Они подъезжают к парому, Джоуи грузит чемодан Блэр на багажную полку и за руку провожает до пешеходного пандуса.
– Прокачусь с тобой на пароме, – говорит он.
– Нет! – восклицает Блэр.
Подумать страшно, что скажут мама и бабушка, если узнают, как она прибыла на Нантакет с Джоуи Уэйленом, а не Ангусом. Особенно бабушка. Экзальта будет сбита с толку, и придется многое объяснять.
– Ты и так столько для меня сделал! Все будет в порядке.
Блэр сжимает потрепанный экземпляр «Обители радости», захваченный в дорогу. Этот роман, свою палочку-выручалочку, она перечитывала полдюжины раз.
Джоуи отбирает и начинает рассматривать книгу.
– Эдит Уортон. Надо почитать. Этим же завоевал тебя Ангус?
– Ой, Джоуи. – Блэр становится на цыпочки и целомудренно касается его губ поцелуем.
– Я подожду, пока ты устроишься, и приеду тебя навестить, – говорит он.
– Скорее всего, на следующей неделе я вернусь в Бостон, – разочаровывает его Блэр.
Она имеет в виду, что приедет после того, как Ангус одумается и попросит ее вернуться домой.
– Это будет здорово! – ухмыляется Джоуи.
Он прижимает Блэр покрепче – так, что ей становится страшно за детей. Наконец, в последний раз стиснув ее в объятиях, Джоуи возвращается к машине.
Блэр поворачивается, чтобы еще раз посмотреть ему вслед, прежде чем войти в тусклое чрево парома. Джоуи сидит за рулем «Линкольна» и машет рукой, как сумасшедший. Блэр машет в ответ, но чувствует несомненное облегчение, когда он наконец отъезжает.
Everybody’s Talkin
24 июня 1969 года
Дорогой Тигр,
ты просто не поверишь!
За целую неделю на Нантакете я только раз была на пляже, утром воскресенья, – я, мама и папа. Папа настоял на поездке на мыс Грейт-Пойнт, хотел покататься на серфе. Дорога туда заняла больше часа, и мы чуть не застряли, потому что он спустил шины только до пятнадцати фунтов, а надо было до одиннадцати[27]. Мама убрала в холодильник бутылку «Шабли» и, когда мы наконец добрались до Грейт-Пойнта, начала пить. Похоже, она забыла про все материнские обязанности, не предложила сделать сэндвичи, поэтому их сделал папа и положил горчицу в мой сэндвич с сыром, пришлось бросить тот чайкам. На пляже не было никого, кроме рыбаков и одинокого тюленя, который плавал у берега. Папа сказал: где тюлень – там и рыба; но мама возразила, что где тюлень – там акулы, поэтому мне не разрешили плавать. Мама не предложила намазать мне спину «Коппертоном», а я побоялась попросить, поэтому обгорела на солнце.
Это был самый плохой пляжный день в моей жизни.
(Но ты другому не поверишь. Я подхожу к нужной теме… подожди!)
Мама пообещала взять меня на Циско-бич, пообщаться с ровесниками, но вечером воскресенья папа уехал, а она так расстроилась, что сказала: ей нужен минимум день, чтобы прийти в себя. Поэтому мы собирались поехать на пляж сегодня (во вторник) после урока тенниса. Занятия со Сьюз проходят отлично…
Джесси делает паузу. Сегодня она решительно записалась Джессикой Левин, а Экзальта вырвала у нее ручку и вычеркнула «Левин» жирной, гневной линией. Еще и сказала достаточно громко, чтобы услышали все, включая близнецов Данскоумб и миссис Уинтер:
– Джессика! Семья Николс состоит в клубе с 1905 года, со дня его основания. Счета оплачиваю я, а не твой отец. Поэтому в клубе ты будешь использовать мое имя, или я полностью лишу тебя права подписи. Ты меня поняла?
Чтобы не расплакаться, Джесси представила, будто бабушка, как обычно, не глядя по сторонам, переходит Норс-Бич-стрит и ее сбивает машина.
Джесси извинилась и ушла в раздевалку, где в туалетной кабинке скрывалась одна из сестер Данскоумб – то ли Хелен, то ли Хизер. Близняшка оставила на стойке между раковинами тканевую сумку с вышитой темно-синей монограммой. Джесси посмотрела на сумку. Монограмма гласила «ХАД». Она не знала второе имя ни одной из близняшек, но вполне возможно, даже вероятно, у Хелен и Хизер были одинаковые инициалы. Хотя Джесси считала, что никогда не станет красть у сестер Данскоумб – это казалось гораздо хуже, чем кража в клубе, – она приподняла деревянную ручку и схватила первое, что попалось под руку: пятидолларовую купюру и блеск для губ «Бонн Белл» со вкусом рутбира. Джесси сунула все в карман теннисного платья.
В туалете спустили воду. Через секунду появилась одна из близняшек и улыбнулась.
– Привет! – поздоровалась она.
Сердце Джесси рухнуло: это была Хизер, хорошая сестра.
– Привет.
Однако Джесси решила не тревожить Тигра этой историей. Брату незачем знать, что, пока он геройски сражается, Джесси на Нантакете превращается в прожженную злодейку. Она же не хотела красть. Просто так вышло.
…Но над подачей надо еще поработать. Я спросила у Сьюз, случалось ли, чтобы кто-то дважды повторял все ошибки на протяжении игры, и она ответила, что мне надо «поменять отношение».
Джесси понимает, что в ее пересказе ответ Сьюз звучит неприятно, а это не так. Тренер жесткая в хорошем смысле слова. Она не хочет, чтобы Джесси даже думала о двух ошибках в матче. Вместо этого призывает ученицу использовать позитивную визуализацию. У нее есть несколько любимых фраз: «Делай удар всем телом! Соберись!» Но Сьюз также дает Джесси советы, которые не имеют никакого отношения к теннису, например: «Никогда не меняй свою девичью фамилию. И сама зарабатывай на жизнь».
– Ты же не хочешь финансово зависеть от мужчины, правда? – спросила Сьюз как-то утром, пока они собирали с корта мячи.
– Хм… нет?
Сьюз подкатила теннисный мяч к белой кроссовке, одним быстрым движением ноги и ракетки подбросила его вверх и поймала.
– Скажи мне, Джесси, есть ли у тебя примеры для подражания?
– Мой брат во Вьетнаме. Служит стране.
– А примеры женщин?
Джесси задумалась. Наверное, стоило назвать маму? Но Кейт не сделала карьеру и не зарабатывала, как и Экзальта. Блэр преподавала, но уволилась, когда вышла замуж за Ангуса. Кирби сейчас трудится в отеле на Винограднике, но она вольная птаха, да еще курит марихуану, и пусть Джесси обожает сестру, примером для подражания назвать не может.
– Ты?
– Чертовски правильно! – И Сьюз подбросила еще один мяч.
Джесси возвращается к письму. Она приказывает себе не отвлекаться.
А вот теперь то, во что ты не поверишь. Я вернулась с урока тенниса, побежала наверх бросить купальник и…
УГАДАЙ, КТО СИДЕЛ НА МОЕЙ КРОВАТИ???
Блэр, вот кто!
Маме и бабуле она сказала, будто в Бостоне ей стало одиноко, Ангус вечно торчал на работе, и Блэр боялась, что если внезапно начнутся роды, то она окажется в квартире совсем одна, вот и решила приехать на Нантакет.
Тигр, ты бы видел, какая она огромная. Словно проглотила «Фольксваген-жук».
А правда в том…
Джесси снова останавливается. Она обещала Блэр, что никому не расскажет правду, но ведь Тигр далеко, вестей от брата не было уже несколько недель, и кто знает, доходят ли до него письма. С таким же успехом можно запечатывать послания в бутылку и бросать в океан.
…что Ангус изменяет Блэр с женщиной по имени Трикси. Позавчера к ней в гости зашел Джоуи Уэйлен. Блэр рассказала ему о вранье Ангуса и расплакалась. А потом, говорит, одно потянулось за другим. Ну знаешь, как это бывает.
Джесси и сама уже знает, как такое случается.
Затем внезапно появился Ангус и застукал Блэр и Джоуи целующимися! После чего вышвырнул Блэр вон!
Я очень рада, что она здесь. Правда, мама отдала ей мою комнату, а значит, мне придется переехать в «Пустячок», во вторую спальню наверху. Не помню, писала ли тебе, но в одной из спален живет внук мистера Кримминса, а сам мистер Кримминс спит внизу. Очень странно, что нам втроем придется жить в крохотном домике, но другой вариант – спать на двойной кровати с бабулей.
Нет уж, спасибо.
В четверг вечером мама ведет меня в «Безумного Шляпника» праздновать мой день рождения. Она выбрала этот вечер, потому что, если помнишь, по четвергам бабуля играет в бридж. Блэр заявила, будто она слишком огромная и не покажется на людях, поэтому пойдем только мы с мамой.
Я так хочу, чтобы с нами пошел и ты. Вот бы ты был здесь.
Пожалуйста, ответь побыстрее. Можешь писать маме, Кирби или Блэр, хоть даже бабуле, но только пиши, чтобы мы знали – Джесси почти выводит «что ты жив», – что с тобой все в порядке.
С любовью,
Месси
Mother’s Little Helper
Воскресным вечером Кейт везет Дэвида на пристань к последнему парому. Они приезжают, он наклоняется, целует ее и говорит:
– Ты слишком много пьешь.
Кейт хочет запротестовать, но не успевает вымолвить ни слова. Дэвид продолжает:
– Если так пойдет и дальше, станешь как твоя мамочка. А ведь этого никто из нас не хочет.
Он выходит из машины и становится в длинную очередь людей, возвращающихся в будничную жизнь после отличных летних выходных. Кейт ждет – вдруг муж помашет, – но автомобиль позади сигналит, и ей приходится уехать.
Дэвид высказал свое мнение.
И он прав. Она слишком много пьет.
Все началось в воскресенье двадцать пятого мая. После окончания базовой подготовки Тигра отправили за океан, на Центральное плато Вьетнама. Они с Экзальтой пошли на бранч, и Кейт так напилась, что Дэвиду пришлось выносить ее из «Юнион Клаб». Дома она вырубилась в спальне за задернутыми шторами, хотя было всего три часа дня. Проснулась в полночь, поняла, что во Вьетнаме сейчас полдень, и начала рыдать. Матери по всей Америке держались стойко, укрепленные любовью к стране и ненавистью к коммунизму, но Кейт не могла справиться с эмоциями. Тигр обладал хорошими инстинктами и уличной смекалкой, из него получился идеальный солдат, его отец был кадровым военным. Кейт следовало чувствовать уверенность и гордость, но она могла думать лишь о том, что может больше не увидеть сына.