Он вышел за дверь, где на него насели другие кадеты, потом там раздалось рявканье Филипепи, и стало тихо.
Джулио от настойки заснул, и Бласко с Энрике перенесли его в комнату, где лежал Оливио, и уложили на соседнюю кровать. А потом все, кроме, конечно, Оливио, вышли в смотровую и разожгли по дымной палочке.
– Вот это испытание… – пробормотал Робертино, выдымив половину палочки. – С другой стороны… должен же я был когда-нибудь провести первую самостоятельную операцию. Очень надеюсь, что Джулио выживет и что у него не случится никакого воспаления. К сожалению, на восьмой-десятый день часто бывают нагноения… Бласко, придется тебе очищающие чары на него накладывать две недели по два раза в день. Вообще-то так не положено, надо амулет надеть и раз в день особое заклятие применять… О, кстати, амулет у меня как раз есть, я две штуки с собой взял. Но чары всё равно налагать придется.
Бласко выпустил дым:
– А куда деваться. Ничего, зато потренируюсь. Тяжело они у меня идут, эти чары. Вот же ж, не повезло родиться боевым магом без всякого таланта к любой другой магии – и при том с очень маленьким резервом маны… Был бы я предметник или целитель – чего б проще, увешался амулетами-накопителями, и горя не знаешь.
Энрике нервно хихикнул:
– Ты тут не один такой… Я вот тоже ни к чему не годен, кроме как мечом махать, почти ничего полезного от папаши не унаследовал, даже обидно. Рикардо вон хоть и квартерон, а куда круче… Слушайте, парни… а правду болтают, будто он сын Манзони? Или врут?
Робертино пожал плечами:
– А разве это важно? Манзони его никак среди остальных не выделяет, не покровительствует… да и не стал бы, даже если это правда.
– Ну, просто любопытно, – Энрике дернул своим полуальвским острым ухом, прищурился. – Хотел бы я такого отца, как Манзони… Впрочем, мой тоже неплох, только, сами понимаете, очень… своеобразный. Бруэх все-таки.
Они додымили палочки, потом Бласко и Энрике ушли, а Робертино навелся к больным и помог Оливио добрести до закутка с ночной вазой, попутно вкратце пересказав, что случилось с Джулио. Оливио выслушал молча, потом сказал:
– Невезучий он какой-то… с одной стороны. А с другой – совсем наоборот. Как я, – он хихикнул. – Знаешь, вот теперь я уверен: быть ему паладином. И возможно даже, что храмовником.
Посвящение меча
Прошло полторы недели. Испытания шли своим ходом, почти так, как и было запланировано, только в подземелье больше никто не ходил – там и вправду делать было больше нечего. Оливио оправился полностью и на совместных учениях со студентами мажеской академии задал такого жару, что завел себе среди них немало друзей… и немало врагов. А Джулио всё лежал в лазарете. Конечно, потихоньку он восстанавливался, но все-таки довольно медленно. Ему повезло избежать послеоперационного воспаления – то ли благодаря мастерству Робертино, то ли чарам Бласко, то ли своей удаче, а скорее всего – всему этому сразу. Через десять дней Робертино разрешил ему с помощью кадетов спускаться во двор, но при этом запретил любые упражнения. И Джулио начал бояться, что никогда не восстановится полностью, что навсегда останется калекой, еле передвигающим ноги. И когда Робертино обругал его за попытку помахать тренировочным мечом, расплакался.
– Ну что ты за человек, Джулио, – рассердился Робертино. – Ты был на грани смерти еще десять дней назад! Был бы ты паладином, медальон бы тебе, конечно, помогал намного быстрее восстановиться. Но у тебя пока медальона нет. И если ты сейчас начнешь тренироваться, у тебя разойдутся внутренние швы, несмотря на всю магию Бласко. И уж тогда ты точно никогда не восстановишься.
– Если я не буду тренироваться, как же я смогу потом всех догнать? – вытирая кулаком слезы, плакал кадет. – Мне кажется, что я теперь навсегда такой… дохляк. И никогда не стану паладином.
– Не выдумывай, – Робертино подставил ему плечо. – Идем наверх. Неделю назад ты бы не смог спуститься по лестнице и потом подняться. А теперь можешь, пусть даже и с помощью, но ведь можешь. Не переживай, всё будет хорошо. Послезавтра сюда приедет мэтр Ассенцо – тебя долечивать. Может, через неделю тренироваться можно будет. И… сеньор Ринальдо сказал, что ты хорошо прошел испытания. А Жоан вообще считает, что без твоей помощи они с Тонио бы с живоглотом не справились. Так что ты больше не баран и не дохляк.
Он довел Джулио до лазарета и уложил на кровать, принес ему протертую кашу и суп:
– Ешь давай. Специально для тебя, между прочим, все кадеты по очереди через сито протирают. Скоро, кстати, думаю, можно потихоньку начать обычную еду есть.
Джулио, ободренный, быстро всё съел, и Робертино ушел.
А утром пришел вместе с Карло и Рикардо, и помимо еды и свежего белья они принесли вычищенный и отглаженный мундир с начищенными сапогами:
– Вот, переодевайся.
– А зачем? – удивился кадет, заметив, что и Карло, и Рикардо тоже одеты в полные мундиры. – Что такое? Капитан приехал?
– Нет, – улыбнулся Робертино. – Но сегодня очень важный день, Джулио. Так что одевайся, и я помогу тебе спуститься вниз.
Карло и Рикардо ушли, а Робертино помог Джулио одеться и медленно повел его вниз, во двор, а потом через двор – в замковую церковь. Кадет ничего не спрашивал, сосредоточившись на том, чтоб не споткнуться. Все-таки так далеко идти было тяжело.
А в церкви собрались все младшие паладины и кадеты, и Чампа с Кавалли и Филипепи. Старшие паладины стояли у алтаря Девы, на котором веером были разложены одиннадцать паладинских мечей с паладинскими же медальонами, свисающими с рукоятей. Кадеты стояли на коленях полукругом перед алтарем, а младшие паладины расположились вдоль стен.
– Это… посвящение меча? – прошептал Джулио.
– Да, – ответил Робертино. – Ты должен узнать свой. В этом и состоит испытание и посвящение.
Он помог Джулио занять его место среди кадетов и отошел к стене.
Чампа сказал:
– Вы справились с испытаниями, и сегодня у вас осталось последнее. После него вы либо останетесь в Корпусе, либо вам придется выбирать между инквизицией и священничеством. Раньше испытание меча знаменовало переход из кадетов в младшие паладины, но сейчас мы решили, что это не так и важно. В конце концов кадет – это студент, неспособный еще к самостоятельной практике, только и всего. Не имеет значения, как вы будете зваться официально, если вы пройдете посвящение меча. Паладинами вас сделают не записи в личном свидетельстве, а мечи. Вы должны узнать свои мечи. Почувствовать их. Услышать их. И сделать так, чтобы они отозвались вам. У каждого будет только одна попытка. Подходите все одновременно к алтарю и кладите руки на рукояти мечей.
Все кадеты поднялись с колен и подошли, но подождали, пока подковыляет Джулио. Среди них в этот раз хоть и был представитель одной из давних паладинских династий – Паоло Эстанса, но и для него сделали меч, потому как ему не достался клинок по наследству. Так что все одиннадцать мечей выглядели в общем-то одинаково, немного отличались только размерами.
– А теперь выбирайте, – сказал Кавалли.
И кадеты разом положили руки каждый на свой клинок.
На всех мечах тут же засияла гравировка под крестовиной: акант и руническая священная надпись. Джулио, не веря своим глазам, смотрел на это как зачарованный. А потом сжал руку и взял меч с алтаря, снял с рукояти медальон и надел на шею.
– Я… это мой меч, это правда, – восхищенно прошептал он. – Я… стану паладином?
– Ты уже стал им, Джулио, – Чампа положил руку ему на плечо. – Уже стал. И это твой меч.
Джулио поцеловал сияющий акант на клинке и сморгнул слезы.
Кавалли, оглядев всех кадетов, сказал:
– Вы все узнали свои мечи. Носите их с честью и служите богам, королю и Фарталье отныне и до конца своих дней, ибо вы этого достойны, и нет судьбы прекраснее для посвященных.
А Филипепи, улыбаясь, добавил:
– И сегодня, наши юные братья, в вашу честь мы закатим славную пирушку, ради которой нам сегодня из столицы прислали много всяких вкусностей!
Эпилог
Конечно, кадетов впереди ждало еще много испытаний и три года обучения, но теперь они все были уверены: что бы ни случилось, они эти испытания пройдут обязательно.
А младшие паладины наконец определились каждый со своей специализацией, и им оставалось еще каких-то полгода до полноценной самостоятельной службы. Но все они не без оснований подозревали, что эти полгода наверняка окажутся самыми богатыми на испытания и приключения за всё время их обучения.