Навстречу медленно катившему по деревне фургону выходили родственники и друзья Пумы, приветствуя его и семью. Грозе показалось, что за прошедшие два года ничего не изменилось. Все те же вигвамы стояли по кругу, из отверстий вверху шел дым горевших внутри очагов. Рядом с вигвамами вялились, болтаясь на ветру, полоски мяса, были натянуты для просушки шкуры всех цветов и размеров, некоторые из них, сложенные, лежали рядом. Трава вокруг уже давно исчезла, в сухую погоду под ногами была пыль, в дождь — непролазная грязь. С неподдельным ужасом взирала Гроза на это жалкое, неприятное место, где отныне ей предстояло жить. Царившая вокруг нищета не способствовала укреплению духа девушки.
И только при виде Вольного Ветра, ожидавшего ее у принадлежащего их семье вигвама, Гроза немножко приободрилась. Этот гордый и смелый юноша скоро назовет ее своей женой, он ждал этого момента много лет и, если бы не сгоряча вырвавшееся у нее слово, так бы и ждал. Гроза хотела бы ответить ему любовью за любовь, Ветер не заслужил равнодушной жены, которая не захотела бы открыть ему свое сердце. И именно этого Гроза не могла сделать.
Гроза удивилась произошедшим в Вольном Ветре переменам. Тогда она рассталась с мальчиком, теперь же перед ней стоял высокий, широкоплечий воин, кожа его отливала бронзой. Выражение лица у него было взрослого человека, фигура сформировалась. Темные глаза, высокие скулы, прямой нос — Ветер походил на своих предков. Он улыбнулся Грозе, и эта быстрая белозубая улыбка осветила его лицо. Только длинные густые волосы, улыбка да очень темные глаза напоминали девушке о том мальчике, которого звали Хитрый Лис.
Вольный Ветер тоже был удивлен произошедшими в Грозе переменами, но при этом не скрывал своего восторга. Летняя Гроза стала гораздо красивее, чем он ожидал. Ее длинные кудрявые волосы были откинуты назад, позволяя хорошо рассмотреть лицо. Оно было совершенным — гладкая кожа, полные яркие губы, вызывающие в мужчинах желание поцеловать их. Фигура девушки стала округлой и женственной. Но именно ее глаза привлекли внимание Ветра. В раме темных волос они казались двумя золотыми монетами, двумя мерцающими топазами, украденными из волшебной короны. Если в глубине их и таилась печаль, Ветер постарался не замечать ее. Скоро он разгонит их грусть и тоску.
— Добро пожаловать домой, Летняя Гроза, — торжественно произнес он и шагнул вперед, чтобы поздороваться с ней.
Сила рук Ветра поразила Грозу, когда он без всякого напряжения поднял ее над бортом фургона и поставил перед собой на землю. Не зная, как отвечать на такое приветствие, Гроза нервно рассмеялась.
— Боже, Вольный Ветер! Чем ты занимался все это время — поднимал стволы деревьев? Ты такой сильный!
Вольный Ветер улыбнулся в ответ с легкой иронией.
— Не совсем, — сказал он, обводя взглядом голый ландшафт вокруг лагеря. Нигде не было видно ни деревца, только у реки росло несколько низких, корявых деревьев.
Увидев, как покраснела Гроза, он пожалел ее.
— Я занимаюсь дикими лошадьми, Летняя Гроза. Я объезжаю и обучаю их за деньги.
— Понятно.
Повисло неловкое молчание, но положение спас подошедший Охотник.
— Ты хорошо выглядишь, брат. Скоро ты станешь мне настоящим братом, когда женишься на Грозе. Правда, тебе не поздоровится от ее языка. Ты уверен, что хочешь заполучить в жены язву?
Привыкшая к подтруниванию брата, Гроза лишь бросила на него презрительный взгляд. Ветер рассмеялся.
— Думаю, я справлюсь, Охотник. Я с огромным нетерпением жду того дня, когда смогу ввести Грозу в свой дом.
Краска опять залила щеки девушки, и она не нашлась что ответить. К счастью, вмешалась Пугливая Олениха.
— Тебе будет приятно узнать, что у вас с Вольным Ветром будет свой вигвам, Летняя Гроза. Ты должна пойти и посмотреть на чудесные вещи, которые приготовили для твоего нового дома наши друзья.
Когда вскоре после этого Таня принялась ставить вигвам Пумы, Гроза получила первый урок в качестве будущей жены шайенна. Сначала жерди связали вместе, чтобы получился каркас, потом его поставили и покрыли шкурами. Нижние края шкур с помощью ремней прицепили к крюкам, которые крепко вбили в землю.
Таня и Пугливая Олениха работали быстро и сноровисто, попутно объясняя Грозе, что и как делается. В их руках все казалось легко и просто! Потом, к удивлению девушки, они начали разбирать вигвам, шаг за шагом показывая Грозе, как делается и это.
— Но, мама! Зачем вы разбираете вигвам? — в растерянности спросила Гроза.
Пугливая Олениха улыбнулась, а Таня объяснила:
— Потому что ты должна научиться не только ставить, но и разбирать свое будущее жилище. А теперь ты сама поставишь вигвам, а мы будем только помогать.
Гроза только рот раскрыла.
— Ты хочешь, чтобы я одна поставила это огромное сооружение? Мама! Да каждая жердь весит невесть сколько! — недовольно воскликнула она.
— Ну, не так уж и много, но, конечно, они не легкие. Скоро ты привыкнешь управляться с ними. И радуйся, что племя живет на одном месте, а не перебирается с места на место, как было, когда мы с твоим отцом жили с шайеннами. Тогда женщинам очень часто приходилось выполнять эту свою обязанность.
Первая попытка Грозы поставить вигвам самостоятельно прошла не очень удачно. Не способствовало делу и присутствие других шайеннских женщин. Некоторые из них, правда, давали советы и подбадривали девушку, зато другие хихикали, глядя на неуклюжие попытки Грозы правильно поставить жерди. Чем дольше она работала под их любопытными взглядами, тем больше злилась. Если бы отказ от этой попытки не был более унизительным, Гроза уже давно все бросила бы и в сердцах ушла. Вместо этого она трудилась под жарким июльским солнцем, влажные от пота волосы повисли в беспорядке и заслоняли глаза, пот жгучими ручейками стекал по спине.
Наконец после долгих мучений Грозе удалось поставить каркас как надо. Теперь ей предстояло покрыть его тяжелыми шкурами и расположить их в нужном порядке. Покончив с этим, девушка отошла, чтобы оглядеть свою работу. В одном месте наверху шкура лежала кривовато, вигвам выглядел не так аккуратно, как у ее матери, но все-таки он стоял.
— Для первого раза неплохо, Гроза, — сказала ей Таня, потом нерешительно добавила: — Мне очень не хочется тебе говорить, но вход ты сделала не в том месте, он всегда должен смотреть на восток.
От отчаяния Грозе хотелось плакать. Руки и ноги у нее болели, от жары раскалывалась голова, на ладонях вздулись огромные волдыри. Если бы не зрители, она села бы на землю и разрыдалась.
— Какая разница, где в этой противной хижине будет вход? — простонала Гроза.
— Разница есть. Надо переделать.
В какой-то момент показалось, что Гроза откажется. На ее лице появилось упрямое выражение. Но потом с недовольным вздохом она сказала:
— Хорошо! Нужно разобрать весь этот дурацкий вигвам?
— Нет, дорогая. Только покрытие. Затем надо прикрепить нижние края, и дело будет сделано.
— Слава Богу, какая малость, — пробормотала Гроза, начиная снимать шкуры.
— И еще, Гроза, ты должна не забывать говорить на языке шайеннов. Крайне невежливо говорить на языке, который непонятен остальным.
— Неужели? — раздраженно отозвалась Гроза. — А мне кажется, что с их стороны крайне невежливо смеяться надо мной, так что мы квиты.
Трапеза явилась для Грозы еще одним испытанием. Она забыла, что мужчины едят первыми, а женщины и дети после. Пока Гроза занималась вигвамом, Пугливая Олениха приготовила еду, и все собрались в вигваме Зимнего Медведя на ужин. Мужчины сидели и беседовали, женщины обслуживали их.
Когда Гроза подала Охотнику его миску с тушеным мясом, тот подмигнул ей с хитрой улыбкой.
— Знаешь, Ветер, я, пожалуй, тоже переберусь сюда, — сказал он. — Некоторые здешние обычаи мне очень по душе. А тебе, Гроза?
— Ешь, пока я не выкинула твою порцию и не разбила миску о твою пустую голову, — отрезала Гроза.
Улыбка Охотника стала шире.
— Что я говорил тебе, Ветер? У нее язычок, что хвост гремучей змеи.
— Перестань ее дразнить, Охотник, а то мне вообще ничего не достанется, — сказал Стрелок. — Не счесть, сколько раз вы с Грозой затевали ссору, а расплачиваться так или иначе приходилось мне. Давайте для разнообразия поедим мирно.
В последующие несколько дней Гроза заново научилась мелким, но важным деталям повседневной жизни племени, которые она позабыла. Например, никогда не проходить между человеком и костром. Женщина, как правило, должна идти позади своего мужа или отца. Во время менструации женщина не может готовить мужчине еду, касаться его оружия и спать с ним. Здесь, в лагере, Гроза ни разу не видела, чтобы отец обнял или поцеловал ее мать при всех, хотя на ранчо он часто так делал. Здесь проявление своих чувств на людях считалось неприличным.
— Летняя Гроза. Летняя Гроза!
Гроза обернулась и увидела, что к ней, нахмурившись, идет Вольный Ветер.
— У тебя появилась привычка не обращать внимания на друзей? — спросил он, оценивающе глядя на девушку.
— Извини, Вольный Ветер. Я не поняла, что ты звал меня. Я не привыкла к своему имени на языке шайеннов. Да меня уже никто и не зовет Летняя Гроза.
— А как тебя зовут?
— Гроза, — ответила она. — Просто Гроза.
Вольный Ветер покачал головой.
— Нет. Ты — Летняя Гроза. Так при рождении назвала тебя твоя мать, и это имя ты пронесешь через всю свою жизнь. Этим именем я называю тебя в своем сердце. Ты — Летняя Гроза.
— Ты изменил свое имя, а я не могу? Мне это кажется несправедливым.
— Так уж устроено, — сказал Ветер, пожав плечами. — Когда мальчик становится мужчиной, он идет просить совета у духов. И, смотря по тому, что они ему откроют в видениях, берет себе имя для взрослой жизни.
Гроза с любопытством спросила:
— А что тебе открылось в видениях? Почему ты взял имя Вольный Ветер?
— Я не могу тебе этого сказать, Летняя Гроза. Это запрещено. Не спрашивай меня больше об этом.