давно?..
Талли и сама не поняла, что задает вопрос, и когда врач ответил – его ответа она тоже не слышала, – глаза у нее уже снова закрылись. Поспит всего минутку…
Она что-то услышала. И почувствовала. В комнате, кроме нее, еще кто-то был. Талли глубоко вдохнула, медленно выдохнула и открыла глаза.
– Привет.
Джонни. Он пришел, он рядом. А возле него Марджи, и Мара, и… Дымка? А ее мать что тут делает?
– Ты вернулась, – тихо сказал Джонни. Голос у него дрогнул. – Мы думали, мы тебя потеряли.
Талли пыталась сказать, ответить, но язык не слушался. Да и мысли путались.
Джонни погладил ее по щеке:
– Мы с тобой. Все мы.
Внезапно она поняла, что непременно должно рассказать ему о чем-то.
– Джонни… Я…
Видела ее.
О чем это она? Кого видела?
– Тал, тебе нельзя волноваться. Теперь время у нас есть.
Талли закрыла глаза, и сон снова убаюкал ее. Позже ей чудились голоса – Джонни и еще одного мужчины. Слова наплывали на нее: «Удивительное выздоровление», «Мозговая деятельность в норме», «Дайте ей время». Какие бессмысленные слова, лучше еще немного поспать…
Когда Талли снова очнулась, Джонни был рядом. И Марджи. Стоя у ее кровати, они тихо разговаривали, и в этот момент она открыла глаза. Это пробуждение получилось совсем другим, Талли это сразу поняла.
Марджи заметила, как она открыла глаза, и заплакала.
– Ты очнулась.
– Привет, – прохрипела Талли.
Чтобы подобрать это простое слово, чтобы найти себя в словах, понадобилось хорошенько сосредоточиться. Она что-то говорила – что именно, Талли не сознавала, наверняка околесицу. Говорила медленно, язык заплетался, и по улыбкам Талли поняла, что так и есть – несет околесицу.
Джонни наклонился к ней:
– Мы по тебе скучали.
Марджи с трудом, сквозь слезы, выговорила:
– Узнаю мою девочку.
– Давно… тут? – Талли знала, что слов в ее вопросе не хватает, но подобрать их не могла.
Марджи посмотрела на Джонни.
– Тебя привезли сюда шесть дней назад, а в аварию ты попала третьего сентября 2010 года, – сказал он.
– Сегодня, – продолжила Марджи, – двадцать седьмое августа 2011 года.
– Как…
– Ты пробыла в коме почти год, – сказал Джонни.
Год.
Талли закрыла глаза. Она не помнила ничего – ни про аварию, ни про кому, ни…
Привет, Тал.
Вдруг в темноте вспыхнуло воспоминание. Две немолодые уже женщины едут рядом на велосипедах, руки раскинуты, а вокруг… звезды… И Кейти спрашивает: «А кто вообще сказал, что ты умрешь?»
Нет, это все было не по-настоящему. Она это выдумала. И объяснение простое.
– Они держали меня на каких-то сильных лекарствах, да? – спросила Талли, с трудом открывая глаза.
– Да, – ответила Марджи, – но это чтобы спасти тебе жизнь.
Вот и ответ: на лекарствах, полумертвая, она вообразила, будто рядом с ней лучшая подруга. Ничего сверхъестественного.
– Тебе понадобятся физиотерапия и физические упражнения. Доктор Беван уже посоветовал отличного специалиста. Он считает, что совсем скоро ты сможешь вернуться домой и справляться самостоятельно.
– Домой, – тихо повторила Талли.
И где же сейчас у нее дом?
Во сне она сидела на деревянном кресле на пляже, а рядом сидела Кейти. Вот только пляж не похож на тот серый каменистый, что перед их домом в Бейнбридже, да и рябь на воде не такая, как бывает на заливе.
Где мы? – спросила она во сне, и, пока ждала ответа, по бирюзовой воде разлился свет, яркий, слепящий глаза.
Когда кто-нибудь подтолкнет тебя в бок или скажет, чтобы ты не важничала, или когда заиграет наша музыка, вслушайся – и ты услышишь меня. Я живу в твоих воспоминаниях.
Талли резко очнулась. Она так стремительно села в кровати, что дыхание перехватило, перед глазами вспыхнули искры.
Кейти.
Ее затопили воспоминания. Они с Кейти в потоках света где-то наверху, Кейти держит ее за руку и говорит: Я всегда с тобой останусь. Когда ты слышишь нашу музыку или смеешься до слез, я рядом. По ночам, закрывая глаза, помни: я рядом. Всегда.
Все это было, по-настоящему было. Но как? Невероятно.
И дело не в лекарствах, не в травме мозга и не в попытках выдать желаемое за действительное. Это было по-настоящему.
Глава двадцать девятая
На следующий день Талли ждала бесконечная череда медицинских анализов: ее тыкали иголками, выкачивали из нее кровь, прощупывали и просвечивали рентгеном. Она, да и все удивлялись, насколько быстро она восстанавливается.
– Готова? – спросил Джонни, когда Талли наконец выписали.
– А где остальные?
– Готовятся к твоему возвращению домой. Дело-то непростое. Так готова?
Талли сидела в кресле-каталке возле единственного в палате окна. На случай падения ей надели защитный шлем. Рефлексы у нее пока еще были слегка нарушены, и все опасались, что она может упасть и удариться головой.
– Да.
Временами слова находились не сразу, поэтому отвечала Талли односложно.
– Сколько их там?
Она нахмурилась:
– Чего сколько?
– Твоих фанатов.
Она вздохнула:
– Нет у меня фанатов.
Джонни развернул коляску к окну:
– А ты приглядись.
Талли проследила за его взглядом. На парковке внизу, под разноцветными зонтиками, собралась целая толпа. Человек пятьдесят, не меньше.
– С чего ты… – начала было Талли и тут разглядела плакаты.
ТАЛЛИ, МЫ ♥ ТЕБЯ ♥!
ТАЛЛИ, ВЫЗДОРАВЛИВАЙ!
ДЕВЧОНКИ НЕ СДАЮТСЯ!
– Они ко мне пришли?
– Твое выздоровление – громкая новость в городе. Едва она просочились в прессу, как сюда рванули фанаты и репортеры.
Зонтики, люди, плакаты – перед глазами у Талли все расплывалось. Сперва она решила, что это дождь, но потом поняла, что слезы.
– Они тебя любят, Тал. Говорят, Барбара Уолтерс[22] хочет взять у тебя интервью.
На это Талли не нашлась с ответом.
Джонни ухватился за прорезиненные ручки кресла и выкатил Талли из палаты, она обернулась и обвела напоследок взглядом место, где началась ее вторая жизнь.
Внизу Джонни остановил кресло:
– Я ненадолго. Разгоню фанатов и репортеров – и сразу вернусь.
Он откатил Талли к стене, чтобы она видела весь вестибюль, и через стеклянные двери вышел на крыльцо. Августовский вечер выдался яркий, солнечный, но внезапно хлынул дождь. В этих краях солнце с дождем называют «проблеском». Джонни спустился на пару ступенек, репортеры направили на него объективы фотоаппаратов, засверкали вспышки.
– Знаю, вы в курсе удивительного выздоровления Талли Харт. С ней и впрямь произошло чудо. Врачи больницы Святого Сердца, и прежде всего доктор Реджинальд Беван, окружили Талли невероятной заботой, и я знаю, она хотела бы, чтобы я поблагодарил их от ее имени. Я также знаю, что она хотела бы поблагодарить и своих поклонников – многие из вас молились о ее выздоровлении.
– Где она? – выкрикнул кто-то. – Мы хотим ее увидеть!
Джонни поднял руку, призывая к тишине.
– Я уверен, вы понимаете, что сейчас все силы Талли уходят на выздоровление. Она…
По толпе пронесся вздох. Фотографы снова защелкали камерами.
Джонни оглянулся.
Автоматические раздвижные двери открывались и закрывались, а перед ними в кресле-каталке сидела Талли. Она едва дышала от напряжения, кресло стояло наискось – наверняка у нее просто не хватило сил поставить его прямо. Капли дождя падали на шлем, пятнами расплывались по блузке.
Джонни в два прыжка очутился рядом:
– Уверена?
– Совершенно не уверена. Давай попытаемся.
Джонни выкатил кресло вперед, и толпа затихла. С трудом улыбнувшись, Талли заговорила:
– Бывало, я выглядела и получше.
Собравшиеся откликнулись одобрительным гулом. Люди замахали плакатами.
– Спасибо! – сказала Талли, когда крики наконец стихли.
– Когда вы вернетесь в эфир? – спросил кто-то из репортеров.
Талли подняла взгляд на Джонни – человека, знавшего ее лучше всех, находившегося рядом с самых первых дней ее карьеры. Она видела, как он на нее смотрит. Может, Джонни вспоминает те времена, когда ей был двадцать один год и когда она, сгорая от желания работать, каждый день на протяжении нескольких месяцев закидывала его своими резюме, готовая работать бесплатно? Уж он-то понимает, как отчаянно она жаждет признания. Да она пожертвовала всем ради любви незнакомых ей людей.
Талли глубоко вдохнула и ответила:
– Никогда.
Ей хотелось объяснить, сказать, что с погоней за успехом и славой покончено, что они ей больше не нужны, но собрать все эти слова и расположить их в нужном порядке она сейчас попросту не сумела бы. Она знала, что важно для нее сейчас. Толпа зашумела, градом сыпались вопросы. Она снова посмотрела на Джонни.
– Я тобой горжусь, – произнес он тихо.
– За то, что я сдалась?
Джонни погладил ее по щеке с такой нежностью, что у Талли дыхание перехватило.
– За то, что ты никогда не сдаешься.
Журналисты продолжали выкрикивать вопросы, но Джонни уже взялся за ручки кресла и откатил его вглубь вестибюля. Спустя несколько минут они уже ехали в машине. Талли не узнавала дорогу. Куда это они? Ей же надо домой.
– Ты неправильно едешь.
– Сейчас кто водитель, ты? – спросил Джонни. На Талли он не смотрел, но она знала, что он улыбается. – Нет, не ты. Ты пассажир. Ты, конечно, перенесла серьезную травму головы, но наверняка не забыла, что машину ведет водитель, а пассажир смотрит в окно и любуется видами.
– Мы… куда?
– В Снохомиш.