Через полминуты дернулась Завеса и в круге появился давешний лесовик, жадно схватил конфету и принялся вертеть в руках и нюхать, потом надорвал бумажку и укусил палочку из нуги-туррона мелкими острыми зубками.
– У-у-у, вку-у-усно! – протянул он, закатив глаза от удовольствия. – Чего ты хочешь, служитель Сияющей?
Робертино показал ему вторую конфету:
– Проведи нас по этой тропе туда, куда мы идем, успокой корни и травы на нашем пути – и получишь подарок.
Лесовик откусил еще кусочек, облизнулся:
– Хорошая награда. Но госпожа будет недовольна.
– Мы и сами пройдем куда нам надо, хочет того госпожа или нет, – сказал Алессио. – Вопрос только в том, какого шороху мы при этом наведем. Но в таком случае ты не получишь подарка. Ну, как?
Лесовик помялся. В конце концов, паладины не требовали от него ничего особенного, и он понимал, что они и вправду могут навести в этом лесу изрядный шорох. Справится с ними госпожа или нет – неясно, да это лесовика и не интересовало, в его маленьких мозгах такие сложные вопросы не умещались. А конфета была вот тут, рядом, и ее можно было легко заполучить, выполнив необременительную просьбу. До того этот фейри не особо лакомился людской едой, редко когда удавалось украсть у селян сливки, свистнуть горшочек варенья или тайком подоить козу.
– Эх, – вздохнул лесовик, и запихал в рот остатки конфеты. – Согласен. Только, чур, подарочек сразу, как придете куда вам надо. А то знаю я вас, людей – так и норовите обмануть.
– Как и вы, фейри, – усмехнулся Робертино. – Но не переживай, паладины слово держат.
Он стер часть круга ногой, освободившийся лесовик радостно подпрыгнул и побежал по тропе перед ними, что-то щебеча. Цепкие плети вьюна и корни улеглись, идти стало легче. Чутье подсказывало, что идут они куда надо, да и Завеса была спокойной, аж пока они не дошли до еще одной большой поляны.
– Вот вы и там, куда шли, давай теперь подарочек, служитель Сияющей! – подпрыгнул на месте лесовик и широко взмахнул руками, показывая на поляну.
Робертино отдал ему вторую конфету:
– Держи.
Лесовик схватил конфету и отбежал в сторонку, принялся шуршать оберткой. А паладины задумчиво оглядели поляну. Была она большой, круглой, как блюдце, и по ее краю из трав и мха торчали высокие камни, грубо обтесанные в виде конусов. Эти камни были покрыты мхом и лишайниками, но кое-где на них виднелась резьба. Дорога заканчивалась здесь, упиралась в этот каменный круг. На другой стороне поляны стоял огромный валун с высеченными в нем ступенями, а на плоской вершине мерцал овал телепорта. А еще на поляне, ровно посередине, была круглая площадка, вымощенная каменными шестиугольными плитами и огражденная высокими колоннами с капителями, покрытыми резьбой, трудно различимой под мхом и лишайником. Некоторые колонны были разбиты, и их обломки лежали за пределами круга, обросшие травами. В круге стоял каменный трон, такой же древний, как и остальные камни здесь.
Едва паладины ступили на поляну, как Завеса дрогнула, раздернулась, и всё вокруг изменилось. Паладины чувствовали, что они по-прежнему в Универсуме, но при этом одновременно и в Фейриё.
Поляна преобразилась. В высоких темных травах заискрились фейские колокольчики, люминоры и остроцветы, на деревьях зажглись гирлянды синеватых огней, в воздухе поплыла серебристая пыльца, которую просыпали с крылышек порхающие между елей фейри-гайтеры. В круге колонн на троне сидела альва, рядом под колоннами стояли и сидели еще несколько альвов, мужчин и женщин. На поляне, ближе к ее краям, тоже виднелись разные фейри – и лесовики, и навки, и лесные мавки, и корриганы, и корреды, и еще кто-то, плохо различимый во тьме.
– Вот гадство, а… – проговорил Алессио. – А ведь Кавалли говорил, что альвов тут не водится! Издевался над нами, точно.
– Если честно, я сразу подумал, что водятся, – признался Робертино. – Просто нам сделали, м-м-м, сюрприз. Да и то, какое бы это было испытание, если бы всё обошлось только навками, лесовиками и сильванами?
– Меня это не радует, – буркнул Алессио, разглядывая альвов в круге колонн. – Жопа ведь как она есть…
Альвы были из Луахт, судя по их серебристым волосам, огромным черным глазам и бледной коже. Та, что сидела на каменном троне, видимо, и была той, кого лесовик назвал госпожой. Ее длинные волосы спускались до земли, их концы терялись в траве. На голове сверкала диадема из светлого металла с большим морионом на лбу. Длинные острые уши украшены десятком серебряных сережек с черными камнями, глаза густо подведены черным, а губы накрашены серебряной помадой. Одета эта госпожа была в длинное свободное черное платье с множеством мелких складок; впрочем, оно ничего не скрывало. Тонкая прозрачная ткань обрисовывала очень соблазнительную фигуру. Всё в ней привлекало взгляд: длинные ноги, крутые бедра, слегка выпуклый живот и круглые, высокие груди с темными торчащими сосками. Альвы, окружавшие ее, одеты были поскромнее – в непрозрачные черные и серые одежды с серебряными украшениями.
– Ах, у нас гости, – промурлыкала альва на троне. – Юные сыны человеческие… и один внук сидов.
Паладины молчали. Рикардо положил руку на рукоятку корда, а его пикси, которых стало уже три, вились над его головой и светились ярче, чем раньше. Робертино про себя отметил, что, похоже, альва Луахт почему-то не опознала клановую принадлежность Рикардо. Любопытно почему. Ведь не могла же не заметить характерных признаков. Впрочем… он знал, что Рикардо умеет наводить фейский гламур, и неплохо, намного лучше, чем тот же Оливио – иллюзию. Оливио единственный, кстати, из всех младших паладинов научился это делать более-менее сносно, у остальных только обычный морок с отведением глаз получались, а выдать себя за кого-то другого – нет. Ну и Рикардо с его фейским гламуром. Однажды Рикардо подшутил над паладином Анхелем, изобразив Чампу, которого тот отчего-то вполне очевидно побаивался... Наверняка ведь умеет и морочить головы любым высшим фейри, кроме, наверное, сидов… а может, даже и им. Что интересно, у самого Манзони вроде бы не было такой способности, ну или он просто никогда ее не показывал ученикам, что вероятнее.
– И зачем вы потревожили мой лес? – продолжала альва.
Она ждала ответа, но отвечать следовало очень осторожно. Алессио и Робертино прикидывали, смогут ли пробиться к телепорту втроем. Альвов было всего восемь, из них с оружием только четверо, но это не значило ничего – Луахт известны как большие мастера фейской магии, и в паладинском «Кодексе фейри и их проделок» было написано, что по возможности драки с альвами из клана Луахт лучше избегать. Но если драться приходится – то всегда помнить об их подлости, хитрости и любви к ядам.
Наконец Робертино сказал:
– Нам нужно пройти до телепорта на камне. И тогда мы покинем этот лес, блистательная дама.
Альва рассмеялась, сменила позу, отчего стала выглядеть еще соблазнительнее. Алессио поднес к губам акант на четках, намотанных на запястье, и зашептал молитву. Робертино же не чувствовал никакого соблазна – возможно, потому, что до этого целых полтора месяца проходил практику у мэтрессы Трифольи и почти каждый день осматривал молодых пациенток в том числе и обнаженными. Так что сейчас он просто включил себе профессиональные лекарские цинизм и отстраненность. И это отлично сработало. Он скосил глаза – посмотреть на товарищей. Алессио вроде бы справлялся с чарами, а Рикардо просто стоял себе и смотрел на альву. И тут же Робертино и понял, что эти чары ему как с гуся вода. У него свои не слабее. Вон как на него смотрят три альвы-женщины из спутниц этой госпожи, хотя как раз он на них вроде бы и не обращает внимания.
– Вы покинете лес только на моих условиях, – прекратив смеяться, жестко сказала альва. – Я пришла сюда и здесь теперь мое королевство. А значит – будет как я захочу.
Робертино пожал плечами:
– Ну и каковы же твои условия?
– Ах, люди, почему вы такие скучные? Сразу переходите к делу, – она снова сменила позу, и Алессио тихонько икнул. – Хорошо. Это, во всяком случае, будет забавно. Итак, мои условия – поединок. Мой боец против одного из вас. Не бойтесь, биться будете до первой крови.
Паладины переглянулись. В общем-то, условия были вполне традиционными. Подвох крылся не в этом.
– Мы выбираем сами, кто будет биться от нас, – быстро сказал Алессио. – После того, как ты назовешь своего. Пусть тот, кто будет биться от тебя, выйдет на середину круга.
Альва вздохнула:
– Я же говорю – скучные вы, люди. Портите всё удовольствие. Но ты забыл, служитель Сияющей: в таком случае я имею право назвать ставку. То, что вы мне дадите, если проиграете.
– И мы тоже имеем право назвать ставку, – сказал Робертино.
– Вы уже назвали – проход к телепорту, – альва снова сменила позу, провела ладонью по высокой красивой груди, словно поправляя складки платья. – Разве нет?
– Какие вы, альвы, предсказуемые, – улыбнулся паладин. – Так и норовите обмануть, но напрямую лгать не можете, вот и пытаетесь заболтать. Ставки называются после согласия на поединок, а не до. Я назову твою ставку, когда ты назовешь нашу.
Ее лицо исказилось в злой усмешке – на мгновение, но паладины успели увидеть, как из-под пухлых губ показались коротенькие, но вполне заметные клыки.
– Хорошо. Итак, ваша ставка – целомудрие. Если вы проиграете поединок, тот, кто будет биться за вас, до утра останется со мной и будет ублажать меня. Он не пожалеет, о моей любви мечтают многие!
Робертино спокойно встретил ее темный, страстный взгляд:
– Твоя ставка – твое настоящее имя во всей полноте его звучания.
На поляне стало тихо. Альва прищурилась, она явно была возмущена таким требованием, настолько, что даже не сразу смогла ответить.
– Да как ты смеешь… – начала она, вставая с трона, но все-таки сдержалась, не договорила и села обратно. Махнула рукой, подзывая одного из спутников:
– Он будет моим воином. Выбирайте своего.
Рикардо тронул Робертино за руку и показал на себя. Алессио покачал головой: