Я замерла. Это правда. Я так и сделала, но Мэгги, милая леди из Сторноуэя, не рассердилась. Мы даже посмеялись над этим.
– И в целом ей не хватает уверенности, Билл. Не только в том, как она себя ведет, но и когда она в деле. Она совершенно другой человек, нежели та, кого я встретила на Винной премии. Она была так уверена в себе. То есть, я полагаю, она была навеселе. Ты точно тщательно проверил ее?
– Ты же тоже видела ее резюме, Ирен. – В голосе Билла звучит мрачная нотка. Я узнаю этот оттенок. Попытка свалить вину на другого.
– А как она тебе показалась в интервью по Skype?
– Прекрасная, умная. Идеально подходила для работы. Давайте дадим ей несколько дней, хорошо?
Подождите-ка. Интервью по Skype? Хизер никогда не упоминала о таком.
– Билл, я нахожусь под большим давлением из-за всего этого. Ремонт обошелся в кругленькую сумму. Рассел хорош для нашего имиджа, но Билл, он никогда не разговаривает с нашими постоянными клиентами. Он отстраненный.
– Рассел – молодец, – настаивает Билл.
– Я знаю. Я знаю, – отвечает Ирен, – но я чувствую себя загнанной в угол. Это не тот «Лох-Дорн», к которому я привыкла. Новые повара, новая сомелье, даже краска новая. Завсегдатаи говорят комплименты, но… Понятно, что они из вежливости. И Джеймс чувствует себя крайне подавленным.
– Ты его любишь, – произносит Билл более мягко, – но в глубине души знаешь, что он не был готов к этому.
– Возможно, – отвечает Ирен.
Затем наступает долгое молчание, и я понимаю, что единственный звук, который я слышу, – это биение сердца в груди. Я рада, что проблема не только во мне, но понимаю, что нахожусь в опасной близости от катастрофы. Меня могут уволить? Что это будет означать для Хизер?
– Я отложила пресс-релиз, – говорит Айрин, – пока все не устаканится.
Пресс-релиз. Господи, это пресс-релиз о Хизер?
– Это просто с непривычки. – Я слышу звон бокала и представляю, как он наливает ей стопарик, чтобы успокоить нервы.
– Три жалобы за три дня, – снова напоминает Ирен. – А ведь настоящей проверки даже еще не было. Представь, если бы ресторан был заполнен?
– Это было бы отлично, – говорит Билл, и я слышу, как Ирен издает смешок. – Вот факты, – твердо начинает Билл. – Она далеко от дома. Она упала сегодня утром и, очевидно, устала и нетвердо стояла на ногах во время обслуживания гостей. У нее шикарное резюме. Джеймсу она очень нравится…
Джеймсу она очень нравится. Бабочки в животе на благословенное мгновение прерывают этот ужас.
– Надеюсь, мне не придется беспокоиться еще и о Джеймсе, – сердится Ирен. – Я не переживу, если его снова ранят.
– Не волнуйся. Предоставь Хизер мне. Я введу ее в курс дела, – предлагает Билл.
– Ты точно сможешь?
– Ирен, я проверил ее. Она великолепна. Я позвонил всем троим, которые ее рекомендуют, и они были в полном восторге.
– И мне она очень понравилась, когда я с ней познакомилась. Невозможно отрицать ее очарование. Нам просто нужно убедиться в ее опытности, – соглашается Ирен, и ее голос уже звучит мягче.
– С ней все будет хорошо. У нее есть пара недель сокращенного обслуживания, пока мы готовимся к перезапуску. И сейчас у нее два выходных дня, чтобы собраться с силами и, надеюсь, перевести дух и наверстать упущенное. Давай отработаем эти две недели, а потом все обсудим? Договорились?
Я слышу скрежет табуретки по полу, быстро отступаю от двери и выскальзываю во двор. На часах 00:03 и холодно.
Пока я иду обратно в коттедж, то думаю о скайп-интервью с Хизер. Было ли оно? Не могло быть, иначе Билл сразу бы понял, что я не она. И вообще, разве он не сказал, что я не похожа на свою кошачью аватарку?
Я слишком устала, чтобы разбираться во всем этом.
Кроме того, в голове крутится одна навязчивая мысль, к которой я постоянно возвращаюсь. Я нравлюсь Джеймсу. Очень.
Я открываю дверь спальни и вижу чемодан в углу, все еще не распакованный. Бутылки виски нет. Полагаю, Билл забрал ее. Я сажусь на край кровати и чувствую жжение в глазах, которое в течение последнего часа грозило вылиться в полноценные слезы. Они вдруг начинают катиться по моим щекам. Я беру телефон и пролистываю список контактов, чтобы найти Хизер, но потом вспоминаю, уже в миллионный раз, что не могу ей позвонить. Я думаю написать Тиму, но он не очень-то расположен к утешениям. Кроме того, наш последний разговор заставил меня понять, что это больше не проект Птички и Тима. Ему нравится подначивать меня на глупости, но теперь, когда я уже здесь и в процессе, он потерял интерес.
Задыхаясь от слез и соплей, я оглядываюсь на свой чемодан и представляю, как закидываю туда вещи и спускаю все деньги с кредитной карты, чтобы вернуться в Лондон. Может, еще раз позвонить двоюродному брату? Может, он все же приютит меня? Но этот вариант портит репутацию Хизер. Я до сих пор не придумала оправдания, которое бы ее спасло. А теперь бедные Билл и Ирен рассчитывают на меня. Господи, это действительно худшее, что я когда-либо делала в жизни.
Я снова беру в руки карту вин и напоминаю себе о плане. Выучить список. Сто двадцать четыре вина, усмехаюсь я. Как будто у них столько есть.
Неужели я смогу выучить сто двадцать четыре вина? Если не попробовать их все, то хотя бы узнать о них достаточно, чтобы притворяться? В школе я выучила таблицу Менделеева; даже если я понятия не имела, что делать с бериллием или бором, я знала, что они находятся в таблице под номерами четыре и пять. У меня хорошая память, хотя я никогда не была настолько предана какому-либо делу, чтобы использовать ее.
Смогу ли я взобраться на эту гору? Я пролистываю страницу за страницей этой китайской тарабарщины. Или, по крайней мере, французской. Много вин действительно из Франции.
Это гора со ста двадцатью четырьмя ступенями, думаю я, переходя к первой странице: шампанское. Пока ноутбук загружается, я пробираюсь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, с удовольствием отмечая, что синяк от пробки заживает.
Ты, черт возьми, справишься, Птичка.
Я с новыми силами запрыгиваю на кровать, открываю гул и набираю первое попавшееся шампанское: 2010 Louis Roederer Brut, Реймс.
Пахнет цитрусовыми, цветами, легкими минералами и фруктами с белой мякотью. Имеет привкус хлеба. Сочное, сбалансированное, элегантное, с мятной ноткой.
Привкус хлеба. Вот придурки!
Я читаю описание в карте вин отеля. Яркое и сбалансированное; 20 процентов выдержки, идеально подходит к рыбе. И рядом добавляю ноты: цитрусовые, цветы, белые фрукты, сочное с мятной ноткой.
Затем я закрываю глаза и пытаюсь все это повторить. Где-то через 15 минут я все запоминаю.
Сорок восемь часов до возвращения в ресторан на сокращенное обслуживание. Включая сон и перерывы, это, вероятно, около двадцати часов напряженной учебы. Я подсчитываю: одно-два вина в час – это разумно, если учесть время на отдых, сон и повторение. Так что к тому моменту, когда мне придется вернуться на работу, я смогу выучить примерно треть списка.
У меня получится.
Ради Хизер. Ради Ирен. Ради Билла и Джеймса и всех, кто рассчитывает на меня. Я смогу.
Осталось сто двадцать три вина.
Глава 13
Мой план дал мне волшебный пендель. В тот вечер я провела один час и тридцать четыре минуты подряд, изучая шампанское и игристое (это шампанское, сделанное за пределами региона Шампань), а затем свернулась калачиком и заснула. Заснула глубоко.
За последние два дня я покидала спальню только для того, чтобы взять еду с кухни и сходить в ванную. Я вежливо отклонила все приглашения пойти в лес, съесть восхитительную булочку с кремом на ферме выше по дороге, пообедать омаром и даже пойти с Рокси в клуб в Инвернессе.
И я начинаю делать успехи. Я справилась с французскими шампанскими и итальянскими игристыми винами, а в настоящее время работаю над сложными «белыми бургундскими». Я на сорок второй позиции в списке.
Я настолько предана своему делу, что сегодня утром проснулась в 6.15 утра и занималась до тех пор, пока Джеймс не постучал в дверь в 7.02, чтобы ехать на Скай.
Выехав с территории отеля, я впервые с момента приезда смогла выдохнуть. Мой стресс, связанный с судорожным изучением вина, сменился мимолетным ощущением свободы, пока машина катилась вдоль воды к мосту Скай.
Мы едем в большом внедорожнике, и я только и могу, что пялиться в окно, ошеломленная красотой этого места. Сначала все пусто, видны зеленые холмы и еще одно озеро. Он шире и длиннее, чем Лох-Дорн. Затем мы добираемся до побережья и едем на юг. Дорога идет вдоль него, и даже на такой скорости я вижу, как прилив лениво омывает клубок из рыбацких сетей, валунов и водорослей у кромки воды. По ту сторону залива из темно-синей воды выкатываются зеленые холмы в крапинках берез.
– Что у тебя с глазом? – Голос Джеймса нарушает мирную тишину.
– Пробка от шампанского.
– Так это действительно было?
– Да.
Джеймс был на кухне, когда произошел инцидент, но, конечно, слухи не заставили себя долго ждать. Мне становится не по себе от мысли, что Джеймс может перестать хорошо обо мне думать.
Но тут я замечаю, что он подавляет смех, и через мгновение присоединяюсь к нему.
– Жаль, что солнышко не вышло ради тебя. – Он кивает в сторону окна, но мне все равно – я влюблена в эту дикую красоту, в ее серый, синий и приглушенный зеленый цвета. Он кутается в свой плащ и клетчатый шарф, и мы едем с опущенными окнами, что мне нравится, хотя из них и дует. Я взяла старое пальто с крючка в прихожей и засунула волосы под шапку, чтобы они не лезли в лицо.
Я чувствую, как холодный воздух бьет меня в лицо, когда я чуть наклоняюсь к окну.
– Я могу включить обогреватель, – предлагает он во второй раз.
– Мне и так нравится. Шотлааандский воздух, – говорю я, пытаясь изобразить местный акцент, что получается совсем неплохо.
– Ты из Финляндии что ли?