– Это лучший вечер в моей жизни! – говорит один из завсегдатаев, протанцовывая мимо в компании еще двух пожилых людей.
– Нужно признать, что они оживили это место, – говорит Билл, проходя мимо и покачивая бедрами, на этот раз с подносом «Егермейстера». Он и сам явно подвыпивший.
– Предатель! – шиплю я.
Я пытаюсь вытащить Тима в коридор, несмотря на протесты его фан-клуба, срываю с его головы оленьи рога и толкаю его к лестнице.
– Пора спать, придурок, – уламываю я его.
Когда мы доходим до подножия лестницы, он вдруг словно приходит в себя, и его глаза на мгновение встречаются с моими. От него пахнет виски, и он смеется, заметив мое страдальческое выражение лица. Как мне вообще мог нравиться этот человек? Я думала, что с ним весело, но оказалось, что он просто колоссальный говнюк.
– Птенчик! – Он перекрикивает шум. – Посмотри на себя, ты так напряжена.
Он пытается заправить мне волосы за ухо, но немного промахивается и в итоге срывает заколку.
– Ой! Мне больно. – Я хочу поправить ее. – Давай, тебе пора в постель.
Он ухмыляется, поворачивается и идет к черному входу:
– Разве твоя комната не здесь?
– Нет, Тим, – говорю я, топая ногой, но он хватает меня и вытаскивает через черный ход, и мы вываливаемся на вымощенный галькой двор. Я чувствую вечерний холодок и потираю руки. Я подумываю о том, чтобы затащить его в коттедж и уложить к себе в кровать, чтобы заткнуть ему рот, но его кровать ближе, а я хочу, чтобы он исчез с глаз долой. И как можно скорее.
– Птичка, – снова говорит он, покачиваясь, – нам надо было встречаться как следует. Я недостаточно хорошо к тебе относился.
Как вовремя он пришел к такому выводу. Он наклоняется и открывает рот, как будто хочет поцеловать меня, но я слишком зла, чтобы позволить ему вторгнуться в мое пространство.
– Нет, – говорю я, упираясь руками ему в грудь и отталкивая его назад. – И не называй меня Птичкой.
– Да ладно тебе! – Он обхватывает меня рукой за талию, пытаясь притянуть ближе, наклоняется, чтобы снова попытаться поцеловать меня, а я отворачиваю лицо и отступаю назад, заставляя его споткнуться:
– Серьезно, отвали!
– Боже. Извини, – говорит он с виноватым видом. Он знает, что раньше это на меня действовало.
– Тебе не следовало приезжать.
– Я что, тебе больше не нравлюсь, Птичка? – спрашивает он с улыбкой.
– Тим, честно. Слушай. Тебе не следовало приезжать, – говорю я, стараясь оставаться спокойной и великодушной. Я не чувствую к нему ненависти. И в любой другой ситуации я бы сочла его с Деймо пьяные, шумные выходки очень смешными. – Эта работа по-настоящему важна для меня.
– Ты изменилась. Что здесь происходит? Ты спишь с официантом? – Он смотрит на меня с улыбкой.
– Нет. С каким официантом?
– С тем, который похож на шотландского Джейсона Момоа.
– А, с Бреттом? Нет, – говорю я, смеясь.
– Он сложен как кирпичный дом.
– Он очень красивый, но нет.
– Тогда кто-то другой, – продолжает он, пытаясь снова схватить меня за руку. – Ты нашла себе шотландского любовничка, Птичка. Он рыжий?
– Нет. У меня никого нет! – кричу я. – Тим, ради бога, что ты хочешь услышать? Нет у меня никого. Да и почему тебя это волнует? Ты никогда не был мне настоящим парнем. Мы не ходим на свидания, не заказываем гребаную доставку еды и не смотрим вместе телевизор. Мы никогда не смотрели телевизор вместе. Я не знакома с твоими родителями. Ты встречаешься со мной только тогда, когда тебе нечем заняться. Ты едешь на семейную свадьбу, и после – сколько там? – восьми месяцев вместе ты берешь с собой Деймо? Мне следовало порвать с тобой несколько месяцев назад.
– Чего? Ты ясно дала понять, что не хочешь серьезных отношений.
Я складываю руки на груди и снова отступаю назад, как вдруг слышу шаги позади себя. Оборачиваюсь и, к своему ужасу, вижу, что Джеймс появился у входа на кухню. Он переоделся и, вероятно, направляется домой. На секунду мы встречаемся взглядами, и я всеми силами стараюсь, чтобы он услышал мои немые извинения, которые рвутся у меня изнутри.
Он выглядит так, словно беспокоится за меня, несмотря на то что он, должно быть, услышал. Я вижу, что его плечи напряжены, а правая рука слегка согнута.
– Джеймс, – говорю я, поднимая руки к лицу. Я не могу смотреть на него.
– Все в порядке?
– Да. Все в порядке. Тим сейчас поднимется в свою комнату. – У меня дрожит голос, и я хочу сказать кое-что еще, но боюсь вывести Тима из себя. Я не представляю, что он может выдать, если почувствует себя расстроенным или униженным. – Прости, – тихо говорю я Джеймсу, и он чуть кивает в ответ.
Затем Тим смотрит на Джеймса через мое плечо и кричит:
– Будь осторожен, чувак, эта Птичка вылетит из клетки. Как раз тогда, когда ты захочешь ее не отпускать.
Я могу только смотреть в пол, когда слышу, как закрывается дверь кухни и Джеймс возвращается в дом.
– Пора баиньки, – говорю я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Джеймс, должно быть, слышал, как я сказала, что у меня никого нет. Ну, по крайней мере, он слышал и все остальное, причем все это правда. Тим никогда не подходил мне и плохо ко мне относился. Он никогда не был настоящим парнем, просто парнем, с которым я встречалась, когда у него было время увидеться со мной. Мы никогда не были близки. Он никогда не старался узнать меня получше. И это понятно, потому что я сама себя не знаю.
Мне невыносимо оглядываться назад, когда я заталкиваю Тима в дом и тащу его вверх по лестнице. Когда он наконец трезвеет достаточно, чтобы забраться в свою постель с льняными простынями, то протягивает ко мне руку, и я отшатываюсь.
– Все кончено, Тим. – Я надеюсь, что да него наконец дойдет.
– Имеешь право, – бормочет он. И принимается храпеть.
Глава 35
Вернувшись в свою комнату, я вытаскиваю чемодан из-под кровати и, обливаясь слезами, швыряю туда одежду. Я должна уехать отсюда. Это единственное, что я точно знаю. Я запихиваю всю одежду внутрь, пытаюсь застегнуть молнию, потом вспоминаю, что мне нужно забрать свои вещи из ванной. Я бросаю свои абсолютно новые туристические ботинки в шкаф в попытке самосаботажа и захлопываю дверь с такой силой, что она слетает с петель и застревает.
Я захожу в ванную, включаю свет и пристально смотрю на себя в зеркало. Глаза красные, под ними припухлости. Я включаю кран и брызгаю на лицо холодной водой. Сердце колотится, во рту пересохло. Я поднимаю руки, и меня трясет. Мне нужна чашка чая. Или чего-нибудь покрепче.
Я иду на кухню, но в шкафах ничего нет, только несколько пустых винных бутылок у мусорного ведра. Но потом я вспоминаю о ящиках с бутылками у Билла в комнате и иду наверх. Распахиваю дверь его комнаты, переступаю через трусы и газету на полу. Это «Скотсман», открытая на нашей рецензии. Я качаю головой, открываю крышку коробки и вытаскиваю бутылку вина. Это и правда вино с той киновечеринки. О, Билл. Мне вдруг захотелось выпить стакан охлажденной воды.
Дверь внизу сильно хлопает, а затем я слышу медленные, шаркающие шаги в коридоре.
Я засовываю бутылку обратно в коробку, крадучись выхожу из комнаты и бегом спускаюсь по лестнице, стараясь ступать легко, как будто наверху я занималась чем-то совершенно нормальным. Там я обнаруживаю Билла, который держится рукой за стену и проверяет телефон.
– Привет, Билл, – говорю я непринужденно, дойдя до подножия лестницы.
– Хизер, – говорит он, поднимая голову. Он все еще в полном сознании. – Ты нашла то, что искала?
– А, нет.
– Он все еще на кухне, – говорит Билл с горькой улыбкой. – Прячется, наверное.
Он думает, что я искала Джеймса.
– Я не просила Тима приезжать. Он просто взял и приехал, – оправдываюсь я.
Я направляюсь к себе в комнату и решаю, что сегодня я не буду вступать ни в какие разговоры с Биллом. Я распахиваю свою дверь:
– Спокойной ночи, Билл.
Но он идет за мной, и я не могу захлопнуть дверь у него перед носом:
– Что-то еще?
– Ты куда-то собираешься? – говорит он, заглядывая в комнату мне через плечо.
– Эм, – у меня краснеют щеки, и я быстро соображаю, – на выходные в Инвернесс.
– И ты все берешь с собой? Включая книгу о вине? – говорит он, и я оборачиваюсь и вижу, что моя книга «Вино для новичков» лежит поверх одежды на виду. Билл зол на меня? Не понимаю.
– Ну, – говорю я, принужденно смеясь, – теперь ты знаешь мой секрет! Только не говори Винному обществу.
– Я и правда знаю твой секрет, – говорит он прямо. – С первой недели.
Я в шоке смотрю на него. Он не может иметь в виду…
– Элизабет, верно? Ты ее подруга. Подруга настоящей Хизер.
Я моргаю с открытым ртом.
– Не уезжай, – просит он.
Я делаю шаг назад и падаю на кровать, сжимая голову руками. Черт-черт-черт!
– Ты должна провести вечер Общества виноделов.
– Что? – качаю головой. – Нет, Билл, нет-нет.
– Я никому не сказал, не волнуйся, – говорит он. – Я и не мог, не так ли? Ты ведь и меня в это втянула.
Я поднимаю глаза, ожидая увидеть ярость, но вместо этого вижу знакомое выражение лица: ненависть к себе и печаль. Как у отца.
– Мне жаль, Билл, – говорю я. Я чувствую странную смесь стыда и облегчения. Все закончилось.
– Вычислить тебя было несложно, – продолжает он. – На второй день я понял, что ты практически ничего не знаешь о вине, – тут он смеется. – Тогда я немного покопался в интернете. У Хизер, как ты понимаешь, много друзей в ресторанном бизнесе, так что выяснить это было несложно – если поискать. Это если ты подозреваешь, что человек может выдавать себя за кого-то другого. Но кто станет делать такое?
– О, Билл. Мне так жаль. Я не ожидала, что отель окажется таким… Это должно было быть просто приколом, шуткой. Если бы я знала, насколько важна эта роль… – я качаю головой. – Это была глупая затея, которая вышла из-под контроля.
– Чего я не понимаю, так это знает ли Хизер. Не могу достучаться до нее в социальных сетях.