Но девушки предпочли столпиться у дверей, наблюдая за прибывавшими гостями. Время подходило к семи часам.
Мур, затихший к тому моменту, когда все собрались на торжество, представлял собой удивительное зрелище. Женщины, привыкшие круглый год ходить в резиновых сапогах или – во время безжалостной зимы – в подбитых мехом ботинках, достали светлые платья и невероятных расцветок туфли на высоком каблуке. К счастью, дождь взял передышку. Солнца не было видно, но небо окрасилось в голубые, белые и серые тона, наступил один из тех вечеров, когда небосвод сливается с морем, а море сливается с сушей и увидеть границы между ними невозможно.
У входа снова зажгли жаровни, а Берти получил подкрепление: наняли лодку куда как больших размеров, чтобы возить людей к «Скале» и обратно. На берег высаживались раскрасневшиеся компании, кое-кто явно уже освежился в предвкушении торжества. Гостей приветствовали волынки, игравшие традиционные мелодии. Девушки-танцовщицы таращились на местных парней, выходивших из лодки.
– Ой, посмотрите, это же Рорих Маклеод! – воскликнула Иона.
Все девушки печально засмеялись, когда красивый светловолосый парень поднялся по ступеням причала, болтая с приятелями и будто не замечая матери, хотя она добралась сюда в той же самой лодке и теперь поправляла волосы.
И снова Флора погрустнела, заметив, что остальные девушки щеголяют роскошными узлами волос – явно накладных.
Ей нравилось слышать смех, но он также заставлял ее морщиться. Стоит только вспомнить девичьи разочарования… и самой тоже мучиться чем-то подобным.
Ладно. Не по возрасту ей это.
Флора огляделась в поисках Джоэла, но он еще не приехал. После танцев Флоре предстояло переодеться. Она привезла с собой лучшее из своих платьев, чтобы надеть его потом, избавившись от глупого килта. Флора попыталась представить Джоэла в килте. Если он его наденет, конечно. Да… это будет то еще зрелище!
В комнату ворвалась Лорна. В темно-зеленом платье, подчеркивавшем ее чудесные золотые волосы, она выглядела потрясающе.
– Черт побери! – сказала Флора. – Как все это раздражает! Ты что, не могла тоже одеться, как подросток?
– На тебе чулки?!
– Прекрати!
Лорна схватила бокал шампанского и многозначительно вскинула брови.
– Нет, не могу, – отказалась Флора. – Я тогда свалюсь со сцены и заявлю всем, чтобы они не голосовали за Колтона.
– Но тебе ведь хорошо, по-настоящему хорошо платят? – спросила Лорна.
– Я начинаю думать, что этого недостаточно.
– У тебя волосы рассыпаются.
– Знаю-знаю, отстань!
Внезапно появился Колтон, радостно приветствовавший каждого нового гостя и представлявшийся им.
Потом он ощутил взгляд Флоры, широко улыбнулся и подошел к ней.
– Вы только посмотрите! – восхищенно произнес он. – Вот это то, что я называю выходом за пределы юридических отношений!
– Ой, не начинайте! – отозвалась Флора.
Все это действительно совершенно не походило на искушенную лондонскую особу, которую Флоре нравилось изображать. Но она знала, что сейчас она ближе к своей истинной сути.
– Нет, я серьезно! Ты потрясающе выглядишь!
– Это точно, – согласилась Лорна. Она чмокнула Флору в щеку и исчезла в толпе.
Флора вытянула ногу:
– Надеюсь, я не слишком заржавела.
– Тебе надо выпить глоточек перед началом. А уж потом можно будет добавить как следует.
– Миссис Кеннеди меня убьет, – улыбнулась Флора. – Просто убьет на месте.
– Ну, это ведь мой дом! – засмеялся Колтон. – Я бы проклял себя, если бы не проявил традиционного гостеприимства.
Флора чуть отступила назад, чтобы как следует рассмотреть наряд Колтона. И чуть не взорвалась смехом, но сумела все же вовремя сдержаться.
– Что?
– Ничего, – ответила она.
Колтон сощурился, и Флора постаралась напомнить себе, что он остается еще очень богатым клиентом.
– Тебе не нравится?
Колтон был при всех регалиях вождя клана, а именно: на нем был парадный килт горцев в яркую красно-зеленую клетку с длинной двубортной курткой, огромный волосатый спорран, здоровенный кинжал, засунутый в кремовый чулок, клетчатый жилет с вышивкой, галстук-бабочка, клетчатый шарф через плечо, а на коротко остриженной голове торчал берет с тремя перьями шотландской куропатки.
– Это клан Роджерсов?
– Моя мать была шотландкой, как и ты, – пояснил Колтон. – Ее фамилия – Фринк.
Флора несколько раз моргнула, чтобы взять себя в руки.
– Что ж, – проговорила она, – вы отлично выглядите.
– Спасибо, – просиял Колтон.
Волынки заиграли медленнее, когда к ним присоединились скрипки, музыка мягко вплелась в сумерки. Появилась миссис Кеннеди и громко кашлянула.
– Это сигнал для вас? – спросил Колтон.
– Похоже на то, – согласилась Флора.
– А где твой брат?
– За домом, помогает все наладить. Он очень волнуется.
Колтон снова улыбнулся:
– Думаю, он прекрасно со всем справится, тебе не кажется?
Флора кивнула:
– Вряд ли Финтан годится для фермерского дела.
– Согласен, – ответил Колтон.
За главным домом, на лужайке, спускавшейся к морю, соорудили небольшую эстраду, окруженную дополнительными жаровнями. Может, это и к лучшему, подумала Флора, а может, и наоборот. Она видела такие сцены, которые ставили на время свадебных торжеств в случае хорошей погоды.
А вокруг помоста собрался, как показалось Флоре, весь Мур. Старые учителя, старые друзья, оставшиеся здесь, старые друзья, уехавшие, но сейчас тут гостившие. Мясник, начальница почты, молочник, парни из фермерского клуба, старики – любители игры в кегли… А еще комитет Норвежского фестиваля и вязальщицы с Шетландских островов, Флора всех их узнала. Даже тех, с кем не была знакома, она то и дело видела там и тут, видела эти светлые зеленые глаза, такие же, как у нее самой. И все смотрели на нее, болтали о том, что она уехала с острова.
Но одного лица здесь не было, хотя и его Флора видела. Флоре вдруг показалось, что она вот-вот заплачет. Что просто сломается и не сможет танцевать. Ее мать никогда не пропускала выступлений дочери, даже в тех случаях, когда приходилось оставлять мальчиков одних, как только теперь осознала Флора. Оставляла Финтана заниматься, чем ему вздумается… кто знает, чем именно? Может, старшие заставляли его играть в то, что ему не нравилось?
Флора ощутила укол вины, за которым последовала вспышка печали… Ох, видит бог, ей так не хватало матери! Даже притом, что в школьном возрасте Флоре все эти танцы казались глупыми, нелепыми и совершенно бессмысленными, она всегда знала, что матери это доставляет огромное удовольствие, и потому старалась, побеждала в соревнованиях, получала в награду атласные розочки и чашки, на которые потом даже не смотрела, предоставляя им собирать пыль в своей спальне.
Флора подавила слезы.
– Ты в порядке?
Она оглянулась и увидела рядом с собой Чарли.
Одет он был очень просто – свободная рубашка с кожаной отделкой, поблекший охотничий тартан вместо парадного. Он выглядел как человек, рожденный для того, чтобы носить именно такую одежду, – но он ведь как раз таким и был.
– О да, все хорошо, – ответила Флора. – Привет.
– Вид у тебя встревоженный.
Флора нахмурилась:
– Ты всегда говоришь что-то такое, чтобы взбодрить людей?
– Вообще-то, нет… – слегка смутился Чарли.
– Извини, – быстро вытирая глаза, сказала Флора. – Я просто… задумалась.
– Ну и ладно. – Чарли помолчал. – Тоскуешь по матери?
Флора уставилась на него, пораженная мягкой добротой его слов, но тут волынки заиграли «The Bonnie Wife of Fairlie», и Флору подхватил поток людей.
Флора вдруг поняла, что за годы учебы, а потом службы в похожем на улей офисе совершенно забыла, как много она потеряла. Забыла, как на самом деле любила танцевать, в особенности под живую музыку, вливавшуюся в нее через все поры кожи. Флора полностью отдалась ей, затерялась в сложных движениях танца мечей, когда все подпрыгивали и синхронно выбрасывали вперед ноги. Ее волосы, как обычно, вывалились из узла, они сияли в свете факелов и костров. Толпа зрителей аплодировала и свистела, девушки двигались все быстрее и быстрее, музыка наращивала темп, а языки пламени взлетали все выше…
Джоэл, пришедший позже всех, выглядел совершенно неуместным в этой толпе, когда остановился у освещенного входа в сад.
Флора повернула голову в его сторону, хотя и не смотрела на него, на ее светлой коже играли отблески огня, свет падал и на радостные лица зрителей… и Флора тут же забыла о Джоэле. А он, увидев ее на сцене с развевающимися волосами, поймал себя на чем-то… ну да, он осознал это ощущение. И крепко выругался.
Выругался, потому что не понимал, как мог до сих пор не замечать эту чарующую девушку, это иностранное существо… В нем тут же вспыхнуло раздражение, потому что он сообразил, в чем дело… и он сердито сжал кулаки.
Джоэл не хотел… Ладно. Для начала, она даже отдаленно не походила на его тип женщин. Его женщины вряд ли могли носить килты и танцевать в ночи, которая не была на самом деле ночью, на острове, совершенно непохожем на любое из мест, где он бывал прежде. На этом острове, походившем скорее на сон, чем на реальность, со всеми его скалами, и птицами, и бескрайним морем, и нестареющими людьми, смотревшими на вас из глубин мудрости, в которую они вросли корнями и которая была их вечным пристанищем.
Все это было не для него. Джоэл хотел совсем не этого. Он не мог рискнуть всем. Всем, за что так упорно сражался, он не мог потерять все те латы, которые так старательно создал для себя.
Музыка все ускорялась и ускорялась, аплодисменты звучали все громче…
Джоэл был не из тех, кто склонен к самоанализу. Он не видел в нем никакой пользы для себя. И теперь тоже не хотел им заниматься. Ради самозащиты. Он умудрялся избегать этого три десятка лет. Джоэл подумал о том, что мог бы сказать доктор Филиппосис: «Это скорее для жизни, чем для работы».