Он закатал рукава своей рабочей рубашки, выпущенной поверх старых джинсов, потрепанных и с дырой на одном колене. Никогда еще она не видела его излучающим такую сексуальность…
Люк бросил на стул драную соломенную шляпу и принялся мыть руки, прежде чем сесть за стол.
— Я видела, как ты возвращался с виноградника, — сказала Уитни. — Ты выглядел здорово усталым. — Она выложила на тарелки омлет и салат и села за стол напротив него.
— Ага, — сказал он. — Денек выдался жаркий. Ну… а чем ты занималась весь день?
— Я начала разбирать стол Крессиды, — сказала она. — И мне хочется поскорей закончить. Ты не против, если я после ужина покопаюсь в библиотеке еще немного?
— Конечно, нет проблем. — Люк отправил в рот полную вилку поджаренных грибов в растопленном сыре. Пока он жевал, они молчали, потом он взглянул на нее. — Удивительно! Самый вкусный в мире омлет! Что‑то я не припомню, чтобы бабуля готовила что‑нибудь подобное.
— Шон научил меня готовить омлет.
— Шон?
— Мы вместе снимали квартиру, когда я училась в УБК. По выходным он работал в фирме «Лучшие в мире омлеты»… и парочку сверхсекретных рецептов он мне доверил.
— А что же ты ему доверила в ответ? — Глаза Люка иронически блеснули.
— Как — что? Мое тело. — Она взглянула на него вызывающе. — Что же еще?
Люк расхохотался.
— Тогда Шону больше повезло в этой сделке — несмотря на бесподобность этого лучшего в мире омлета. — Он лениво откинулся на стуле. — Какова же твоя цена?
— На что?
— На передачу секретов? Таких, как у Шона?
Румянец опалил щеки Уитни.
— Не скажу.
— Дай мне знать, — его голос по мягкости напоминал шелковистый бархат, — если ты когда‑либо переменишь свою позицию.
— И не мечтай.
Он опять рассмеялся.
Уитни почувствовала, как в душу проникает тепло; ей нравилось это ощущение взаимопонимания, возникшее между ними. Долго это, конечно, не продлится — им еще предстоит жестокая битва в суде.
— Нашла что‑нибудь интересное в этом столе? — как бы невзначай спросил Люк.
— В основном там письма от друзей, ну все такое, и… — Она смешалась.
— И?..
— …у твоей бабушки сохранились… семейные фотографии тех времен, когда… ты был ребенком. Хочешь их взять?
— Нет. — Ответ вылетел со скоростью пули.
В последовавшем молчании она слышала только мерное сопение спящего Троя, доносящееся из монитора.
— Когда твой сын подрастет, может быть, он захочет их увидеть. — Она сама поразилась собственной смелости.
Люк не ответил, продолжая поглощать омлет. Голову он опустил так низко, что она не могла видеть выражение его лица.
Уитни доела ужин и встала, чтобы приготовить кофе. Как только она включила кофеварку, Люк принес свою пустую тарелку, и Уитни отодвинулась, чтобы он мог подойти к посудомоечной машине. Люк захлопнул дверцу, и Уитни ожидала, что Люк снова отойдет, но он не двинулся с места.
— Ну хорошо, — нетерпеливо сказал он. — Я просмотрю их позже.
— Ладно. — Она улыбнулась, и напряжение между ними спало.
— Ну и как себя вело сегодня маленькое чудовище? — Люк сложил на груди руки и облокотился на стол.
— Как ангел.
— Он очень к тебе привязался.
— А я тебя предупреждала об этом с самого начала. Тебе бы действительно следовало попробовать найти ему няню. Кого‑нибудь постоянного.
— Но ты тоже к нему привязалась.
— Это уже моя проблема. — И это действительно становится проблемой: Трой целиком и полностью завладел ее сердцем и будет очень трудно и больно окончательно с ним распрощаться. Она быстро сморгнула, чтобы Люк не увидел несколько повисших на ресницах слезинок. Взяв две кружки, она поставила их на стол.
— Я тут подумал… — медленно начал он.
— Почему‑то каждый раз, когда ты так говоришь, — отозвалась она с еле заметной улыбкой, — у меня появляется чувство, что я не обрадуюсь тому, что ты мне скажешь.
Он оттолкнулся от стола и встал прямо перед ней. Он даже не дотронулся до нее, и все же сознание его присутствия — его сексуальная аура — ударило ее, будто он уже прижал ее к своему худощавому крепкому телу.
— Это твой дом, — сказал он, — здесь твои корни. Ты любишь долину… Но ты сама говорила, как трудно найти место учительницы в этой местности…
— Если бы я захотела найти место по своему профилю, то да… скорей всего, мне пришлось бы уехать. Ничего не поделаешь.
— Но если завещание будет опровергнуто… как тебе понравилась бы идея все‑таки здесь остаться?
— Остаться? Здесь?
— В поместье Браннигенов.
— В… каком качестве?
— Быть хозяйкой в доме.
Все еще не улавливая смысла его предложения, она эхом повторила его последние слова.
— …хозяйкой в доме?
— У тебя будет своя комната и питание, я буду тебе платить за управление домом, платить очень хорошо…
— Служанкой? Ты хочешь, чтобы я для тебя готовила, убирала за тобой, стирала твое грязное белье и носки, а ты бы в это время развлекал Дикси Мэй и прочих своих подружек?
— А что, ты думала, я собираюсь тебе предложить, черт побери, замужество?
— Замужество? — Ее смех прозвенел, как злой колокольчик. — Да я бы не вышла за тебя замуж, даже если…
— А тебе никто и не предлагает. Я уже побывал в роли мужа, благодарю покорно, с меня этого вполне достаточно! Я даже не просил тебя стать моей любовницей. Все, что я предложил, так это дом. Место, где можно жить. Спокойно, надежно.
— Милосердие! — кинула на него взгляд Уитни. — Именно это ты мне предлагаешь. Милосердие. Ты действительно думаешь, что я останусь жить в доме, где хозяином будешь ты? А если бы все было наоборот, ты бы принял такую милость от меня? Можешь даже не отвечать. Я прекрасно знаю, что твоя дурацкая фамильная гордость не позволила бы тебе! Может, я и не Бранниген, но у меня тоже есть гордость. Я никогда не стану твоей домоправительницей… или кем бы там ни было! А кем я стану, так это победительницей в этом судебном процессе. Ты собираешься дать мне бой? Ха! Посмотрим!
Удивительно, как мгновенно изменилась атмосфера. Только что они были почти друзьями, объединенными теплым взаимопониманием, и вдруг — бах! — воздух буквально трещит от электрических разрядов. С обеих сторон.
Губы Люка плотно сжались, на висках вздулись вены.
— Итак, — сказал он, глядя на нее сверху вниз. — Возвращаемся к нашим баранам, да?
— Возвращаемся, черт возьми!
— Значит, увидимся в зале суда. — Его голос обжег ее словно кнут.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Было уже почти девять тридцать к тому времени, когда Уитни закончила возиться по дому. Она слышала, как Люк пришел с полей полчаса назад, и ничуть не удивилась, услышав его отрывистое «заходи», когда постучалась в дверь библиотеки.
Она вошла и увидела, что Люк стоит возле окна. Он уже успел принять душ и переодеться в темно‑бирюзовую рубашку и защитного цвета шорты. Щелкнула закрывшаяся дверь, он повернулся, но его лицо оставалось в тени.
— Я пришла, чтобы закончить разборку стола Крессиды, — холодно сообщила она. — Если ты, конечно, не возражаешь?
Он махнул рукой.
— Стол в твоем распоряжении.
Уитни уселась, подняла крышку… и первое, что она увидела, была пачка семейных фотографий. Не глядя на Люка, она протянула ему пачку.
— Вот, — сказала она. — Фотографии.
Нехотя он подошел к столу и с невнятным «благодарю» взял сверток. Боковым зрением она видела его высокую фигуру и ждала, когда он отойдет. Он продолжал стоять рядом. Она нахмурилась и подняла на него глаза.
— Завтра день рождения Троя, — грубовато сказал он.
— О, я не знала…
Он похлопал тяжелым конвертом по бедру.
— Я хочу устроить вечеринку.
— Да… конечно. А какую конкретно вечеринку ты хочешь устроить?
— Возле бассейна — ты же знаешь, как он любит воду. Я попросил Дикс, Пэтси и Бет приехать завтра днем на пару часов: у них у всех малыши — ровесники Троя. Я думаю, будет очень здорово, если они все вместе немного поиграют.
— Конечно, — слегка скованно согласилась Уитни. — Я постараюсь не высовываться из комнаты.
— Это совершенно не обязательно, — возразил Люк так же скованно. — Все будут рады тебя увидеть.
— О, я уверена, что ты сможешь как‑нибудь объяснить мое отсутствие.
— Ты будешь нужна Трою… для моральной поддержки.
Уитни вздохнула: она не могла отказать малышу в своем присутствии на его дне рождения.
— Хорошо, я присоединюсь… только ради Троя. Что ты думаешь подать к столу?
— Хот‑доги, торт и мороженое. Согласно моей книжке, для дня рождения такого малыша нужно все устроить достаточно просто.
— Книжке?
— Книжке по воспитанию детей, — явно подшучивая над самим собой, улыбнулся Люк. — Литература, рекомендуемая на сон грядущий для отцов‑одиночек.
Черт побери — слишком легко этот мужчина добрался до ее души! Только мысленная картина его, лежащего в кровати с сосредоточенно нахмуренными бровями над главой «Детские вечеринки», полностью растопила злость, все еще сковывающую льдом ее сердце.
— Хочешь, чтобы я испекла торт?
— А ты сама этого хочешь?
— Конечно.
— Отлично, — сказал он. — Спасибо.
Он повернулся было от стола, но под влиянием какого‑то импульса Уитни его окликнула.
— Да?
— Я терпеть не могу быть в ссоре.
Он поднял брови.
— Обычно для ссоры необходимы два человека.
— Да, но чтобы начать — достаточно одного.
— В чем дело? Не любишь штормовую погоду?
— Нет, — тихо сказала Уитни. — Не люблю, когда ты приносишь с собой свои собственные шторма.
Она увидела, как начинает багроветь его лицо, но, прежде чем он смог ответить, прозвенел звонок входной двери.
— Кто бы это мог быть? — Уитни встала со стула. — Я никого не жду.
— Сядь. Это ко мне. Я сообщил Виктории Мосс, как успешно принялись ее черенки, и она собиралась заехать сегодня вечером, чтобы взглянуть на виноград.
Он вышел. У Уитни мышцы шеи застыли от напряжения, вызванного их разговором. Она поднялась со стула, потянулась и покрутила головой, чтобы размять затвердевшие мышцы.