– Я ищу Патрицию О’Каллахан.
Кирби не может решить, что делать: задержаться и попытаться подслушать или просто подняться в иглу и лечь спать.
– Мне, наверное, нужно приложить лед, – говорит она Даррену.
Тот осторожно прикасается к ее распухшей губе.
– Я подожду, пока он выйдет, и вздую как следует.
– Им займется полиция.
Может, это мистер Эймс вызвал полицию Эдгартауна, думает Кирби.
– И то верно.
Даррен улыбается, и Кирби позволяет себе погрузиться в тепло его карих глаз. Он красивый, искренний, добрый и лучше всех парней, которые у нее когда-либо были, но никогда не будет принадлежать ей. Кирби хочет обвинить в этом историю или общество, но все дело в том, что главное препятствие – ее собственные неверные решения.
– Спасибо, что пришел на помощь, – говорит Кирби. – Ты мой герой.
– Всегда пожалуйста, – отвечает Даррен.
Кирби лежит лицом вниз на кровати – слишком измотанная, чтобы снять желтое платье с маргаритками, но не до той степени, чтобы слушать Simon & Garfunkel, – когда слышит крик. Она приподнимает голову.
Это Патти.
Кирби подавляет порыв броситься на защиту и остается на месте. Патти четко сказала, что не нуждается в помощи.
Раздается второй крик, затем шаги по лестнице и стук в дверь Кирби. Она встает. За дверью Микаэла и Барб.
– Идем вниз, она зовет тебя, – говорит Микаэла.
– Что-то случилось, – добавляет Барб.
Кирби ожидает увидеть что угодно, но уж точно не спокойно стоящих в стороне Люка и полицейского. Патти подвывает. Когда Кирби спускается по лестнице, подруга поднимает сморщенное покрасневшее лицо.
– Мэри Джо, – всхлипывает она.
Кирби недоумевает.
– Мэри Джо Копечне, подруга Сары! С моста Дайк свалилась машина, и Мэри оказалась в ловушке. Она утонула, Кирби! Она умерла…
A Whiter Shade of Pale (реприза)
Кейт звонит Дэвиду – обрадовать новостью о рождении близнецов, – и тот отвечает:
– Как здорово, Кейт! Ты, наверное, на седьмом небе.
Слово «ты» вызывает беспокойство. Кейт не нравится, что муж дистанцируется от нее и семьи. Это на него не похоже. Дэвид обожает Блэр, как и всех детей Кейт, растил их как своих.
– Приедешь на выходных повидаться со мной? Пожалуйста?
Дэвид тяжко вздыхает. Сейчас он попросит о разводе, пугается Кейт.
– Можем заказать номер в «Гордон Фолджер», – предлагает она.
Так они делали, когда начали встречаться, а Экзальта не скрывала своего неодобрения: дочь завела ухажера, а ведь Уайлдер погиб совсем недавно. К тому же у Кейт роман с собственным адвокатом! Формально мать настаивала на соблюдении правил приличия, но на самом деле требовала от Кейт вести себя, как полагается высшему классу Бостона.
– Думаю, номер в «Гордон Фолджер» не потребуется. Лучше побуду со своей дочкой, – ответил Дэвид.
– Нашей дочкой.
– Да, Кейт, с нашей дочкой. Но мне неохота тащиться в пробках в пятницу вечером. Сяду на паром в субботу, ближе к обеду, а в воскресенье уеду до столпотворения.
Кейт прикидывает, что муж и суток не пробудет на Нантакете, да и то ради Джесси. Похоже, теперь повидаться с женой для него не главное, даже в пробках стоять из-за Кейт не желает. Но этим летом она и вправду вела себя отвратительно, по поводу себя Кейт не питала никаких иллюзий.
– Спасибо тебе, – отозвалась она. – Ты не представляешь, как это важно для меня. Для нас.
– Ты уж предупреди Экзальту о моем скором прибытии, – сухо хохотнул Дэвид.
– Мама как раз спрашивала, почему ты редко появляешься этим летом. – Кейт солгала, но, по крайней мере, Экзальта не отпускала едких замечаний про зятя, как раньше.
– Ох, Кейт, перестань. Не стоит все усложнять. – Дэвид вешает трубку.
Субботним утром в дверь «Все средства хороши» стучат, причем все громче и настойчивее. Кейт измотана, вчера вечером она до одиннадцати проторчала в больнице, баюкая одного ребенка, пока Блэр кормила другого. Она ждет: может, к двери подойдет Экзальта или Джесси, – но затем вспоминает, что по выходным уроки тенниса не проводятся, поэтому обе еще спят. Кейт вытаскивает себя из постели. Наверное, Дэвид решил приехать пораньше, думает она, приглаживает волосы и затягивает пояс халата. Стук продолжается. К чему так шуметь? Зашел бы сам. Дэвид знает, что двери не заперты. Наверное, решил подчеркнуть: в этом доме он только гость.
На полпути вниз по лестнице Кейт застывает. Это точно не Дэвид, первый паром прибывает к десяти. Кто еще может барабанить в дверь ранним субботним утром? Кто-то с заданием. Из армии США.
У Кейт кружится голова. Она присаживается на четвертую снизу ступеньку и не открывает дверь. Просто не может. Если надо, просидит здесь до конца жизни, даже в камень превратится, но не откроет, чтобы не услышать: Тигр погиб.
Стук не прекращается. Женский голос кричит:
– Откройте! Я знаю, что вы там!
Женщина? Кейт поднимается на ноги.
Перед дверью действительно женщина. Длинные черные волосы, черно-белая футболка с психоделическими узорами, джинсовая юбка, на щиколотке браслет из крохотных колокольчиков. Она босая.
– Чем могу помочь? – холодно роняет Кейт.
Перед ней хиппи, дитя цветов. Скорее всего, побирушка или станет просит денег на выдуманную благотворительность. Но Кейт испытывает столь огромное облегчение, что вручает незнакомке четвертак и вежливо просит удалиться. Не отправить ли ее вниз по улице к особняку Битси Данскоумб? При мысли о такой выходке Кейт сияет.
Глаза женщины спрятаны под крохотными зеркальными очками с круглыми стеклами. Она приподнимает их, и Кейт видит льдистый голубой взгляд.
«Боже правый», – думает она и собирает в кулак всю силу воли, чтобы не захлопнуть дверь перед носом женщины.
– Кэти? – спрашивает та.
Это Лорейн. Лорейн Кримминс.
Кейт вспоминает о хороших манерах.
– Лорейн. Прости… ты напугала меня. Я… мы… не ожидали увидеть тебя. Билл… твой отец… ничего не говорил…
– Он не знает, что я приехала. Еще больше тебя удивится.
– А… – роняет Кейт совершенно растерянно. – Думаю, он будет рад тебя видеть.
– Вот уж сомневаюсь. Но я не к старику приехала. Хочу забрать сына.
– Что же… – Кейт понимает, что правильно было бы пригласить Лорейн войти, но не может заставить себя произнести нужные слова. Теперь, придя в себя, она ощущает, как внутри, словно муть со дна реки, поднимается застарелая ненависть. – Тебе придется поговорить с отцом. Насколько я знаю, ты сбежала и бросила Пика на произвол судьбы. Не понимаю, что может заставить мать так поступить с родным ребенком, но если тебе интересно мое мнение, то мальчику не стоит к тебе возвращаться. Здесь ему хорошо. У него работа, девушка. А осенью он пойдет в школу.
– Ха! – смеется Лорейн, будто услышала анекдот. – Да брось, Кэти.
– Я слышала, как он пытался дозвониться тебе… туда, где ты жила. Он так думал, что ты там живешь. Искал тебя, но никто не мог сказать ему, где ты. Он очень расстроился.
– Так тем больше обрадуется, что я нашлась.
Кейт захлопывает дверь и прислоняется к ней изнутри. Лорейн снова стучит. Хоть бы Экзальта проснулась, но та спит с берушами, так что вряд ли слышит шум. Кейт незаметно задвигает засов, раздается характерный щелчок. Лорейн прекращает барабанить.
Хорошо, думает Кейт. Лорейн поняла: ей здесь не рады. Кейт думает вызвать полицию, но ей не хочется устраивать сцену ранним субботним утром, да и вообще не хочется.
Она бежит вниз через кухню и через дверь. Надо разбудить Билла Кримминса. Но когда Кейт вбегает в «Пустячок», спальня Билла пуста. Она смотрит в окно – грузовика тоже нет. Сейчас утро, но уже не так рано. Билл уехал на работу.
Кейт выскакивает из «Пустячка» в тот момент, когда Лорейн открывает заднюю дверь и заходит в кухню «Все средства хороши».
– Ты что творишь? – яростно шепчет Кейт. – Я тебя не приглашала!
Она влетает в кухню. Лорейн уже сидит за столом, взяла с фруктовой тарелки персик и смачно откусила с вызывающим видом. Сок течет по ее подбородку.
– Вон. Отсюда. – Кейт нависает над Лорейн. Она так зла, что готова драться.
– Вперед. Ударь меня. Тебе же хочется. Шестнадцать последних лет только о том и мечтаешь. – Лорейн встает и подставляет щеку. – С большим удовольствием посмотрю, как Кэти Николс теряет контроль.
– Ты отвратительна, – шипит Кейт. – И тогда была, а сейчас еще хуже. Где твое самоуважение? Появляешься здесь босиком, как бродяга. От тебя воняет до небес. И уверена, что денег у тебя тоже нет.
– Верно, – ухмыляется Лорейн, – денег нет. Но папа подкинет мне немного.
С этим Кейт втайне согласна.
– Ты здесь не останешься, Лорейн.
– Вообще-то сейчас меня зовут Лаванда, и ты называй меня так, если не против.
– Я против твоего вторжения в наш дом без приглашения, Лаванда.
– А знаешь, я скучала по этому дому. Он такой необычный. Фрески, кладовка…
– Поосторожнее, Лорейн. – Кейт ушам не верит, до чего та наглая. Должно быть, под веществами.
– А сколько антиквариата! Вертушки Экзальты, старая прялка. Эй, а помнишь, как Кирби вляпалась, когда сломала прялку и не попросила прощения? Это потому что прялку сломала я. Наелась твоих диетических таблеток и решила посмотреть, как сильно ее можно раскрутить.
Кейт таращится на Лорейн. Конечно, она помнит поломанную прялку. Это что, сейчас, спустя столько лет, Лорейн признается, что украла ее диетические таблетки (Кейт пыталась похудеть после рождения Тигра) и, закинувшись, сломала самую ценную старинную вещь в доме, а затем свалила вину на пятилетнюю девочку?
– Пришло время раскрыть семейные секреты! – провозглашает Лорейн с сумасшедшей улыбкой. У нее не хватает зуба. – Если бы Кирби грозило серьезное наказание, я бы призналась, но все обошлось. Малышка была любимой зверушкой Экзальты. Кстати, а как там Блэр? Перестала сосать палец? А мой любимый Тигр? Как там наш Тигренок?
– Ах ты шлюха… Ты просто шлюха!