В следующее мгновение мое сердце едва не разорвалось. Тейт предупреждал меня, но никакие слова не могли подготовить меня к тому, что я увидела. Макс был совершенно не похож на себя. Если бы он лежал в общей палате, я могла бы пройти мимо и даже не остановиться, потому что я искала бы красивого, сильного мужчину, каким Макс был еще совсем недавно. Сейчас его лицо распухло и выглядело почти уродливым, кожа была тускло-серой и блестела от липкой испарины. Многочисленные трубки и провода были подсоединены к его телу в самых разных местах, голова от бровей и выше была туго забинтована. Но больше всего меня напугало отсутствие на его лице всякого выражения. До сих пор я не отдавала себе отчета в том, до какой степени его характер, его незаурядная личность отражались в его чертах. Улыбался ли он или хмурился, его лицо всегда оставалось выразительным и оживленным. Сейчас на нем не было написано даже страдания. Макс выглядел как…
Нет, даже мысленно я не смела произнести слово, которое настойчиво лезло мне в голову.
Я должна взять себя в руки, подумала я. Я должна быть сильной, должна сражаться за него по крайней мере до тех пор, пока он не сможет делать этого самостоятельно.
И, шагнув вперед, я взяла Макса за руку.
– Привет, Макс, это я, Джорджия… С тобой все будет в порядке, я знаю. Ты самый сильный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Вместе мы обязательно справимся. – Я вздохнула и сильнее сжала его пальцы. – Я люблю тебя, Макс. Люблю больше жизни. Прости, что не успела тебе об этом сказать. Вот почему мне так нужно, чтобы ты пришел в себя, чтобы я могла взглянуть тебе в глаза. Ты должен это знать, Макс… – Я покачала головой. – А еще мне хочется наорать на тебя за то, что ты скрыл от меня свою болезнь. И то обстоятельство, что тебе только что сделали пустяковую операцию на твоей тупой голове, вовсе не означает, что тебе удастся избежать нагоняя. Надеюсь, ты это знаешь?
Ширма за моей спиной зашуршала, и в бокс заглянул Тейт.
– Я просто хотел удостовериться, что у вас все в порядке…
Я кивнула и снова повернулась к Максу.
– Со мной все в порядке. С нами обоими все будет в полном порядке.
В течение следующих двенадцати часов я и родные Макса не отходили от его постели. Врачи и медсестры приходили, чтобы сменить капельницу или проверить показания мониторов, но Макс по-прежнему лежал неподвижно. Ему не становилось ни хуже, ни лучше. Как сказал нам один из врачей, ожидать каких-либо улучшений в его состоянии в ближайшие часы не стоило. Только полный покой, добавил врач, может способствовать скорейшему залечиванию полученных им в результате разрыва аневризмы и хирургического вмешательства повреждений. Была уже глубокая ночь, когда братья Макса собрались все вместе в коридоре, чтобы составить расписание дежурств на следующие сутки: мы хотели, чтобы с Максом постоянно находился кто-то из родных, а остальные имели возможность отдохнуть. Вскоре после этого Тейт, миссис Ярвуд и я поехали домой к Максу, чтобы немного поспать.
Мы уже покидали отделение интенсивной терапии, когда я кое-что вспомнила.
– Вы идите, я догоню, – сказала я. – Я на минутку.
– Мы подождем, – отозвался Тейт.
Когда я вернулась в реанимацию, возле Макса сидел его брат Уилл.
– Ты что-то забыла? – спросил он, но я покачала головой и сунула руку в сумочку.
– Я только хотела оставить ему это… – Достав фигурку Йоды, я поставила ее на поднос рядом с изголовьем кровати.
– Это, кажется, его талисман?
Я кивнула.
– Да. Он подарил его мне в тот день, когда мы познакомились.
Уилл усмехнулся.
– Даже если я и сомневался, что ты – та самая женщина, которая предназначена ему свыше, теперь все мои сомнения исчезли. Макс, я думаю, понял это сразу, как только тебя увидел.
Я улыбнулась.
– Я тоже это поняла. Просто мне потребовалось время, чтобы признаться в этом самой себе.
– Ладно, иди отдыхай. И не волнуйся – я пригляжу за нашим малышом.
– Спокойной ночи, Уилл. Спокойной ночи, Макс.
Глава 31
Она храпела!
Первым, что я увидел, когда открыл глаза, была Джорджия. Она притулилась рядом со мной на узкой больничной койке, ее голова лежала на моем плече. И она храпела. Да еще как!
Я улыбнулся. Похоже, теперь это будет мой любимый звук.
Потом я огляделся. Вокруг было довольно темно, но я знал, где я нахожусь. А вот как я сюда попал… Впрочем, память возвращалась ко мне довольно быстро, фрагменты и обрывки воспоминаний выстраивались в цельную картину.
Я помнил, как сидел на скамье в раздевалке и завязывал коньки перед матчем.
Я помнил голоса людей, которые разговаривали со мной, пока я спал. Я слышал их, но приглушенно, словно издалека, как будто меня отгораживала плотная стена тумана.
Я помнил назойливое попискивание электронных приборов. Помнил, как кто-то мыл мне лицо теплой водой. Помнил, как меня куда-то везли. Помнил, как Джорджия и медсестры шутили и смеялись, пока они что-то делали вместе.
А еще я помнил число. Девяносто шесть. Что оно могло означать? Может, это какой-нибудь номер?
Во рту у меня пересохло, шея болела, но я боялся пошевелиться – мне не хотелось будить Джорджию. Я и сам чувствовал себя усталым. Очень, очень усталым… Должно быть, я снова ненадолго заснул, потому что, когда я проснулся, Джорджия больше не храпела. Она все так же лежала, положив голову на мою согнутую руку, и смотрела на меня. Наши взгляды встретились, и я увидел, как ее глаза расширились от удивления.
– Господи! Макс! – Она рывком села. – Ты пришел в себя?
Говорить мне было трудно, но я все же сумел выдавить пересохшим ртом:
– Ты… храпела…
– Ты что, шутишь? Ты несколько недель пролежал в коме, и первое, что ты сказал, когда проснулся, – это то, что я храпела?
Я улыбнулся.
– И пустила слюнку на мою пижаму.
Ее реакция застала меня врасплох. Вместо того чтобы улыбнуться, Джорджия зажала рот ладонью и заплакала.
– Боже мой, Макс! Я боялась, что мы тебя потеряем. Я тебя потеряю!
– Ш-ш-ш! Не надо плакать. Иди ко мне!
– Я позову медсестру. Или врача. Или обоих.
– Через минуту. А сейчас просто ляг рядом со мной.
Не переставая плакать и качать головой, Джорджия пробормотала:
– О господи, Макс! Ты действительно очнулся. Ты живой! Я боюсь ложиться рядом с тобой, потому что мне кажется, что я сплю и что, когда я проснусь, ничего этого не будет!
– Хватит анализировать, Джорджия. Просто ложись…
– Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?
– Я чувствую себя так, словно на мне целый период отрабатывали силовые приемы. Но мне это не впервой.
Она снова легла, опустив голову на мою руку.
– Я очень на тебя сердита, Макс. Ты должен был мне сказать…
– Прости, милая. Я хотел как лучше… но я постараюсь компенсировать тебе ущерб.
– Да уж, постарайся. Думаю, лет сорок-пятьдесят у тебя есть.
Я улыбнулся.
– Для кого-то наказание, а для меня – рай.
– Ты хоть знаешь, сколько ты провалялся в отключке?
Я отрицательно покачал головой, но потом вспомнил странную цифру.
– Девяносто шесть дней?
– Девяносто?.. Нет, ты был в коме восемнадцать дней. А почему ты решил, что их было девяносто шесть?
Я пожал плечами.
– Мне кажется, что, пока я был без сознания, кто-то называл эту цифру при мне.
Джорджия озадаченно нахмурилась, но почти сразу ее лицо просветлело.
– Должно быть, ты слышал, как мы разговаривали вот об этом!
И она махнула рукой в направлении окна. Я повернул голову в ту сторону, прищурился… Весь подоконник был уставлен ярко раскрашенными игрушечными фигурками.
– Что это?
– Это девяносто шесть оригинальных фигурок героев «Звездных войн». Вон там, впереди, – Йода. Ты дал его мне в тот день, когда мы познакомились. Остальные фигурки прислали тебе твои товарищи по команде, друзья, болельщики. И даже кое-кто из врачей… – Джорджия покачала головой. – Не могу поверить, что ты слышал этот разговор, и не только слышал, но и запомнил. Что еще ты помнишь?
Я коротко пересказал ей подробности, которые всплыли в памяти.
– Это удивительно, Макс! И… я до сих пор не могу поверить, что ты пришел в себя! Знаешь, мне ужасно приятно лежать вот так с тобой, но я думаю, мне все-таки надо позвать врача, чтобы он тебя осмотрел и подтвердил, что с тобой все в порядке. А еще мне нужно позвонить твоей маме. Она очень за тебя переживала. Очень-очень. Мы все переживали.
Я кивнул.
– Хорошо. Но сначала… Наклонись ко мне, хорошо? Ближе, ближе…
Джорджия чуть приподнялась на локте и наклонила голову, так что мы оказались лицом к лицу. Мои руки весили, казалось, по триста фунтов каждая, но я все-таки сумел коснуться ладонью ее щеки. Глаза Джорджии блестели от счастья.
– Я тоже тебя люблю, – сказал я.
Она прижала руку к груди.
– Значит, ты слышал, как я тебе это говорила?
– Конечно. Твои слова дали мне силы бороться.
Через восемь дней меня выписали. Прошла еще неделя, прежде чем мне удалось уговорить моих родных вернуться по домам. Мне было очень неловко, что из-за меня они оказались на целый месяц оторваны от своих домов и привычных дел. Кроме того, мне не терпелось остаться с Джорджией наедине.
Ходил я пока с трудом. До полного выздоровления было еще далеко, поэтому я лежал на диване, пока Джорджия выпроваживала последнего гостя. Наконец в доме воцарилась тишина. Джорджия вернулась в спальню и подошла ко мне.
– Ты тоже это слышишь? – спросил я.
Она машинально обернулась через плечо.
– Нет. А что я должна слышать?
Я поймал ее за руку.
– Стоны. Я слышу, как ты стонешь.
Джорджия хихикнула.
– Я не стонала.
– Значит, это предчувствие… – Я нащупал пуговицу на ее джинсах. – И вообще, какого черта на тебе столько одежды? В конце концов, мы в Калифорнии, а не на Северном полюсе.