Ее отвлек стук в дверь. Стук был чисто формальным, после него дверь сразу же растворилась, и в спальню вошел Дэниел, с трудом удерживающий плетеный поднос на одной руке и большую коробку на другой. Он был одет в обрезанные до бедер джинсы и легкую рубашку цвета хаки. Он вошел в комнату своим обычным быстрым шагом.
— Я столкнулся в холле с Филипом, — начал Дэниел прямо с порога, закрывая дверь ногой и подходя к кровати. — Надеюсь, шейх не наговорил тебе ничего обидного?
— Думаю, что нет, — уклончиво ответила Зайла.
— Не играй со мной в словесные игры, Зайла. — Он бросил принесенную коробку на кровать и поставил поднос ей на колени. — Я хочу, чтобы ты мне ответила прямо. — Он сел рядом с ней на кровать и снял с подноса салфетку. Под ней оказались вареные яйца, тосты с маслом и кофе. — Твой завтрак, ешь.
Зайла не удержалась от улыбки.
— А что мне делать сначала?
— Все сразу. — Он с досадой нахмурился. — Черт, я собирался прийти пораньше, но задержался, чтобы забрать эту коробку с вертолета. Надо было догадаться, что Филип обязательно тебя расстроит.
— Он не расстроил меня, — сказала Зайла, разбивая яйцо. — У нас не было проблем с твоим другом шейхом. Хотя он, как мне кажется, сделал все, чтобы запугать меня. У него, по-видимому, патологическое презрение к представительницам слабого пола.
— Это потому, что он находил их слишком податливыми. — Дэниел взял с подноса тост и начал рассеянно крутить его в руках. — Добавь еще и влияние отца, который считал, что всем женщинам место в гареме. Все это не могло способствовать развитию дружеских чувств к женщинам. Он совершенно не доверяет им и ведет себя соответственно.
— И поэтому он не хочет иметь женщин-служанок?
— Наверное. Я никогда не спрашивал его. Послушай, Зайла, я точно знаю, что он вел себя не гостеприимно. Когда я вчера сказал ему, что ты должна пожить здесь какое-то время, у него было то задумчивое выражение лица, что обычно предвещает неприятности. Пожалуйста, не обращай на это внимания! Филип мне хороший друг. Я позабочусь, чтобы он тебя больше не обижал.
— Он действительно хороший друг тебе. Именно поэтому он и попытался спасти тебя от хищницы, то есть от меня. Наверное, он считает меня способной отрезать сначала твои локоны, а потом и голову, как Далила у Самсона. — Зайла насмешливо стала его разглядывать. — Надо было сказать ему, что с твоей бородой это получится слишком утомительно.
Дэниел испуганно схватился за подбородок.
— Тебе что, не нравится моя борода?
Зайла вдруг вспомнила мягкое прикосновение этой бороды к ее груди и почувствовала, как всю ее охватило пламя. Она поспешно опустила глаза.
— Ну почему? Мне она нравится. Просто у меня нет никакого желания носить ее на поясе как военный трофей. — Она улыбнулась. — Этот оттенок рыжего вряд ли мне пойдет.
— Ты уверена? — произнес Дэниел вкрадчивым тоном. — А мне вот кажется, что ты моментально привыкнешь иметь меня при себе. — Он надкусил тост и, помолчав, невинно добавил: — Или в себе.
Зайла подняла на него смущенный взгляд. Его глаза были нежными и томными, а лицо несколько отрешенным. Она вдруг ясно ощутила теплоту его обнаженного бедра, прижатого к ее ноге и отделенного только тонкой простыней. Внезапное покалывание в центре ее чувственности заставило задержать дыхание.
Дэниел вполголоса выругался и встал.
— Черт, я говорил тебе, какой я грубиян. Все это так и лезет наружу. — Он рассеянно провел ладонью по волосам. — Я постараюсь следить за собой.
И что его так расстроило? Его замечание было скорее двусмысленным, чем грубым, а он вел себя так, будто сделал непристойное предложение монашке.
— Да я не обижаюсь на тебя, — растерянно сказала Зайла.
— Тем лучше, — сурово ответил он. Склонившись над коробкой, он открыл ее крышку. — Все это для тебя. Там, в вертолете, есть еще коробки. Слуги принесут их позже. Я начал с этой, потому что, на мой взгляд, здесь есть все, что тебе понадобится уже сейчас. — Он вытащил ворох кружевного белья и полупрозрачный темно-коричневый пеньюар. — Ну вот! Мне следовало ожидать чего-нибудь подобного! Филип заказывал вещи в том же магазине, где обычно одеваются его наложницы. Тут их, кстати, называют кадын.
— Что ж, удивляться нечему, — сухо заметила Зайла. — У него совершенно определенное представление о предназначении женщины, так что и одежду он подобрал соответствующую. Не могу сказать, что мне твой друг уж очень понравился.
— Даже так? — угрюмо спросил Дэниел. — Представляю, что он тебе наговорил! Этого я и боялся. Ну ладно, тебе могут не нравиться его манеры, но есть одно, что, безусловно, заслужит твое одобрение.
— Что же это?
— Он и отличный наездник, и владеет прекрасной конюшней. Завтра я покажу ее тебе, если ты будешь хорошо себя чувствовать.
Лицо Зайлы озарилось радостью.
— Как мне хочется посмотреть его лошадей! А сегодня нельзя будет пойти? Я прекрасно себя чувствую.
Дэниел покачал головой:
— Нет, сегодня нельзя. Ты, может, и чувствуешь себя хорошо, но твоя слабость — вот последствие вчерашней лихорадки. Доктор сказал, что тебе надо поберечь себя в ближайшие несколько дней. Так что сегодня ты останешься в постели.
Зайла помрачнела:
— Но мне действительно хорошо. Я вообще очень крепкая. Уж не знаю, почему этот укус скорпиона так на меня подействовал.
— Можешь считать себя амазонкой, но сегодня ты будешь играть роль кисейной барышни. — Дэниел повернулся к двери. — Заканчивай завтрак. Я пока пойду в кабинет и попытаюсь найти пару настольных игр, чтобы чем-нибудь тебя занять. Может, ты любишь что-то определенное?
— Я хочу посмотреть лошадей, — упрямо повторила она. — Я ни о чем больше не прошу. Я просто хочу на них посмотреть.
— Обойдешься, — грубовато повторил Дэниел, идя к двери. — Через несколько минут я вернусь и заберу поднос. Так что ешь.
Опять он это делает. Только потому, что она оказалась такой беспомощной из-за укуса скорпиона, Дэниел опять взял руководство на себя и начал отдавать приказания. Как будто она не вольна распоряжаться собой!
Зайла подняла поднос с колен и поставила его рядом с собой. Она сыта по горло, спасибо! Сначала этот Эль-Каббар с его властностью, теперь Дэниел. Ей вовсе не хотелось весь день валяться в постели, вынуждая Дэниела ей прислуживать. Он и так сделал для нее слишком много. Когда он вернется, она все ему выскажет, только вот надо постараться выглядеть к тому времени не такой беспомощной. Сначала она должна почистить зубы, принять душ и вымыть волосы…
Размышляя об этом, Зайла сбросила с себя простыню и потянулась за коричневым пеньюаром. Он оказался еще более прозрачным, чем она думала. Застегивая верхнюю пуговицу, девушка поморщилась. Потом она выбрала из вороха белья трусики и лифчик, не отрывая глаз от узорных дверей, которые, судя по всему, должны были вести в ванную. Медленно и осторожно она встала. Ноги дрожали, а правая лодыжка болезненно заныла, но Зайла убедила себя, что через минуту все пройдет. Голова слегка кружилась, но это ведь естественно, если сутки провести в постели. Она глубоко вдохнула, и головокружение уменьшилось.
Ну вот, главное — не торопиться, и все будет прекрасно. Зайла сделала еще один шаг, потом еще. К несчастью, теория о том, что духовное главенствует над материальным, в этом случае не сработала. Ее колени тряслись, ноги подгибались, так что, пройдя полкомнаты, она споткнулась о край персидского ковра и упала на пол.
— Черт! — Зайла почувствовала, как слезы бессилия застилают глаза, и постаралась их сморгнуть. Ужасно глупо расстраиваться из-за какого-то падения. Все эта ее проклятая слабость. Зайла поднялась на колени и собиралась встать на ноги, когда дверь распахнулась.
— Господи Боже! — завопил Дэниел. Он быстро захлопнул за собой дверь и подбежал к Зай-ле, бросив на кровать три коробки, которые принес. — О чем ты только думаешь? Я оставил тебя одну всего на несколько минут, и ты сразу забегала туда-сюда! — Он стоял прямо против нее, гневно сверкая синими глазами. Схватив Зайлу за плечи, он рывком поднял ее на ноги.
— Я просто хотела принять душ, — вызывающе сказала она. — И почистить зубы.
— А еще посмотреть на лошадей, — мрачно закончил за нее Дэниел. — Лучше бы я вообще о них не говорил!
— А это я планировала сделать попозже, — ответила она с достоинством. — Я просто хочу опять быть чистой. Я в ужасном состоянии. Ты только посмотри на меня!
— Я и смотрю, — глухо ответил он. С того самого момента, как вошел в комнату, он старался избегать этого всеми средствами. Под прозрачным золотисто-коричневым пеньюаром Зайла была восхитительно, умопомрачительно хороша! Он мог видеть розовые бутоны сосков, увенчивающие полную грудь, шелковистую кожу под тонкой полупрозрачной тканью. Его взгляд помимо воли притягивался к темному треугольнику внизу, и он почувствовал, как нарастает в нем возбуждение. Ее выгоревшие на солнце русые волосы рассыпались по плечам золотистым облаком, и ему захотелось вплести свои пальцы в это богатство, прижать ее к себе, так чтобы ощутить ее мягкость против своей твердости.
Боже, он почти чувствовал, как она льнет к нему, а ее соски твердеют, как в ту ночь в пещере.
Они действительно заострились, и его возбуждение уже вызывало боль. Постель так близка, а Зайла, он уверен, не может не хотеть того же. Пусть она и была испугана сначала, но, черт возьми, сейчас она отзывается на его страсть. Дэниел мог видеть, как сильно забилась жилка, когда он протянул руку и положил ей на шею, поглаживая большим пальцем эту чувствительную точку. Не в силах сдержаться, он наклонился, и его губы были уже на волосок от ее губ, но тут он увидел еле заметную ссадинку от удара на ее губе и почувствовал, как его охватывает первобытная ярость. Странным образом она лишь усиливала его желание.
— Твоя губа все еще болит? — спросил он.
— Что? — Зайла совсем забыла об этом. Она не сразу сумела отключиться от того волшебного мира, в который увлек ее Дэниел своими прикосновениями и взглядами, и понять, о чем он спрашивает. — А, нет. — Она провела по губе языком и почувствовала, как пальцы мужчины инстинктивно сжались вокруг ее шеи. — Теперь уже совсем не болит.