– Замечательно! – воскликнул он. – Великолепно! Прекрасно! Ура! Уф.
– Остальное предоставьте мне.
Сэр Грегори встал и протянул еще дрожащую руку.
– Мистер Пилбем, – с чувством сказал он, – как хорошо, что я пошел к вам!
– Неплохо, – согласился сыщик.
Глава VIIIТучи над Бландингским замком
Перечитав полдюжины страниц, написанных после ленча, Галахад Трипвуд прикрепил их медной скрепкой к корпусу своего труда и положил в стол с той нежностью, с какой молодая мать кладет ребенка в колыбель. Дневную порцию он сделал. Встав с кресла, он зевнул и потянулся.
Как утверждают серьезные мыслители, счастье – в том, чтобы делать счастливыми ближних; а небольшой анекдот, который он только что вписал, должен был обрадовать многих. Да, сэр Грегори из Матчингема не разделит их радости, ибо речь шла о креветках; но первый урок, который нужно усвоить писателю, – на всех не угодишь.
Покинув комнату за библиотекой, Галли спустился вниз и увидел Биджа. Тот высился у чайного стола, отрешенно взирая на блюдо, где лежали сандвичи с анчоусами; и Галахаду показалось, что он очень расстроен. Глядел он как-то странно, затравленно, словно кого-то убил и беспокоится, что найдут тело. Более опытный физиономист разгадал бы этот взгляд. Именно так глядят дворецкие, когда, поборов совесть, поддадутся на уговоры и украдут хозяйскую свинью.
– Бидж! – окликнул его Галахад еще с лестницы, ибо вспомнил, что надо скорей расспросить о чудаковатом генерал-майоре, у которого тот раньше служил. – Что с вами? – прибавил он, поскольку Бидж взвился в воздух, душераздирающе дрожа. «Дворецкий, – подумал Галли, – не вспугнутый олень. Или то, или это».
– Простите, сэр?
– Почему вы скачете? – спросил Галли. – Я и раньше замечал. Вот, скачет, – обратился он к своей племяннице, которая понуро брела в гостиную. – Я окликнул его, а он трясется, как раненый кит.
– Да? – безжизненно отозвалась Миллисент, упала в кресло и взяла книгу. Примерно такое могло привидеться Ибсену в печальную минуту.
– Простите, мистер Галахад.
– Не в том дело. Главное – не скачите. Если разучиваете шимми, бросьте, мой вам совет. Нет нужной прыти.
– Я простудился, сэр.
– Хлопните виски с яйцом. Как рукой… А чья это машина?
– Миледи заказала, сэр. Они едут с мистером Бакстером встречать поезд четыре сорок.
– Кого-то ждут?
– Американскую гостью, сэр. Мисс Скунмейкер.
– А, да, помню. Скунмейкер… Знал я одного Скунмейкера, мы даже дружили. Прекрасный человек. Смешивал самый лучший джулеп в Америке. Вы пили джулеп?
– Не припомню, сэр.
– Пили бы, запомнили бы. Коньяк, мята, лед. Ласков, как младшая сестричка, и – хлоп! – судья говорит: «Штраф пятьдесят долларов». Лорда Эмсворта не видели?
– Милорд говорит по телефону.
– Да не скачите вы! – вскричал Галахад, ибо дворецкий снова дернулся.
– Простите, сэр. Я просто вспомнил. Вам звонили – из Оксфорда, проездом. Я не хотел вас беспокоить.
– Кто именно?
– Не понял, сэр. Плохо слышно. Что-то связанное с театром.
– С театром?
– Да, сэр. Со сценическим искусством. Я решился сказать, что вечером вы дома. Он прибудет после чая.
И дворецкий удалился, а Галахад обернулся к Миллисент.
– Знаю, кто это, – сказал он. – Вчера получил письмо. Антрепренер, некий Мейсон. Мы когда-то общались. У него есть французская пьеса, просит переделать на Англию времен моей молодости.
– Да?
– Неплохая мысль. Имя Галахада Трипвуда скоро прославится. Отбоя не будет от посетителей. Приедут узнать, не пишу ли я о них.
– Да? – опять сказала Миллисент.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Так почему ты такая?
– Какая?
– Ну, бледная. Как будто встретила букмекера, которому ты должна.
– Мне очень хорошо.
Галахад хмыкнул:
– Прямо сияешь! Что у тебя за книга?
– Тетина. О теософии.
– Ну что это! В твои годы… Я понимаю, Кларенс. Если человек может так привязаться к свинье, ему теперь плохо. Но вы все! Роналд бродит как печальный помидор. А Бидж! А этот Кармоди!..
– Он меня не интересует.
– В этом доме есть тайна, – продолжал Галли, – и она мне не нравится. Сам Эдгар По такого не напишет в пасмурный день. Будем надеяться, эта девица повеселее. Если она в отца, характер у нее хороший. Куда там! Окажется, что она размышляет о положении в России. Что теперь за молодежь! Мрачные. Замкнутые. В мое время девушка твоих лет не читала всякую чушь.
Фыркнув еще раз, Галли исчез в курительной, а Миллисент, сжав губы, вернулась к своей книге. Минут через пять она ощутила, что рядом кто-то стоит.
– Здравствуй, – сказал Хьюго.
Миллисент вздрогнула, но промолчала.
– Читаешь?
Он встал на другую ногу, правую.
– Интересная книга?
– Простите?
– Книга интересная?
– Очень.
Хьюго решил, что левая нога лучше.
– А про что?
– Про переселение душ.
– Я в этом не разбираюсь.
– Как и во всем прочем, – заметила гордая девушка, встала и пошла к лестнице. – Если хочешь знать про книгу, что ж, я скажу. Когда человек умирает, душа его в кого-нибудь переселяется.
– Вот это да! – сказал Хьюго, ободренный ее разговорчивостью. – Переселяется, а? Чего только не придумают!
– Твоя, к примеру, – продолжала Миллисент, – переселится в свинью. А я приду к свинарнику и воскликну: «Да это же Хьюго Кармоди! Совершенно не изменился».
– Ну, это ты слишком! – сказал Хьюго.
– Да?
– Да.
– Неудачно выразилась?
– Вот именно.
– Похуже ничего не нашла.
– Нет, что же это такое?! – возопил Хьюго. – Из-за чистой чепухи разбить такую любовь! Ты же знаешь, для меня больше никто не существует…
– Сказать тебе одну вещь?
– Да, скажи.
– Меня мутит от твоего вида.
Хьюго пылко засопел:
– Да?
– Да.
– Значит, все кончено?
– Еще как! Если тебя интересуют мои планы, выйду замуж за первого встречного.
– А ты говорила, ты меня любишь. Такого, как я, на свете нет…
– И слава Богу, – сказала Миллисент, и тут вошло прославленное шествие Джеймс – Томас – Бидж, так что с этими удачными словами она гордо направилась к лестнице.
Когда Джеймс и Томас удалились, Бидж остался, зачарованно глядя на кекс.
– Бидж! – сказал Хьюго.
– Сэр?
– Не имейте дела с женщинами!
– Хорошо, сэр.
Он проводил несчастного взглядом, послушал, как он идет по гравию, и снова предался размышлениям. Хорошо бы, думал он, не обидев мистера Роналда, шепнуть своему сеньору, наливая ему вина: «Она в Западной роще, милорд, в хижине егеря. Благодарю вас, милорд». Но это невозможно. Лицо его исказилось, словно от внезапной боли, и он увидел, что из курительной вышел мистер Галахад.
– Хотел вас спросить, Бидж, – сказал он. – Вы ведь служили до нас у генерала Магнуса?
– Да, сэр.
– Тогда вы мне скажете, что там было в тысяча девятьсот двенадцатом году. Я знаю, что старик гонял по газону молодого Мандевиля, и тот был в пижаме, но ткнул он его хлебным ножом или нет?
– Не могу сказать, сэр. Генерал не почтил меня откровенностью.
– Ах, нехорошо! – огорчился Галахад. – Тут нужна точность.
Уходя, он придирчиво оглядел дворецкого, все больше убеждаясь, что с тем что-то не так. Возьмем походку. Но мысли его прервало появление брата, причем исключительно веселого. Галахаду показалось, что он давно не видел такого веселья в Бландингском замке.
– Что с тобой, Кларенс? – воскликнул он.
– А?
– Ты просто цветешь. Скачешь, как холмы[21]. Нашли Императрицу под диваном?
Лорд Эмсворт широко улыбнулся:
– Прекрасные новости, Галахад. Этот сыщик, ну, Аргус, все-таки приедет. Сейчас он в «Гербе Эмсвортов», мы говорили по телефону. Он звонил, не нужен ли он мне.
– Не нужен.
– Ну как же так, Галахад! Я его очень жду.
– Ничего нового он не скажет. Свинью украл Парслоу.
– Да-да, конечно. Но он ее приведет и… э… приведет. У него тренированный ум, это очень важно. Он говорит: «Перекушу и приеду». Это он так говорит. Я жду не дождусь. А, Констанс, моя дорогая!
Леди Констанс спустилась по лестнице в сопровождении Бакстера. Старший брат смотрел на нее не без робости. La chatelaine[22] не всегда радовалась появлению новых гостей.
– Констанс, моя дорогая, скоро приедет один мой друг. Забыл тебе сказать.
– Что ж, места много, – с неожиданной приветливостью отвечала леди Констанс. – И я забыла тебе сказать. Мы сегодня обедаем в Матчингеме.
– В Матчингеме? – удивился граф, не знавший там никого, кроме сэра Грегори. – А где?
– У сэра Грегори, конечно. У кого же еще? Он сегодня прислал записку.
– Констанс! – воскликнул граф. – Я… а… тьфу… не буду с ним обедать.
Леди Констанс улыбнулась, как укротительница тигров. Она это предвидела.
– Пожалуйста, Кларенс, не говори глупостей. Я приглашение приняла – от себя, от Галахада, от Миллисент и от тебя. Пойми раз и навсегда, что мы не должны ссориться с ближайшим соседом из-за каких-то свинарей. Ты вел себя как ребенок с самого начала. Сэр Грегори очень мудро делает первый шаг. Отказать нельзя.
– Нельзя? А как же мой друг?
– Посидит один.
– Это очень грубо, – сказал лорд Эмсворт, восхищаясь своей находчивостью. – Я приглашаю человека, он приезжает, и что же? Ему говорят: «А, вот и вы, мистер Пилбем! Развлекайтесь, мистер Пилбем! Все уехали». Что подумает эта… как ее… американка?
– Ты сказал «Пилбем»? – заинтересовался Галахад.
– Кларенс, прекрати, – сказала леди Констанс. – Едем к восьми часам. Приведи себя в порядок. Вчера ты выглядел как чучело.
– Раз и навсегда…
И тут леди Констанс получила неожиданную поддержку.
– Так нельзя, Кларенс, – сказал их брат с разумной твердостью. – Соседи – это соседи. Ссоры не окупаются.