— Мэлгун Гвинедский тоже пришел посмотреть на труп отца, даже приказал оплакивать его в Деганнви, хотя любому было видно, что он доволен. Наверное, рассчитывал, что и отряд, и имущество отца перейдут к нему. Агравейн хотел убить его на месте. Хорошо, что Мэлгун не знает ирландского, иначе драки бы не избежать. Мне пришлось успокаивать Агравейна. Я пробыл с ним несколько часов. В конце концов, я пообещал, что пойду и поговорю с матерью, а с него взял слово, что он не станет ничего предпринимать до моего возвращения.
Я собирался повидаться с ней с тех пор, как впервые понял, что Медро и Руаун не скажут мне, что с тобой случилось, но я хотел застать ее где-нибудь на виду у всех. А теперь мне, наоборот, хотелось переговорить с ней с глазу на глаз. Медро исчез — полагаю, за тобой отправился. И что мне было делать?
Ближе к середине дня меня разыскал Руаун. К Агравейну идти не хотелось, и я решил поговорить с ним. Руаун довольно странно на меня посмотрел и начал разговор как-то непонятно. «Ты же беспокоишься о своих близких?» Я ответил, что забочусь обо всех по мере сил, но беда в том, что некоторые из «моих близких» — мне враги. Например, Медро ненавидит меня с тех пор, как я покинул острова, а нашего лорда, короля Артура — еще дольше. «И с какой стати ты стал считать его своим приятелем?» — спросил я. Он начал оправдываться. Дескать, Медро ему не враг. А сейчас он уехал из Деганнви как раз из-за смерти отца. Но прислал сообщение, что нашел моего слугу. Я тут же спросил: где? «Он в пастушьей хижине, в горах, и он ранен. Медро просит тебя прийти. Я покажу дорогу сегодня, ближе к вечеру».
И я согласился. Почти. Я устал, и после смерти отца мне захотелось посмотреть на Медро. Он ведь не врал, когда говорил тебе, что в детстве мы были близки. Наверное, поэтому он так сильно меня и ненавидит теперь. Он же искренне считает, что это я его предал. Вот и Руаун просит меня пойти с ним. Я все равно хотел повидаться с матерью, так неужто я испугаюсь одного Медро? Я уже собирался согласиться, но спохватился. Руаун молчал как-то подозрительно долго. И тут я вспомнил твое сообщение. Я взглянул на него. Такое впечатление, что сквозь знакомые черты проступило что-то иное. Знаешь, так бывает: смотришь на чистую воду, и вдруг сквозь нее проступает тинистое дно. Поэтому я просто кивнул и сказал: «Вечером поговорим». Руаун холодно посмотрел на меня и ушел, не сказав больше ни слова, а я вернулся к Агравейну. Ты же убеждал меня, что Руаун не виноват, что он не сам по себе, и я все еще сомневался, насколько он попал под влияние Медро. Накануне мы не очень хорошо поговорили, но я надеялся, что он зла не помнит. Он, в общем-то, не злопамятный человек.
— Он не хотел предавать вас, — вступился я за Руауна. — Он ведь знает вас давно, вы вместе сражались, а с Медро он познакомился только здесь, совсем недавно. Красноречие может ввести в заблуждение кого угодно. Но это еще не повод, чтобы обвинять в безумии старого друга.
Лорд Гавейн только головой покачал.
— Руаун — хороший человек… Во всяком случае, когда он ушел, я поразмыслил и решил, что хочу посмотреть своими глазами на то, что они там задумали. Ты же знаешь, я здесь все кругом изъездил, и все пастушьи хижины знаю. Они же мне сказали, что ты ушел из крепости, стало быть, ушел на север, к главной дороге. А там есть только одна хижина. Я подумал еще немного, рассказал Агравейну о своих планах и отправился в путь. Я угадал. Возле пастушьей хижины я увидел лошадь матери. Ну, остальное ты знаешь. А вот мой сводный братец… — Он внезапно остановил Цинкаледа и положил руку мне на плечо. Долго смотрел в глаза, а потом тихо произнес: — Я в большом долгу перед тобой, Рис. Тьма моей матери преследовала меня всю жизнь, а теперь я свободен. Но если бы ты не остановил меня, когда я хотел ее убить, Тьма взяла бы верх надо мной. Только за это я благодарен тебе на всю жизнь. Но это не все. Ты ввязался в борьбу, до которой тебе не было дела. И ты боролся, терпел, сохранил веру даже тогда…
— Милорд! Ради всего святого, хватит меня нахваливать. Вы-то спасали меня больше, чем я вас. И разве борьба Света и Тьмы — не моя борьба? Никто же не говорил, что в этой борьбе могут участвовать только рыцари. Богу могут служить все! Я сделал не больше, чем должен был. — Я смутился и принялся рассматривать пятно на коже седла. Будь я слугой Ронана, давно бы его отчистил.
Лорд Гавейн дружеским жестом сжал мне плечо, улыбнулся и тронул Цинкаледа. Конь милорда сразу пошел галопом. Я пнул своего норовистого коня и поскакал вослед.
— Далеко ли до Святой Елены? — спросил милорд, оглянувшись. — Конь Ронана неплох, но на долгий путь его не хватит.
Мы достигли аббатства Святой Елены вскоре после полудня. Я чуть не пропустил поворот, но вовремя вспомнил высокий ясень, и мы поехали по тропе, пробитой отцом Гиллом и его кобылой.
Нам пришлось довольно долго стучать в высокие ворота, прежде чем открылось маленькое окошко. Нас изучала кареглазая женщина с тонкими чертами лица.
— У нас нет места для путешественников, — закончив осмотр, сказала женщина.
— Мы не ищем гостеприимства, — сказал я. — Моя спутница Эйвлин больна, она здесь, в аббатстве. Я и сам был вашим гостем до вчерашнего дня.
— Святая Мария! Это же тебя вчера увезли эти ужасные воины! Как ты здесь оказался опять?
— Мой господин выручил меня. А еще он может помочь вылечить мою спутницу. Попроси подойти сестру Телери.
Окошечко закрылось. Мы так и стояли у ворот: лорд Гавейн сидел в седле, слегка наклонившись вперед и сложив руки на коленях. Окошко распахнулось. На нас смотрела сестра Телери.
— О, Рис! Это ты?
— Я. Как видишь, вернулся в целости и сохранности. И со мной мой господин.
Сестра Телери впервые отвлеклась от меня и внимательно осмотрела рыцаря. Лорд Гавейн спрыгнул с лошади, подошел и коротко поклонился. Ворота открылись.
— Заходи. — Сестра Телери смотрела на господина, но говорила по-прежнему только со мной. — Твоей Эйвлин не лучше, думаю, это интересует тебя прежде всего. Ох, парень, как же я рада, что тебе удалось вырваться от этих диких ирландских демонов. Ты действительно думаешь, что твой господин сможет помочь девушке?
Я пожал плечами. Лорд Гавейн, вошедший в ворота, огляделся и ответил вместо меня.
— Я постараюсь. Хотя уверенности нет. — Хозяин помолчал, все еще озираясь по сторонам, а потом сам спросил: — Рис сказал, что леди Элидан, дочь короля Кау, находится среди ваших сестер. Это верно?
— Да, — коротко ответила сестра Телери. — Так что, посмотрите нашу больную?
— Конечно. Где я могу оставить коня?
Цинкаледа и мою лошадь устроили в конюшне, и мы последовали за сестрой Телери в постройку с низкой крышей. На дворе уже собралось несколько монахинь. Они во все глаза рассматривали лорда Гавейна. Его красный плащ и боевой наряд просто не могли не привлечь их внимание. Господин вежливо кивнул в их сторону и отвернулся. Наверное, он привык к любопытным взглядам.
Эйвлин лежала на постели в одной из келий. Очень бледная, я бы даже сказал — безжизненная. Ее пышные волосы рассыпались по соломенному матрасу. На солнце они еще больше напоминали спелую пшеницу. Я резко замер на пороге и хозяин натолкнулся на меня. А я стоял и смотрел только на Эйвлин.
Стоявшая возле постели сестра Телери нетерпеливо обернулась.
— Хватит уже глазеть на нее, — прикрикнула она. — Входи. Пропусти господина. Он же должен осмотреть ее.
Я вздрогнул и отошел в сторонку. Лорд Гавейн подошел к постели. Он опустился на одно колено, взял безвольную руку Эйвлин, послушал пульс, а потом положил руку тыльной стороной ладони на лоб девушки. Некоторое время сидел без движения, уйдя в себя, потом встал и нахмурился.
— Лихорадки нет, — сказал он сестре Телери.
— Да? — язвительно спросила она, — а то я сразу не заметила! — Она уперла руки в бока. — У нее вообще нет никаких признаков болезни. Но чтобы мы не делали, просыпаться она не хочет. Не шевелится даже. Рис говорит, что крестил ее, так что и с этой стороны все должно быть в порядке. Только все без толку.
— Вы не пробовали давать ей горячий мед с мятой? — спросил лорд Гавейн.
Сестра Телери с уважением посмотрела на него.
— Пробовали. Я знаю, это прекрасное средство привести человека в чувство. Но ничего не вышло. Она не может глотать. Даже не шелохнулась.
— Сердце бьется совсем слабо.
— Она вообще слабеет. Похоже, вы разбираетесь в лекарском деле.
— Немного разбираюсь, — кивнул господин. — Приходилось ухаживать за ранеными. — Лорд Гавейн встал, внимательно разглядывая неподвижную Эйвлин. — Я помогал Грифидду ап Кинану после сражений. Да и сам я бывал ранен.
— Вот как! — теперь в голосе сестры Телери определенно звучало уважение. — Грифидд — известный целитель. Я много о нем слышала.
— Да, он очень опытен, — рассеянно ответил лорд Гавейн, осторожно убирая прядь волос со лба Эйвлин. Теперь он взялся за меч. Судя по лицу, он предельно сосредоточился на том, что собирался сделать.
Сестра Телери шагнула вперед и тоже опустилась на колени, поправляя темное платье.
— Ваш слуга Рис ап Сион считает, что сон — результат проклятия. Я почти ничего не знаю о проклятиях, не считаю их причинами болезней, но здесь, видно, особый случай. Не могу понять, почему она не приходит в себя.
— Так и есть. Это — проклятие. Первый удар прошел, теперь она просто спит. Но Тьма поразила ее очень глубоко, и хотя сила проклятия расточилась, жизнь ушла от нее очень далеко. И все-таки я попробую… — Он закусил нижнюю губу и неторопливо извлек меч из ножен.
Сестра Телери напряглась. Не знаю, чего она ждала, но, судя по ее позе, она готова была перехватить руку рыцаря с мечом. Лорд Гавейн виновато улыбнулся.
— Я хочу попробовать кое-что сделать. Не знаю, поможет ли. Мой меч — не обычное оружие, ты не беспокойся. — Сестра Телери расслабилась, но смотрела на милорда все еще с подозрением.
Лорд Гавейн приложил лезвие меча ко лбу Эйвлин. Она не шелохнулась. Тогда он дотронулся до ее лба рукоятью. Я подошел ближе, чтобы видеть бледное лицо девушки под холодной сталью. Лорд Гавейн склонил голову.