Когда мы с Максом были в Калифорнии, он спрашивал, смогу ли я снова приехать туда, чтобы помочь ему выбрать подходящее жилье. Неужели он передумал и мое мнение его больше не интересует? Или, может быть, Макс с самого начала не имел в виду ничего такого?
И снова мне пришлось собраться, чтобы справиться с растущими беспокойством и неуверенностью.
– Расскажи мне поскорее, где ты поселишься? Это дом или квартира?
– Это дом. Он стоит на холмах на окраине Лос-Анджелеса. В нем три спальни и бассейн. Дом довольно красивый, да и вид из окон отличный – ничего подобного в Нью-Йорке нет. Он принадлежит какой-то актрисе, которая едет в Европу на съемки нового фильма, поэтому дом хотя и сдается со всей обстановкой, но всего на год. Потом мне придется подыскать себе что-то более постоянное…
Более постоянное… У меня было такое чувство, словно кто-то коснулся моего затылка ледяными пальцами. Подавив дрожь, я через силу улыбнулась.
– Ну что ж, для начала – отличный вариант. И когда ты переезжаешь?
– Я арендовал его с первого июля.
Я ощутила сосущую пустоту в желудке.
– Но ведь это… уже совсем скоро!
Он опустил голову еще ниже и кивнул.
Духовка противно запищала, сигнализируя о том, что предварительный разогрев закончен. Откровенно говоря, я была рада, что могу хоть ненадолго отвлечься от нашего странного разговора. Кроме того, возясь с духовкой, я могла бы попытаться скрыть от Макса свои чувства, которые – я не сомневалась – были написаны на моем лице огромными светящимися буквами. Отвернувшись от Макса, я взяла с плиты противень с нашим сегодняшним ужином, сунула его в духовку и принялась возиться с ручками и регуляторами, надеясь таким образом выиграть еще немного времени, прежде чем мы с Максом снова окажемся лицом к лицу.
– Сегодня я приготовила цыпленка по-милански и ризотто, – сообщила я. – Цыпленок будет готов минут через двадцать…
Не зная, что еще можно сказать, я продолжала тянуть время: не спеша допив вино, я снова наполнила свой бокал.
– Может, посидим немного в гостиной, пока он поджарится? – предложила я и, не дожидаясь ответа, шагнула к дверям кухни, но Макс неожиданно схватил меня за руку.
– Эй, – сказал он негромко, – с тобой все в порядке?
Я кивнула.
– Когда мы с тобой познакомились, ты сказала, что совсем не умеешь лгать, потому что лицо тебя выдает. И до сегодняшнего дня ты действительно не сказала мне ни слова лжи, потому что врешь ты и впрямь неумело. – Он подтянул меня к себе и отвел в сторону упавшую мне на лицо прядь волос. – Ну, иди сюда… Что случилось?
– Ничего. – Я упрямо покачала головой. – Просто… просто у меня выдалась непростая неделя. В эмоциональном смысле. А когда ты сказал, что уезжаешь так скоро… в общем, я расстроилась.
Макс тепло улыбнулся.
– А что такого случилось с тобой на этой неделе?
Почему-то мне было очень трудно сказать ему, что я рассталась с Габриэлем. Быть может, все дело было в том, что теперь, когда этой проблемы больше не существовало, наши с Максом отношения тоже изменились. Я очень надеялась, что эта перемена была к лучшему, и все же мне было немного не по себе. Набрав в грудь побольше воздуха, я сказала:
– Габриэль сказал, что он совершил ошибку, когда настаивал на открытых отношениях. И предложил вернуться к отношениям, когда двое хранят верность друг другу…
– Ну и?..
– Я ответила, что я не хочу. Тогда Габриэль сказал: пусть все останется как есть, пока он не вернется из Лондона, но я сказала, что все изменилось – изменилось для меня, поэтому нам лучше расстаться.
Руки Макса, обнимавшие меня за талию, разжались, а лицо сделалось таким, словно мои слова застали его врасплох. Возможно, кстати, так и было, но я-то рассчитывала на совсем другую реакцию! Я думала, он будет рад, но на его лице я не смогла разглядеть ни тени улыбки. Напротив, Макс мрачнел на глазах.
– Ты действительно хотела именно этого? – спросил он наконец, и я кивнула.
– Я по-прежнему отношусь к нему с… с некоторой симпатией, но… но мне кажется, я заслуживаю большего, чем он может мне дать. Наконец-то я прозрела и поняла, что в наших отношениях чего-то не хватало – не хватало еще до того, как Габриэль разорвал помолвку и уехал.
Макс снова замолчал. Он молчал и смотрел на меня, и в конце концов меня это не на шутку разозлило. Хватит ходить вокруг да около, решила я. Пора выложить карты на стол – и будь что будет.
– Это ты помог мне осознать, что в моих отношениях с Габриэлем не хватает чего-то очень важного. Мы с тобой были вместе совсем недолго, но ты стал мне очень дорог. Да, ничего подобного я не ожидала, но так, наверное, иногда бывает… – Я с трудом перевела дыхание. – И я не хочу, чтобы с твоим отъездом наши отношения подошли к концу. Я не могу без тебя, Макс!
Руки Макса окончательно опустились и повисли. Теперь он больше не обнимал меня.
О боже! Похоже, мы хотим совершенно разных вещей. Я фактически призналась ему в любви, но его реакция меня озадачивала. Неужели мои слова напугали его и он решил поскорее от меня избавиться? Этой мысли оказалось достаточно, чтобы мой внутренний инстинкт самосохранения тут же сработал, опережая и сердце, и разум. Я отстранилась.
– Ну и дура же я!.. – проговорила я холодно. – Я тут перед тобой распинаюсь, а ты… На самом деле ты не…
– Джорджия! – Макс потянулся ко мне, но я отступила еще на полшага и подняла вверх обе руки.
– Все в порядке, Макс. Нет, правда в порядке! Я все понимаю. – Я развернулась к духовке, схватила прихватку и вынула противень, на котором исходил паром цыпленок по-милански. В духовке он простоял от силы минут пять, и до полной готовности ему оставалось еще минут пятнадцать, но мне просто необходимо было заняться хоть чем-нибудь.
Макс поднялся и подошел ко мне сзади. Он опустил ладони мне на плечи, но я вывернулась и, отступив к холодильнику, принялась доставать оттуда все подряд: новую бутылку вина (хотя в той, которую мы открыли, оставалось еще больше половины), тарелку с натертым сыром, салатную заправку, пучок латука, масло и прочие совершенно не нужные мне продукты.
Макс наблюдал за мной от плиты, где я его оставила.
– Я не приготовила салат, – пробормотала я. – Потерпи немного, я быстро…
– Джорджия, милая, поговори со мной!
Милая. По какой-то неизвестной причине это нежное обращение ранило меня еще сильнее.
– Не надо меня так называть, Макс!
Макс в растерянности провел рукой по волосам. Как и всегда, они выглядели слегка растрепанными, отчего его лицо казалось по-детски беззащитным.
– Давай просто поговорим, ладно?
– О чем еще нам говорить? Я обо всем догадалась по выражению твоего лица, так что не стоит повторять это вслух.
– Ты все не так поняла, Джорджия. Позволь мне все-таки сказать…
– Хорошо. Говори.
Он стремительно шагнул вперед, схватил меня за бедра, и я вдруг оказалась в воздухе. Через мгновение я уже сидела на высоком табурете возле разделочного стола. Макс заключил мое лицо в ладони, и я почувствовала, что сейчас заплачу.
– Я просто не ожидал, что ты будешь действовать так… решительно, – проговорил он. – Ты мне тоже нравишься. Очень. Мне кажется, у тебя нет недостатков. Единственным, что мешало мне считать тебя своим идеалом, был этот лондонский придурок, с которым ты обручилась. Но теперь… – Макс покачал головой. – Теперь ты достигла совершенства – во всяком случае, в моих глазах. Ты умна, красива, сексуальна, к тому же ты отлично знаешь, кто ты такая и чего хочешь, и обладаешь силой и решимостью этого добиваться. Возможно, именно это и кажется мне самым сексуальным – твое абсолютное бесстрашие. Особенно сегодня… Да, без одежды ты чертовски соблазнительна, но тебе вовсе не обязательно раздеваться, чтобы быть сексуальной…
Я посмотрела на него. То, что он говорил, звучало, конечно, очень неплохо, но я понимала, что это не все. Продолжение будет совсем не таким вдохновляющим.
И я не ошиблась. Макс сглотнул и опустил голову.
– …Но мы договорились, что проведем вместе только это лето.
– А я должна была выйти замуж еще весной. Но… измениться может многое. И то, что было правильным несколько месяцев назад, сегодня может оказаться неправильным. К сожалению, я только теперь начинаю понимать, как опасно зацикливаться на принятом однажды решении. Каким бы правильным оно когда-то ни казалось.
– Мне очень жаль, если я заставил тебя поверить в… во что-то большее, чем то, о чем мы договаривались.
– Не понимаю. – Я покачала головой. – Почему оно невозможно – это большее? Почему его не может быть? Если все, что ты только что говорил, правда и если твои чувства действительно так сильны, почему мы непременно должны ограничивать себя этими короткими летними месяцами? Почему бы нам не попытаться изменить наши планы?
– Я просто не могу, Джорджия, – глухо ответил Макс, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза.
– Погляди на меня, Макс. Пожалуйста.
Он поднял голову, и наши взгляды встретились. Я и сама не знала, что ожидала увидеть в его глазах. Быть может, что-то такое, чего я не сумела заметить раньше, но что окончательно убедило бы меня в том, что Макс не хочет или не может ответить на мое чувство. Но в его взгляде не было ни холодности, ни отчуждения, ни равнодушия. В нем я прочла бесконечную любовь, но не только… В его глазах были и печаль, и боль, и гнев, и я почувствовала себя окончательно сбитой с толка.
– Может быть, ты сердишься на меня за то, что я попросила тебя уйти, когда Габриэль неожиданно появился в моей квартире?
– Нет.
– Между нами ничего не было. На следующий день мы встретились в ресторане и поговорили. Вот и все.
– Я не сержусь на тебя. И я знаю, что ничего не было.
– Но как ты можешь это знать?
Чуть не впервые за все время Макс сам поднял на меня взгляд.
– Я знаю, потому что ты… не могла.
Это прозвучало не совсем как ответ на мой вопрос, но я без труда угадала, что он хотел сказать. Как могло произойти что-то между одним из нас и кем-то еще, если у меня был Макс, а у него – я? Это казалось невозможным почти физически.