– Ну нет, чтоб младший за меня бился? Это что получается, я за твою спину спрячусь? Как же. Вот что, давайте лучше я буду драться с альвом. Во-первых, зря, что ли, Ливетти меня на всякие хитрые приемы натаскивал дополнительно к тому, чему и так всех учит? Альвы ведь хитрожопые, честно драться не будут, вот и я не буду, во-вторых, я не девственник, если проиграю – от меня не убудет, но я постараюсь не проиграть.
Квартерон посмотрел на него, вздохнул и покрутил пальцем у виска в известном жесте «ну ты дурак, что ли?». Робертино же сказал:
– Мне кажется, правильно будет, если мы обратимся к Хранителю в этом вопросе. Пусть Он бросит кости. Сыграем в «камень, ножницы, бумага», кто победит – тому и драться.
Алессио потер лоб:
– М-м-м… не нравится мне это. Но, наверное, ты прав. Там, где фейри и фейские закидоны, лучше и вправду на волю Хранителя положиться. Как ты думаешь, Рикардо?
Тот вздохнул опять, но кивнул согласно.
Все трое про себя проговорили коротенькую молитву Хранителю, тому из богов, кто заведовал безнадежными делами, случайностями, удачей и защищал людей при контакте с фейри.
– А теперь… раз, два, три! – сказал Алессио и раскрыл ладонь.
Одновременно с ним Робертино выбросил два пальца, а Рикардо – тоже раскрытую ладонь. «Кости» были брошены, и биться выпало Робертино.
Он отдал зеркало Рикардо, снял берет и сунул его за пояс, затем снял кафтан и аккуратно положил на траву. Подошел к каменному кругу:
– Я буду биться.
Альва улыбнулась хищно:
– О-о, девственник, настоящий девственник! Ты наивно думаешь, будто твоя девственность поможет тебе победить моего воина? Ах, как это мило! Ты проиграешь, девственник, и твоя невинность достанется мне… и моему воину. Я буду щедра к победителю и поделюсь тобой.
Выбранный ею для поединка альв самодовольно улыбнулся, окинув Робертино похабным взглядом. Но паладин ничуть не смутился и не испугался. Глянул спокойно на соперника, потом на его госпожу:
– Ты не назвала условия самого боя, и мы бьемся с тем оружием, какое при нас, – и он вынул из ножен меч. Клинок паладинского меча слабо засветился у крестовины, где была сделана гравировка в виде аканта и священной рунической надписи.
Альва прикусила пухлую губку – и правда, с ее стороны не назвать условия поединка и не выбрать самой оружие было большим промахом. И тут-то Робертино и понял, что она просто очень молода. По меркам альвов, наверное, почти девчонка. Как и все остальные альвы из ее свиты, в том числе и его соперник, которого при виде паладинского меча аж затрясло. Это было не просто хладное железо, это была освященная сталь, клинок, созданный с применением не только высокого мастерства кузнецов, но и мистических сил, даруемых богами своим посвященным. И магии крови, так что в определенном смысле меч Робертино был частью его самого.
Паладин встал напротив альва. Тот пригнулся, держа свой клинок из черной бронзы на уровне плеча. В мире людей бронза была мягче стали, но здесь действовали другие законы, так что на самом деле шансы были равны.
Альв атаковал первым, Робертино не стал парировать, просто увернулся и нанес удар уже на втором шаге, развернувшись в другую сторону. Бронза и сталь, соприкоснувшись, издали гулкий звон. Альв с удивлением глянул на паладина – не ожидал, что тот так хорошо видит сквозь фейский морок. Паладин улыбнулся ему уголками губ и пошел в атаку, нанося серию быстрых, коротких ударов. Альв их все парировал, отпрыгнул на пару шагов назад, пригнулся, кинулся в сторону. Робертино тут же призвал на себя очищение, смывая чары, что альв только что на него набросил. В голове тут же прояснилось и паладин понял: противник попался достойный, и эти пляски могут продолжаться долго. А ведь бой по условиям до первой крови. И альв наверняка попытается устроить какую-нибудь хитрость, чтобы пустить ему кровь любым способом. К примеру, вон неподалеку куст шиповника, и что-то ветки его стали намного длиннее, чем были еще несколько минут назад, и стоит только оказаться ближе, как шипастые лозы тут же оплетут ноги.
Алессио тоже заметил слишком быстрый рост шиповника, размахнулся веревкой с крюком, зацепил несколько веток на кусте и дернул. Взметнулись лепестки, ветки скрючились и свернулись клубками, куст как-то сразу скукожился.
– Помогать нельзя! – крикнул кто-то из альвов.
Алессио показал ему непристойный кольярский жест, отчего альва аж перекосило, все-таки недаром на Кольяри оттопыренный средний палец всегда считался хорошим обережным жестом от фейри:
– А разве кустик в поединке участвует? – нахально лыбясь, спросил он. Альвы не ответили.
Робертино же, отбив еще одну атаку противника, почувствовал между лопаток неприятный зуд. Как будто туда кто-то целится из лука. А может, и целится – альвы известны своей подлостью, и если в условиях поединка не было оговорено, кто именно должен пустить кровь, то они не преминут этим воспользоваться. С их точки зрения всё честно. И потому паладин резко пригнулся, стрела с бронзовым наконечником свистнула над ним и попала бы альву в лоб, если бы тот не отбил ее клинком.
Рикардо развернулся, и один из его пикси, превратившись в огненную стрелку, метнулся к лучнику, впился ему в плечо, тот выронил лук и сполз на землю, зажимая истекающую серебром рану. Алессио хмыкнул:
– Помогать нельзя!
Альвы опять не ответили.
Решив, что ждать очередной пакости просто глупо, Робертино призвал на себя святую броню, а затем сразу же – круг света.
Белая волна прокатилась от него до краев огороженной колоннами площадки. Альвы с пронзительными криками отскакивали подальше, госпожа не успела соскочить с трона, и ее накрыло, она заорала так, что с елей посыпались шишки, хвоя, оглушенные фейри-гайтеры, пикси-светлячки и даже одна сова.
А паладин, воспользовавшись замешательством противника, ударил со всей силы. Бронзовый клинок переломился, паладинский меч прошел чуть дальше и зацепил острием плечо альва, пропоров черную ткань рубашки, которая тут же напиталась серебром. Паладин шагнул назад, поднял меч острием вверх:
– Я победил. Первая кровь!
– Ты победил обманом! – взвизгнула госпожа.
Робертино очистил клинок и вложил меч в ножны:
– Не было сказано, что нельзя пользоваться всем, чем владеешь – а раз не сказано, то можно. Таковы правила, альва, и ты знаешь это. Я победил. Назови свое имя и дай нам пройти к телепорту.
Она встала с трона, угрожающе подняла руку, и на ее пальцах разгорелось бледно-голубое пламя:
– Не бывать этому! Я королева этого леса, и никто не может приказывать мне! Это мое место, и только я решаю, какие здесь действуют правила, и кто победил в поединке!
– Ты – самозванка, а не королева, – вдруг сказал Рикардо. Его голос в сидском облике был очень глубоким, хрипловатым и проникал до костей. – Этот лес не твой. Трон – не твой. Здесь владения Фьюиль – всегда были и есть. И будут.
Он надрезал серебряным ножом ладонь, вынул из-за пояса зеркало и мазнул по нему кровью. А потом повернул к ней. Зеркало тут же разгорелось белым сиянием, и альва взвизгнула, ее лицо исказилось и вмиг сделалось некрасивым, грубым, она пошатнулась, попыталась убежать, но наступила на собственные волосы и шлепнулась на задницу. Другие альвы разбежались в стороны, стараясь не попасть под белое сияние, все еще струящееся из зеркала. Кое-кто из них сразу поспешил убраться подальше – и Робертино, и Алессио почувствовали движение Завесы. Мелкие фейри же разбежались еще тогда, когда закончился поединок.
Рикардо медленно пошел к альве, а та, поскуливая, отползала назад, не в силах ни встать, ни оторвать взгляд от зеркала и от пылающих серебром глаз кровавого сида. И отползала, пока не уперлась спиной в каменный трон. Рикардо подошел к ней совсем близко, оставалось всего три шага. Она закричала, выставив вперед ладони:
– А-а-а!!! Отпусти, кровавый!!! Отпусти, не то познаешь гнев моего отца!!!
На это квартерон только рассмеялся хрипловатым смехом, вроде бы негромко, но с деревьев опять посыпались обалдевшие гайтеры, совы и стайки пикси-светлячков. И сделал еще два шага. Альва вжалась в камень трона, ее прямо трясло от дикого страха. И Робертино крикнул:
– Рикардо! В самом деле, отпусти, хватит с нее. Пусть назовет настоящее имя и убирается куда хочет.
Квартерон обернулся к нему, моргнул, и пламя в его глазах погасло, осталось только серебряное сияние. Он опустил зеркало, спрятал его за пояс и помотал головой, словно пытаясь сбросить какое-то наваждение. Выглядел он слегка напуганным и растерянным, но быстро пришел в себя. Альва громко выдохнула, закрыла лицо руками и расплакалась – совсем как человек. Ее длинные острые уши поникли, плечи опустились, волосы даже как-то потускнели.
– Клуэран Тьонда Луахт! Вот вам мое имя! – она всхлипнула и снова заплакала. – Я так хотела свое королевство! Так хотела любви и обожания! А мне даже служили только по приказу отца! Все они разбежались, все, предатели, предатели! Здесь я была королевой, а вы, вы пришли и сломали всё… ненавижу!!!
Алессио и Робертино переглянулись в легком недоумении, и кольярец сказал:
– Мы здесь по своим делам, и если бы ты не вздумала за наш счет поразвлечься, была бы королевой по-прежнему. Неужели никто не сказал тебе, что связываться с паладинами не стоит? Особенно если за тобой нет никакой серьезной силы. Эх ты, а еще Луахт. Тьфу!
На это альва разрыдалась еще горше. Рикардо присел перед ней и положил руки на плечи, легонько встряхнул. Она убрала ладони с лица и посмотрела на него огромными черными глазами. Он покачал головой, вздохнул. Кончиками пальцев провел по ее щеке, смахивая слезы, по скуле, подбородку, губам. Альва прерывисто вдохнула, рыдать перестала, ее лицо успокоилось и вернуло прежнюю красоту, даже уши стали выглядеть пободрее. И она по-прежнему смотрела в лицо Рикардо, не отрывая взгляда. А он легонько ласкал пальцами ее губы, шею, мочки ушей. Она совсем успокоилась, страх ее пропал – это даже Робертино и Алессио почувствовали. А альва прильнула к Рикардо и робко поцеловала его губы. Он ответил на поцелуй, и положил одну руку ей на грудь, а другую погрузил в ее густые длинные волосы.