Я посмотрел ей в глаза:
– Тогда в чем дело, Тиган? Я своими глазами видел, как вы двое о чем-то спорили. И я на сто… на двести процентов уверен, что спорили вы не о спорте и не о доступности здравоохранения, как пытался убедить меня Остин. Так о чем же у вас шла речь? Может, о проблемах экологии? О зеленой энергетике?.. Сейчас это, кажется, самая модная тема.
Тиган ненадолго закрыла глаза.
– Мы не спим друг с другом, Макс. И никогда не спали. Что касается того, о чем мы спорили… об этом тебе лучше спросить у брата.
– Так вы все-таки спорили? И для этого, наверное, была причина?
– Была.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе известно что-то такое, чего я не знаю?
Она открыла глаза и взглянула на меня. Я шагнул вперед.
– Тиган!.. Скажи мне, что происходит?!
– Я не могу.
– Почему?
Она набрала полную грудь воздуха.
– Пошевели мозгами, Макс! О чем – о какой единственной вещи – я не стала бы с тобой разговаривать?
– Откуда мне знать? Раз ты утверждаешь, что не спишь с Остином, значит… Это какая-то медицинская информация? Врачебная тайна?
Тиган продолжала молча смотреть на меня.
Я скрипнул зубами. Проклятье! Ну и дурак же я! В тот самый первый раз, когда Тиган встретилась с Остином, она проговорилась – сказала, что его лицо кажется ей знакомым. Она даже спросила, не был ли он на приеме в Седарс-Синайском медцентре, но Остин все отрицал. И именно с тех пор Остин начал ее избегать…
Меня как будто с силой ударили в живот, да так, что потемнело в глазах. В течение нескольких секунд я не мог ни говорить, ни дышать. Прошло довольно много времени, прежде чем я сумел справиться с собой.
– Он… Остин болен?
– Спроси об этом у брата.
– В чем дело? – Остин потер кулаками глаза. – Ты что, пьян – врываешься ко мне в два часа ночи?!
Оттеснив брата плечом, я прошел мимо него в прихожую.
– Это ты мне скажи, в чем дело.
Остин покачал головой.
– Только не надо все начинать сначала, – простонал он.
– Я не шучу, Остин. Я знаю, что с тобой что-то происходит. Тиган не захотела мне ничего объяснить, а это значит, что проблема касается твоего здоровья. – Я скрестил руки на груди. – Имей в виду: я никуда не уйду, пока не узнаю правду, так что выкладывай.
На лице брата появилось выражение усталой покорности.
– Ладно… – проговорил он. – Садись.
Сам он подошел к застекленному шкафчику, достал бутылку водки и два стакана. Наполнив их до краев, он протянул один мне, а второй поднес к губам и залпом выпил. Я последовал его примеру. После этого Остин снова налил – но только себе.
– Некоторое время назад у меня заболела спина. Я думал, что просто потянул какую-то мышцу, но боль не проходила. Потом я обнаружил, что не могу бегать. Раньше я мог пробежать десять миль и даже не вспотеть, теперь же меня не хватает и на полквартала – я начинаю задыхаться, даже если не бегу, а просто быстро иду. Однажды вечером я доставал из холодильника бутылку воды, наклонился и… пришел в себя уже на полу. Я просто отключился, потерял сознание. Пришлось обратиться в отделение неотложной помощи.
– Почему ты не позвонил мне?
– Ты играл на выезде, в другом городе. Именно в тот день я впервые увидел Тиган. Она молча сопровождала врача, который переходил от пациента к пациенту, поэтому я не обратил на нее особого внимания. Когда мы столкнулись у Клуба архитекторов, я вспомнил ее только потому, что она была в голубой больничной униформе. Должно быть, одежда медсестры подстегнула мою память…
– О’кей, допустим. Но что тебе сказали в больнице?
– Они провели несколько исследований, сделали рентген и ультразвук. Когда результаты были готовы, врач объявил мне, что у меня обнаружена аневризма брюшной аорты.
Я пораженно уставился на него.
– Аневризма аорты? Как у папы?
Остин кивнул и осушил второй стакан.
В замешательстве я провел пятерней по волосам.
– Это… лечится?
– Хирургическое вмешательство, – ответил Остин. – Это может помочь, но существует опасность разрыва аорты прямо на операционном столе.
Именно это случилось когда-то с нашим отцом. Он умер в больнице, во время операции.
Я схватил бутылку, налил Остину и себе. Мы молча выпили.
– Почему же ты ничего не сказал мне?
– Потому что ты принялся бы убеждать меня, что я молод и здоров, что у меня больше шансов пережить операцию, чем было у папы, поэтому я должен немедленно лечь под нож, чтобы уменьшить риск самопроизвольного разрыва сосудистой стенки.
– Но разве не это рекомендуют тебе врачи?
Остин кивнул.
– Врач сказал, что, если не сделать операцию как можно скорее, я не то что бегать – ходить не смогу. Честно говоря, мне уже трудно пройти пешком от машины до аудитории – я начинаю задыхаться, словно восьмидесятилетний старик.
– Ну вот! – воскликнул я. – Сам видишь – никакого выбора у тебя нет. А если ты не можешь жить так, как тебе хочется, значит, ты умираешь.
– Мне страшно, Макс. Я боюсь.
– Конечно, ты боишься, но если ты хочешь преодолеть страх, тебе нужно говорить о нем как можно больше. Если ты будешь молчать о своих тревогах, таить их в себе, от этого они сделаются только сильнее. Нарыв нужно проткнуть, иначе воспаление будет распространяться…
Остин нахмурился.
– Я не хочу умирать.
– Ты не умрешь. Операция необходима, если только нет другого средства…
– Такого средства нет.
– Тогда из этого и будем исходить. Мама знает?
Остин покачал головой.
– Нет. И ты тоже ничего ей не говори. Она едва-едва оправилась после смерти папы.
– То есть ты собираешься лечь на операцию, никому ничего не сказав? В таком случае ты точно покойник, даже если операция пройдет успешно, потому что Тейт тебя наверняка убьет. Голову открутит.
Остин грустно улыбнулся.
– И тем не менее я не хочу, чтобы кто-то узнал… по крайней мере до тех пор, пока вопрос с операцией не будет решен окончательно.
– Но ты хотя бы не будешь возражать, если я поеду на операцию с тобой?
Остин кивнул.
– Договорились. Только обещай, что никому не скажешь.
– Я сделаю еще больше. Я никому ничего не скажу, и я не дам тебе умереть. Это я тебе обещаю.
Глава 23
– Я люблю Макса.
Мэгги бросила на меня быстрый взгляд и снова стала смотреть на дорогу.
– Рада слышать, но… почему ты не сказала мне об этом раньше? Мы с тобой с шести утра вместе, с тех пор как я заехала за тобой и мы отправились на склад. За это время я заводила разговор о Максе не менее двадцати раз, но самое важное ты сообщаешь только сейчас – в девять вечера, когда мы уже почти подъехали к твоей квартире!
Я невольно улыбнулась.
– Извини. Последние несколько дней дались мне нелегко, я почти не спала и ужасно устала. А когда я устаю, мне хочется только одного: как можно скорее забраться в постель и отрубиться. Мы и с Габриэлем-то не раз из-за этого ссорились, особенно когда надо было выводить на рынок новую продукцию и я каждый день вкалывала часов по двенадцать, а то и больше. Габриэль настаивал, чтобы я ночевала у него, но я не соглашалась, потому что отдохнуть как следует я могу только в своей постели. Но сейчас все изменилось. Да, я едва держусь на ногах, и все-таки я предпочла бы поехать к Максу и спать с ним и двумя его собаками, которые, кстати, ужасно храпят, а не лежать в собственной постели одной. В общем, лучше отдыхать кое-как, но с Максом, чем отдыхать с комфортом, но без него. Объяснение у меня только одно: я его люблю. Иначе мне было бы лучше у себя дома.
– Рада за тебя. Я, конечно, Макса почти не знаю, но он мне нравится. С самого начала у меня было предчувствие насчет вас… Быть может, ты не разбираешься в хоккее, а он не умеет управлять успешной компанией, как ты, и тем не менее у вас много общего: здоровое честолюбие, упорство, критическое отношение к своим недостаткам… Правда, Габриэль тоже считал себя амбициозным парнем, но… Он стремился только получать от жизни разные блага, а это совсем не то же самое, что самому добиваться того, чего тебе хочется.
Я кивнула.
– Макс, я уверена, не стал бы расстраиваться из-за того, что я вкалываю по шестьдесят часов в неделю, когда на горизонте появляется интересный и прибыльный проект. Он, наверное, попытался бы меня отвлечь, но… думаю, он бы отнесся к моим планам с интересом и одобрением.
За разговором мы подъехали к моему дому. Свободных мест у тротуара, конечно, не оказалось, и Мэгги без колебаний припарковалась во втором ряду.
– И как ты планируешь поступить с Габриэлем?
Я вздохнула.
– Он мне по-прежнему небезразличен. С моей стороны было бы глупо это отрицать. Мы довольно долго были вместе, и я должна сказать откровенно: это был не самый плохой период в моей жизни. Одно время мне даже казалось, что Габриэль мне прекрасно подходит, но… Но сейчас, вместо того чтобы вернуться к нему, я предпочла бы попытать счастья с Максом. И не имеет никакого значения, что Габриэль пообещал хранить мне верность и что через шесть месяцев он вернется в Нью-Йорк, тогда как Макс, напротив, будет жить за три тысячи миль от меня.
– Знаешь старую поговорку: «Если любишь кого-то – отпусти». Если он вернется, значит, это действительно твое. Если нет – кусай локти, зачем ты его отпустила?
Я рассмеялась.
– Звучит прикольно. Думаю, эту поговорку можно даже разместить на нашем сайте в качестве одного из посвящений, которые пишут на карточках.
– Ты права, черт возьми! Это на меня вдохновение нашло… – Мэгги улыбнулась. – Ну и какой у тебя план? Я уверена – ты уже все обдумала, потому что ты еще ни разу не приняла решения без того, чтобы не составить подробный план на двадцати страницах – пусть даже только мысленно.
Я немного помолчала.
– Прежде всего мне нужно поговорить с Габриэлем и объяснить ему, что мы видим ситуацию по-разному и что я больше не хочу ни открытых, ни закрытых отношений. С