Иногда Кирби выходит на крыльцо взбодриться свежим ночным воздухом, вот как сейчас. Вглядывается в тихие темные улицы Эдгартауна и старается не думать о том, что все остальные жители острова крепко спят.
Кирби интересно, как идут дела в восемнадцати километрах отсюда, на Нантакете. Когда она позвонила матери с домашнего телефона, чтобы рассказать о работе, Кейт ответила: «Рада за тебя», а затем сообщила, что у Блэр будет двойня. Кирби расстроилась: новости сестры оказались интереснее. Конечно же, Блэр беременна двойней! Кто угодно заметил бы: старшая сестра стала такой огромной, хоть собственный почтовый индекс заводи.
– Как там Джесси? – спросила Кирби. Она подозревала, что бедная сестренка предоставлена самой себе, пока мать беспокоится за Блэр и Тигра. Джесси росла чувствительным и умным ребенком, любила читать и мечтать. Кирби пыталась привить младшей свою страстность и жесткость, но безуспешно. Пока.
– Джесси? – переспросила Кейт, словно не понимала, о ком идет речь, и этим все было сказано.
Кирби решает, что с первой зарплаты – девяносто долларов! – купит Джесси футболку с надписью «Виноградник Марты», отправит ее по почте в дом на Фэйр-стрит и предложит надеть в «Поле и весло». Экзальта просто взвоет. Кирби могла бы написать пособие «Как ужаснуть бабулю и остаться безнаказанной». Она смеется, возвращается в гостиницу, устраивается в кресле в комнате для персонала и включает маленькое радио, чтобы взбодриться. Передают песню группы Procol Harum – «A Whiter Shade of Pale». Кирби любит эту композицию, но та играла в машине Скотти Турбо по дороге на озеро Уиннипесоки. Тогда Кирби и Скотти запрокинули головы и запели во всю мощь своих легких: «Ее лицо, сначала просто призрачное, стало еще бледнее бледного».
Она выключает радио.
А просыпается из-за того, что мистер Эймс, ночной сторож, звонит в колокольчик на стойке регистрации. Кирби вскакивает, поправляет юбку и спешит его поприветствовать. Мистеру Эймсу около шестидесяти, он бывший полицейский из Южного Бостона, ушел на пенсию и вместе с женой Сюзанной уехал на Виноградник. Они живут в коттедже на Ист-Чоп, который формально является частью Оук-Блаффс, но не частью методистского кемпинга. В первую рабочую ночь Кирби мистер Эймс показал ей фотографию Сюзанны, и та оказалась чернокожей. Кирби была потрясена, но постаралась, чтобы удивление не отразилось ни на ее лице, ни в голосе.
– Такая красивая. Как вы познакомились?
– В Бостоне, – ответил сторож. – Мы оба ездили по красной ветке метро, и я то и дело замечал ее: форма медсестры бросалась в глаза. Однажды поезд был переполнен, и я уступил ей свое место.
– Как романтично! – воскликнула Кирби. – У вас есть дети?
– У Сюзанны дочь от первого мужа, но Дениз уже взрослая, у нее самой уже дети, – ответил мистер Эймс.
Кирби хотела спросить, трудно ли состоять в межрасовом браке или в этом нет ничего страшного. Тема интересовала ее все больше. С тех пор как Даррен подобрал Кирби автостопом, ее мысли постоянно возвращались к нему. Она хотела увидеть его снова.
Мистер Эймс протягивает Кирби кофе в пластиковом стаканчике.
– Подумал, тебе понадобится. Вспомнил, что ты пьешь сладкий слабый кофе.
– Спасибо, – благодарит Кирби. Сейчас три часа ночи, как бы продержаться еще четыре. – Наверху все в порядке?
Мистер Эймс делает три обхода: в одиннадцать тридцать, в два тридцать и в пять тридцать.
– Джентльмен из восьмого номера храпит, как медведь, хотя не мне его судить. – Сторож тыкает пальцем в Кирби. – Не стесняйся подремать. Если что-то случится, я тебя разбужу.
– Спасибо, мистер Эймс, – благодарит Кирби. Она относит кофе в подсобку и думает, как хорошо жить без стыда.
Стыда.
Для того чтобы Кирби начала встречаться с Дарреном, есть препятствие куда большее, чем цвет кожи. Дело в его матери. Доктор Фрейзер знает, кто такая Кирби… наверное. А может, ей все юные светловолосые студентки на одно лицо. Кирби должна забыть о Даррене; последнее, что ей нужно, – это сложные отношения. Но простота Даррена так подкупает. Он мило подобрал ее на дороге и отвез в Эдгартаун; он достаточно умен, чтобы поступить в Гарвард; он гордится своей летней работой; он уверен в себе и в собственных силах. И у него великолепная улыбка. Как прекрасно было бы все лето согреваться этой улыбкой, ездить в «Корвейре» Даррена, покупать омаров в «Ларсенс» и есть в голубом сказочном домике.
Кирби вздыхает. Божественная, прекрасная, но всего лишь мечта. Даррен был мил, потому что Кирби дружит с Раджани. Возможно, та ему нравится. Эта мысль беспокоит Кирби больше, чем следовало бы.
Она снова пытается включить радио и попадает на группу Peter, Paul and Mary. «Ответ, мой друг, витает в воздухе». Кирби закрывает глаза.
Просыпается она вместе с солнцем в четверть шестого и сразу принимается за работу. Еще раз просматривает счета и спешит в уборную, чтобы освежиться. Ставит кофеварку и раскладывает на тарелке пончики с сахарной пудрой для гостей. Ровно в шесть появляется Бобби Хоуг из третьего номера, в шортах и теннисных туфлях. У него нет левой руки. Ее оторвало гранатой во время операции в Куангнаме, когда он был повторно призван в морскую пехоту. «Раз морпех – всегда морпех», – говорит Бобби Хоуг, поэтому каждый день встает пораньше и совершает пятимильную пробежку.
– Доброе утро, мистер Хоуг, – приветствует Кирби.
– Доброе утро, Кирби, – отвечает Бобби.
На крыльцо с громким стуком падают газеты, и Кирби выбегает из-за стола, чтобы забрать прессу, но Бобби Хоуг подхватывает пачку правой рукой и кладет на тумбу в центре вестибюля. Кирби чувствует прилив восхищения, а затем украдкой смотрит на округлый обрубок.
– Сегодня я не буду читать прессу, – заявляет Бобби Хоуг и тепло улыбается. Кирби рассказала, что ее брат служит на Центральном нагорье. – И тебе тоже не стоит.
– Договорились, – соглашается Кирби. Она с готовностью подыгрывает, притворяясь, что весь мир так же безмятежен, как Эдгартаун, штат Массачусетс, в шесть часов летнего утра.
Бобби Хоуг машет ей культей и сбегает по ступенькам крыльца.
В свой первый выходной Кирби отправляется на пляж Инквелл. Она раздумывала об этом каждый день после встречи с Дарреном, но сдерживалась, что было вовсе на нее не похоже. Кирби вспоминает о первых пьянящих днях со Скотти Турбо, о том, как ей хотелось забраться в его кабриолет и поехать на озеро Уиннипесоки. Тогда она была дурой, но с тех пор поумнела.
Понедельник просто идеален: теплое солнце, низкая влажность, голубое небо, через открытое окно пикапа мистера Эймса, к удовольствию Кирби, дует восхитительный ветерок с воды. Кирби потратила шесть драгоценных долларов из отложенных денег на такси до работы и обратно, прежде чем мистер Эймс спас положение, предложив по утрам отвозить ее в Оук-Блаффс, поскольку у них одинаковый график. Обычно и Кирби, и мистер Эймс слишком устают и не болтают, но нынче утром она чересчур возбуждена предстоящим днем.
– Я собираюсь на пляж Инквелл, – сообщает Кирби. – Вы там бывали?
– Случалось, в молодости ездил с семьей жены. – Мистер Эймс делает паузу. – Тебе и твоим друзьям, наверное, больше понравится Катама или общественный пляж.
– У меня пока нет друзей. В смысле есть одна подруга из колледжа, работает няней в Чилмарке, а еще я познакомилась с соседкой.
– Так зачем тебе на Инквелл? Позволь спросить, если ты не против?
– Я встретила парня, и он позвал меня. Даррен Фрейзер, пляжный спасатель.
– А, я знаю Даррена. Сестра моей жены замужем за двоюродным братом судьи Фрейзера.
– Это он, – кивает Кирби.
Даррен – сын доктора Фрейзер, и та знает (или нет) о неприятном прошлом Кирби, а также судьи Фрейзера, и тот может добраться (или нет) до записей об аресте Кирби. Даррен Фрейзер – последний парень в Массачусетсе, которым ей следовало бы интересоваться.
– Это Даррен пригласил тебя на Инквелл? – уточняет мистер Эймс.
Кирби кивает.
– Ну ладно, тогда повеселись.
Кирби слишком нервничает, чтобы завтракать с остальными девушками, и слишком взволнована, чтобы заснуть или хотя бы задремать. Она поднимается в комнату и ставит на проигрыватель пластинку «Stand!» группы Sly & the Family Stone, альбом, припасенный для мечтательного настроения. Она включает музыку так громко, как только осмеливается. (Пару вечеров назад Кирби слушала Crosby, Stills & Nash, альбом для самосозерцания, к ней наверх ворвалась одна из ирландских Мисс – Микаэла – и сказала со своим выраженным тягучим акцентом: «Фыключи!» – а Кирби ответила: «Извини, не думала, что тебе пятьдесят».)
Она надевает красное бикини и удлиненную футболку с психоделическими узорами, на которой спереди вручную нарисован знак мира. На тот марш протеста, когда ее арестовал Скотти, к этой же футболке Кирби надела джинсы и замшевые сапоги с бахромой. Скотти выбрал ее из толпы, потому что она «отлично выглядела в этом прикиде». Кирби повязывает волосы красной банданой, впервые за неделю распустив пучок, и надевает солнцезащитные очки. Она готова.
Ей нужна напарница, как Этель для Люси[22]. Раджани на этой неделе подрабатывает няней без выходных, так что она не вариант. Кирби спешит вниз по лестнице, прихватив соломенную сумку, в которой до сих пор остался песок с Мадэквечем-бич и горсть собранных Джесси ракушек, и стучит в дверь Патти.
Та все еще в пижаме, жует зерновой батончик.
– Вчера ночью я напилась с друзьями брата, – говорит она, – и позволила одному из них, богатенькому сынку из Нью-Йорка по имени Люк, добраться до второй базы.
– До второй базы? Значит, он тебе понравился? – Кирби прислоняется к дверному косяку и наблюдает, как Патти краснеет. И вдруг понимает, что скучает по подружкам. В общежитии школы для девочек они все время сплетничали и болтали.
– Люк симпатичный. Я не поверила, что он мной заинтересовался. Но… он сказал, ему нравятся полненькие девушки с длинными волосами, за которые можно тянуть.