е.
Она подняла голову с лап и повернулась к нему. Он смотрел на нее так, что у нее закружилась голова. Брекен — едва он встретился с ней глазами — понял, что не станет утаивать от нее ничего, более того, с радостью раскроет перед ней все ведомые ему тайны Камня.
Он вновь произнес ее имя и хотел было придвинуться к Ребекке, но тут взгляд его упал на выход из норы, и он мысленно отправился в путь по своим туннелям, добрался до тайного хода и очутился в кольцевом туннеле Древней Системы, затем все дальше и дальше, поворачивая то налево, то направо, пока не оказался в лабиринте...
Он шел к Камню и видел перед собой огромные тени корней, сбегавших вниз и уходивших наверх, безмолвных, неподвижных корней, а за ними...
Он резко поднялся и, не глядя на Ребекку, поспешил к потайному ходу. Ребекка безмолвно последовала за Брекеном, словно они были одним целым. Они так и шли по туннелям друг за другом в направлении Камня, который, казалось, притягивал их. Двигались они быстро, легко, не испытывая при этом ни малейшего страха. И Брекен и Ребекка нисколько не сомневались, что впереди их ждет что-то необыкновенно важное.
Они переходили из туннеля в туннель, из хода в ход, и все это время их не покидало ощущение того, что Древняя Система наполнена теплом и жизнью, дарованными ей духом Самой Долгой Ночи.
Оказавшись в круговом коридоре, Брекен повернул направо, остановился у одного из тех туннелей, которые были украшены кремнем, и, подождав Ребекку, углубился в многозвучный лабиринт. Звук ее шагов отражался от дальнего конца туннеля. Прислушавшись к эху, Ребекка прошептала:
— Какие красивые звуки! Ты их слышишь, Брекен?
Брекен бежал вперед, не обращая внимания на эхо, он спешил к корням, дорогу к которым помнил наизусть. Его Ребекка была здесь же, рядом, — он слышал звук ее шагов, чувствовал тепло ее тела, хоть она и шла все это время несколько позади. Они преодолевали туннель за туннелем так, словно были единым существом, их сердца бились в унисон.
— Слушай... — раздавался ее шепот или эхо этого шепота.— Слушай, слушай, любовь моя...
Они заходили все дальше и дальше в глубь лабиринтов, а вокруг звучал неумолчный шепот, множились шаги и шорохи. Наконец они увидели перед собой корни — множество корней, таких же молчаливых и недвижных, как сами деревья, застывшие в безмолвии ночи.
— Слушай, любовь моя, слушай...— прошептала Ребекка, первой вступившая в проход, образованный огромными корнями. Теперь уже Брекен пытался догнать ее, свою Ребекку, свою любовь. Из лабиринтов, оставшихся у них за спиной, слышалось эхо их шагов, но чем дальше они заходили, тем тише оно становилось. Брекен и Ребекка бежали шаг в шаг, корни же становились все крупнее, все толще, уходили то в одну, то в другую сторону, словно расступаясь перед кротами. Голосами безмолвия полнился грот, безмолвие указывало им путь — бесстрашная Ребекка впереди, отважный Брекен сзади, — жуткие трещины, видневшиеся со всех сторон, и вьющиеся огромными змеями корни их не пугали — они стремились вперед, и ничто не могло остановить их теперь, когда они были вместе.
Внезапно перед ними выросла дальняя стена Грота Корней, сложенная из плотного мелового подпочвенного слоя, из которой то тут то там торчали куски кремня, похожие на морды огромных кротов. Брекен и Ребекка обвели стену глазами и оглянулись назад, на хитросплетение корней, казавшееся теперь совершенно непроходимым. Ужасен был их вид, но ни Брекен, ни Ребекка не испытывали страха — они взирали на этот древний мир так же безбоязненно, как взирают на мир невинные младенцы.
Первым вновь был Брекен — он повернул налево и пошел вдоль стены, словно знал, что найдет там вход в туннель. Туннель этот оказался узким и неказистым, он круто уходил вниз, петляя меж глыбами кремня, которых здесь было особенно много.
Из дальнего его конца до Брекена и Ребекки докатился старый как мир звук, звук, который можно было услышать задолго до того, как кроты расселились по Земле, звук, сопровождающий рост и падение, падение и рост деревьев, небольших рощ и огромных лесов. Его издавало старое дерево, огромный ствол которого нес в себе вибрации жизни и смерти. Звук дерева, внешняя часть корней которого еще жива, еще питает живительными соками его ветви, однако в середине корни уже засохли и обратились в труху вместе с сердцевиной выгнившего изнутри ствола, в темной, уходящей высоко вверх пустоте которого находят приют летучие мыши и насекомые, бабочки и птицы. Это звук засыпающей до времени жизни, ожидающей перерождения в перегное великих лесов, которым суждено умереть и восстать юной нежной порослью.
Они достигли корней дерева, росшего в самом центре поляны, — дерева, опутавшего своими корнями Камень. Туннель проходил между живыми и мертвыми корнями — безмолвие и недвижность смерти соседствовали с неуемной жаждой и восходящими токами жизни. Этот древний узкий туннель сблизил Брекена и Ребекку еще сильнее, более того, теперь они чувствовали себя едиными с этой Древней Системой, которая окружала их со всех сторон.
Меловая почва, по которой проходил туннель, постепенно уступала место корням — стены туннеля теперь были сплетены из них, превратились в деревянные. Кротам почудилось, будто они находятся внутри огромного дерева, последнего стража Камня.
Туннель неожиданно совсем сузился, однако, судя по звукам, долетавшим с его дальнего конца, где-то впереди находился огромный грот, превышавший своими размерами все подземные залы, виденные Брекеном в Древней Системе.
Конец туннеля был частично забит пылью и меловой крошкой, не позволявшими заглянуть вперед. Брекен хотел примять и разгрести по сторонам мешавшую ему пыль, но она вдруг осыпалась куда-то вниз. Брекен насторожился и прислушался. Через какое-то — и, надо сказать, весьма немалое — время снизу донесся стук падающих на землю комьев. Когда пыль осела, кроты увидели перед собой огромную центральную полость старого бука, уходившую как вверх; так и вниз. Туннель заканчивался узеньким, круто сбегавшим вниз уступом, по которому они теперь и шли, касаясь правым боком мягкой древесины; слева стенки не было — там царила тьма. Тьма и пустота. Они шли по этой спиральной дорожке, чувствуя, что спускаются не куда-нибудь, а в далекое-далекое прошлое, заключающее в своем чутком безмолвии также и все будущее.
Брекен внезапно остановился и, повернув голову к Ребекке — большего на этой узкой тропке он не мог себе позволить, — указал лапой на то, что открылось его взору. Ребекка ахнула от изумления.
Это был массивный, выступающий вперед, покрытый зазубринами угол камня — Камня, вокруг которого дерево и обвилось своими корнями, отклонив его в западном направлении, отчего нижний его край оказался внутри гигантского дупла.
Тропа приблизилась к Камню и тут же ушла под него по пути, проложенному некогда сгнившим корнем дерева.
Брекен и Ребекка спускались все ниже, Камень остался у них над головами.
Вскоре тропа привела их в самый низ грота; дно его было покрыто мелом и пылью, то тут то там виднелись мертвые корни. Камень так и оставался у них над головой, однако вскоре они заметили, что грот уходит еще дальше вниз и в сторону. Перебравшись через несколько естественных преград, они увидели впереди пещеру, глубина которой, вероятно, соответствовала глубине залегания нижней части Камня.
Им были видны только своды пещеры, поскольку ее загораживали несколько толстенных — выше самих кротов — корней, через которые им пришлось перебираться. Последний из этих корней оказался самым толстым — пространства между ним и верхними сводами пещеры почти не было. Остановившись возле него, кроты изумленно замерли.
— Вот это да...— прошептала Ребекка.
— Как здорово...— прошептал Брекен.
Они припали к земле, упиваясь мягкими звуками, производимыми древним деревом, медленными, протяжными звуками, прекраснее которых они не слышали ничего, ибо голос дерева вмещал в себя — разом — звучание и безмолвие жизни: посвист древних ветров, гул новой жизни, шепот влаги, пение теплого дерева, завывание бури, сияние солнца.
На сводах находившейся за огромным корнем пещеры искрился свет, напомнивший им блики солнечных лучей, играющих на узловатой коре склонившейся над водой ивы.
Брекен стал рыть подкоп под корень, что оказалось совсем несложным, земля здесь была сухой и рассыпчатой, а корень — трухлявым и мягким. Ребекка взялась помогать ему; они работали бок о бок, пробиваясь к заветному Гроту Камня. С какой легкостью они это делали! Уже через несколько минут Брекен почувствовал, что ход прорыт, оставалось только отгрести от него землю.
Брекен и Ребекка сделали это одновременно, и тут же их шерсть, вытянутые вперед лапы, глаза, туннель, только что прорытый ими, — все озарилось мерцающим белым светом, источник которого находился на дне каверны, в которой они оказались.
Это был овальный камень размером не больше кротовьей лапы, гладкий и прозрачный. От камня исходил свет, который не был ни таким ярким, как солнце, ни таким холодным, как луна, ни таким злобным, как совиный глаз. Более всего он походил на мягкий теплый свет утреннего солнца, играющий в дождевой капле. Он переливался и менялся каждое мгновение, подобно тому, как меняется весной свет солнца, зависящий и от положения светила на небе, и от влажности воздуха, и еще от множества самых разных причин. Своей изменчивостью он напоминал звук ветерка, играющего в кроне ясеня, листья которого рассекают его на тысячу дуновений.
Лучи светящегося камня кружили по пещере, постоянно меняя яркость и направление, высвечивая то одну, то другую стену, переливаясь и играя.
Брекен потянулся к камню, однако Ребекка остановила его, прошептав:
— Не надо... Не надо его трогать...
Брекен только улыбнулся в ответ — ни во сне, ни наяву ему еще не доводилось видеть такой красоты или испытывать такую благость. Он вновь потянулся к камню. Ребекка положила лапку ему на плечо и затаила дыхание, ибо и ей хотелось прикоснуться к чудесному