Из вампирской усыпальницы они перешли в другой зал, где должны были находиться три гробницы с мумиями высших личей и множество костниц со скелетами. Но и там был сплошь прах. А на лестнице, ведущей наверх, валялись обломки костей с ржавыми частями доспехов. Здесь Маттео и Дино сменили кадетов и сами понесли по-прежнему бесчувственного Оливио. Артурэ, заметив в стенах лестничного коридора ниши, из любопытства туда пустил свой огонек, заорал, когда на него оттуда выпал скелет, и ударил по нему силовым ударом, разбросав кости на всю лестницу.
– Если ты каждый раз будешь так орать, когда на тебя простой скелет выскакивает, твоя паладинская карьера будет недолгой, – буркнул Дино. Артурэ смутился:
– Ну это было очень неожиданно…
Остальные младшие паладины нервно засмеялись.
– Тихо, молодежь. Мы уже пришли, – сказал Кавалли. – И я этого гнома с его шаманством отсюда чую. Вы тут оставайтесь, а мы с сеньором Валерио утихомирим гнома.
Они ушли, а Маттео и Дино осторожно уложили Оливио на площадку, Анэсти снял кафтан, свернул и подложил ему под голову:
– Что-то он долго в себя не приходит, – встревоженно сказал он. – Я читал, что яростные паладины часто калечились из-за своей ярости…
– Не думаю, что с ним что-то такое случилось, его лопатой не добьешь, – усмехнулся Маттео. – Если уж он прошел Ийхос дель Маре и не сломался, то жить ему долго.
Это он сказал даже с какой-то легкой завистью.
Анэсти хотел было что-то ему на это ответить, но промолчал, вместо того развернул четки, опустился на колени рядом с Оливио и принялся молча и вдумчиво молиться. Дино последовал его примеру, а затем и Маттео, немного подумав, к ним присоединился, велев кадетам «бдить и посматривать, мало ли, вдруг нежить набежит».
Прошло около сорока минут, никто не набежал, Оливио в себя не пришел, зато вернулись Кавалли и Филипепи. Старший паладин Валерио толкал в спину перед собой гнома со связанными руками. Вид у шамана был еще более безумным, чем тогда, когда его впервые увидели Дино и Оливио. Младшие паладины тут же прекратили молиться, повставали с колен и подошли ближе, рассматривая гнома. Тот, хоть и выглядел совершенно невменяемым, был, однако, очень тихим, даже каким-то подавленным, только бормотал себе что-то в лохматую бороду по-гномски, и всхлипывал.
– Пропал наш полигон, по крайней мере подземный некрополь уже ни на что не годится, – вздохнул Кавалли. – Гном постарался.
– А как ему это удалось? И что было в той ванне на колесах? – спросил Дино, сгорая от любопытства.
– Потом, всё потом. Сначала давайте вернемся в замок, – устало ответил старший паладин. – Тут уже недалеко осталось, сейчас пройдем через вон тот зал – и всё.
Возвращение в Жуткий замок
Внизу, в большом зале, откуда отправлялись на испытания, нервно шагал вдоль дверей с обратными телепортами Ринальдо Чампа. Он уже знал, что его помощь не требуется, что все возвращаются назад, и нервничал не поэтому. Ему было безумно любопытно, что же делал в подземном некрополе гном-шаман – ведь через магические обзорные шары можно было только смотреть, потому краткого допроса, устроенного шаману Кавалли и Филипепи, он не слышал.
Первыми вернулись Энрике, Бласко и Камилло, ходившие в пещеры. Как раз о них никто из старших паладинов не беспокоился – в отличие от остальных, им достался обычный пещерный набор: гигантские пауки, парочка каменных червей, стая стуканцов и логово контрабандистов, таскавших через горы из Сильвании запрещенную в Фарталье дурман-траву. Контрабандистов хорошенько отлупили, да и отпустили, а их товар Бласко сжег двумя огненными шарами. Дым от сгоревшей дурман-травы даже помог младшим паладинам, потому как на шум и огонь набежали стуканцы, сразу же обалдели от дыма и перебить их не составило никакого труда, с этим, в общем-то, справился один только Камилло, пока Энрике и Бласко выпинывали из пещеры контрабандистов. Сдавать их властям не было никакого смысла – здесь подобным промышляли почти все. Паладины просто посоветовали отлупленным травоносам больше запретным товаром не заниматься, потому что по закону за него полагалась каторга на восемь лет, а за, например, безпошлинный провоз сильванского древесного шелка – только неделя принудительных общественных работ или большой штраф. Пока они докладывали Чампе, появились и Робертино, Алессио и Рикардо, а затем почти сразу появились Тонио, Жоан и Джулио.
– Привет, парни! Здравствуйте, сеньор Ринальдо! – радостно возгласил Жоан, размахивая пером живоглота. – Гляньте, что у нас есть!
– А что это? – заинтересовался Алессио, подходя ближе. Пригляделся и охнул:
– Перо живоглота!!! Охренеть!!! Вот это трофей так трофей, аж завидно.
Чампа тоже быстро подошел к ним и цепким взглядом оглядел всех троих:
– Все целы? Ран, ушибов нет?
– Хвала богам, – отозвался Тонио. – Но, сеньор Ринальдо, никто из тех, кто тут уже бывал, ничего о живоглотах не рассказывал. И мне интересно даже не то, зачем он здесь, это как раз понятно, а то, где вы его раздобыли, они же давно вымершими считаются!
Чампа напустил на себя строгий вид:
– В мире, Тонио, есть немало загадочных вещей. А испытание вы все трое прошли и справились отлично, с чем и поздравляю. А ты, Джулио, вообще большой молодец, я даже, признаться, не ожидал от тебя такой прыти и сообразительности.
Джулио польщенно кивнул и поклонился:
– Спасибо, сеньор Ринальдо. Я очень старался!
– Я видел, – улыбнулся его наставник. – И очень тобой доволен. Ну, теперь идите, отдыхайте. Утренней тренировки завтра у вас не будет, только пробежка, и всё.
Рикардо вздохнул:
– Сеньор Ринальдо… должен сказать, что я не буду завтра тренироваться… и вообще что-либо делать. Очень уж утомился. Можете даже меня в карцер за непослушание засадить, все равно я и там спать буду.
Чампа рукой махнул:
– Иди, спи. Я видел, что у вас там происходило, так что понимаю, что тебе нужен хороший отдых. А вы, Жоан, Тонио, Джулио – завтра после завтрака нам подробно доложите. Энрике, Бласко, Камилло – вас это тоже касается. Алессио – ты тоже. А ты, Робертино, побудь пока тут, сейчас вернутся остальные, ты понадобишься.
– Там что-то случилось? – встревожились младшие паладины. Чампа ответил туманно:
– Ничего особенного, кадет Карло попал себе кистенем по яйцам, и Оливио немножко перестарался с яростью. Так, я же сказал – идите уже к себе, не толпитесь здесь.
Неохотно, но младшие паладины и кадеты разошлись, а тут наконец явились и остальные. Робертино первым делом бросился к Оливио, которого несли Маттео и Анэсти:
– Что с ним?
– Пришлось призывать ярость, и он перестарался, – пояснил Дино. – Уже почти два часа вот без сознания…
Робертино быстро осмотрел и ощупал Оливио, потом сказал:
– В лазарет. Карло, ты тоже давай туда, надо и тебя осмотреть.
– Да не надо, я уже в порядке, – слабо запротестовал кадет, но Робертино на него рявкнул:
– Надо! Сейчас в порядке, а завтра всё распухнет так, что ходить не сможешь! Так что давай, живо в лазарет!..
Карло поплелся к лестнице наверх под нервные смешки остальных, а Робертино, вздохнув, посерьезнел:
– Сеньор Андреа, сеньор Валерио… есть ли какие-то особенные рекомендации, что делать с яростным паладином в таком состоянии?
– Никаких, Робертино. Он либо справится сам, либо нет. Но если нет – то ему в таком случае только милость богов поможет, – вздохнул старший паладин Андреа. – Вот когда он очнется, тогда понадобится и твоя медицинская помощь.
Маттео и Анэсти понесли Оливио наверх, в лазарет. А Кавалли повел пленного гнома в карцер, по дороге объясняя Чампе, что вообще там происходило. Чампа выслушал, потом сказал:
– Кто бы мог подумать, что гном-шаман рискнет таким заняться…
Филипепи вздохнул:
– Чего только на свете не бывает! Вот и гном-некромант завелся. Матронам тейга Кандапор будет очень интересно… и, боюсь, неприятно узнать этакую новость.
При упоминании матрон гном громко всхлипнул, шмыгнул носом и зарыдал. Кавалли встряхнул его за плечи:
– Тихо! Перед нами рыдать бесполезно, мы всё равно должны тебя передать матронам. К тому же ты дел наворотил таких, что и по фартальским законам тебе бы светили Кастель Кастиго и кандалы из адаманта, если бы ты был людским магом...
Гром стал рыдать тише, но не заткнулся. А когда за ним закрыли дверь карцера, то принялся колотить в нее кулаками и ногами и что-то выкрикивать. Кавалли начертал на двери запирающий знак:
– На всякий случай. Без своей шаманской палочки он ни на что не годится, но кто его знает… Ринальдо, ты завтра с утра садись-ка на коня да езжай в Башню Скорби, пусть кто-то из мэтров сюда приедет, да и отвезете гнома сначала в столицу, доложите его величеству… а оттуда, наверное, придется тебе еще и в Кандапор его везти. Валерио письмо напишет диру и матронам. Наверняка они кого-нибудь пришлют сюда, чтобы забрать ванну… Последняя матрона Цхали заслуживает правильного гномьего погребения в священной усыпальнице Кандапора, а не сомнительного бытия в роли первого гнома-лича. А я сейчас пойду рапорт его величеству писать и капитану с Манзони… Завтра вечером, Валерио, сходим еще кладбище проверим, все ли печати гном сломал или не все. И подземелье тоже, хотя думаю, что вчера парни последних некротиков там уделали.
Ринальдо Чампа потер лоб:
– Вот не было печали, называется. Всё, я пойду спать. А всё-таки… признаюсь: я рад, что Джулио и Карло отлично справились.
– Да, мы даже от них и не ожидали, особенно от Джулио, – расплылся в улыбке Филипепи. – Теперь мне любопытно, какую они с Карло себе специализацию выберут.
– Я тебе и так могу сказать, – прищурился Кавалли. – Обычно на этих испытаниях становится понятно окончательно, даже если до того не определились. Думаю, из Джулио неплохой храмовник выйдет, а, Ринальдо?
Мартиниканец кивнул:
– Это точно. Ему всё время придется бороться с искушениями, но в такой борьбе и сила многократно возрастает. А он упрямый, так что… ты прав. Только пока ему не надо об этом говорить, еще испугается, – хихикнул он. – А из Карло сделаем отличного странствующего. И надо будет, Валерио, чтоб ты его как следует поучил с кистенем обращаться. Чтобы больше такого конфуза не случалось, а то паладин с отбитыми яйцами – это, конечно, всё равно паладин, но… засмеют ведь, если кто узнает.