– Мне не интересно ее резюме, – рубит Блэр. – Я просто хочу знать, любишь ли ты ее.
– Блэр, она не моя любовница. Я для нее пациент. Помнишь мои приступы? Они вызваны клинической депрессией. Я работаю с Трикси – доктором Скофилд, – и мы добились некоторых успехов.
Блэр сконфужена, но ей становится немного легче.
– Так она психоаналитик? Как Фрейд? Ты лежишь у нее на кушетке?
– Да. Но терапевтические беседы – это только половина лечения. Вторая половина – лекарства. – Ангус смущенно усмехается. – И это работает. Мне лучше.
– Но почему ты сразу не признался? – теряется Блэр.
– Мне было стыдно. Я смущался. Не хотел, чтобы ты считала меня дефективным, жалела, что вышла за меня замуж… и забеременела. – Ангус сглатывает. – Я не хотел, чтобы ты жалела, что не вышла замуж за Джоуи, ведь с ним легко и весело. А потом, когда увидел вас вместе, то не стал объяснять. Я правда хотел, чтобы ты подумала, будто у меня тоже кто-то есть.
– Поцелуй с Джоуи был ошибкой.
– Трикси мне все объяснила. Сказала, что Джоуи просто пытался расквитаться со мной за прошлые обиды.
«А вот я об этом не подозревала», – думает Блэр. Между ней и Джоуи всегда была химия. Блэр так и подмывает рассказать Ангусу, как его братец бросился за взбитыми сливками, но вместо этого она говорит:
– Нет ничего постыдного в том, чтобы обратиться за помощью.
– Я всю жизнь был умным, – признается Ангус. – Думаю, бесился из-за того, что сам не могу справиться.
– Нет, Ангус.
– Знаешь, когда я наконец решил обратиться к Трикси? Когда понял, что ревную всякий раз, когда думаю об астронавтах. – Он тянется погладить Блэр по щеке. – И нет, не потому, что ты считаешь их такими красивыми или их фотографии висели у тебя на стене в общежитии. – Ангус откашливается. – Я ревновал, потому что они смогли покинуть этот мир. Так мало держало меня здесь.
– Ангус! – восклицает Блэр.
– Но больше меня не преследует это чувство. Трикси – доктор Скофилд – вправду помогла.
«Спасибо тебе, Трикси», – думает Блэр.
Ангус сейчас кажется нежнее, чем когда-либо прежде. Но стал ли он сговорчивее?
– Трикси – не единственная наша проблема, Ангус, – говорит Блэр. – Я хочу вернуться в школу, получить степень магистра по американской литературе и стать профессором, как ты.
Ангус смотрит на жену. Возможно, он изменился, думает Блэр, но не настолько. По-прежнему хочет, чтобы жена сидела дома, воспитывала детей, протирала пыль с игрушек на полках, мастерски готовила poulet au porto.
– Думаю, мы могли бы нанять помощницу, – неожиданно отвечает он. – Да и я смогу научиться менять подгузники.
Блэр разочарованно вздыхает. Она всего девять дней как стала матерью, но уже поняла, что ее смутное предродовое представление о том, чего потребуют двойняшки, ни в какое сравнение не идет с ежедневной, ежечасной реальностью их потребностей.
– Речь идет не только о смене подгузников, – твердо говорит она. – И ты должен это знать. Мне нужно, чтобы ты стал настоящим партнером.
«Разве ты не гордишься мной, Бетти Фридан?» – думает Блэр. Ее сердце колотится, кулаки сжаты; она осознает, что прошедшие месяцы тревоги и несчастья подходят к концу сейчас, в вестибюле бабушкиного дома. Ангус стоит неподвижно. Он берет жену за руки и пристально смотрит тем внимательным взглядом, который впервые привлек ее еще в кембриджской квартире.
– Понимаю, Блэр. Правда понимаю. Я хочу быть рядом с тобой и детьми. И хочу, чтобы ты могла заниматься тем, что делает тебя счастливой.
– Ловлю тебя на слове.
– Я люблю тебя, Блэр.
Она не совсем готова ответить взаимностью.
– Я горжусь тобой. – Блэр бросает взгляд в небо. – Мы высадились на Луну, Ангус. Это замечательно!
– А ты произвела новую жизнь. Чудеснее этого нет ничего.
Блэр, конечно, соглашается, но лишь пожимает плечами.
– Можно увидеть наших малышей? – спрашивает Ангус.
– Сразу после того, как ты меня поцелуешь.
И он целует, ощущение одновременно знакомое и чужое. Борода колется, Блэр запускает пальцы в длинные волосы мужа и гладит их.
Затем берет Ангуса за руку и ведет вверх по лестнице.
Both Sides, Now (реприза)
Билл Кримминс переезжает обратно на Пайн-стрит. Он говорит, что так правильно, и Кейт соглашается, хотя и боится, что теперь Билл прекратит попытки получить сведения о Тигре. Она делится с ним опасениями, а Билл отвечает:
– Кэти, не глупите. Я делаю все, что в моих силах, чтобы обо всем узнать.
Великодушный ответ, особенно если учесть, что сам Билл совсем недавно потерял свою дочь – вторично, – и на этот раз не только Лорейн, но и Пика. Кейт спрашивает Билла, не получал ли он от них известий, и Билл выдавливает улыбку, в которой, кажется, заключено четыре десятилетия сердечной боли.
Наступает август, в доме вовсю кипит жизнь. Ангус и Блэр воссоединились, у зятя появилось свободное время до начала занятий в МТИ, и они с Блэр решают, что хотят остаться во «Все средства хороши» до Дня труда. Кейт рада за старшую дочь и счастлива, что внуки живут под одной с ней крышей, хотя и начала спать с берушами.
Кирби нашла работу на три дня в неделю на стойке регистрации отеля «Гордон Фолджер», подменяя студентку колледжа, у которой внезапно умерла бабушка. Дочь рассказывает Кейт, как первую половину лета думала, что хочет стать специалистом по политологии, но скандал с Кеннеди разочаровал ее. Теперь она выбрала гостиничный менеджмент и планирует провести семестр за границей в Швейцарии, средоточии роскошного гостеприимства. Вот бы еще Экзальта оплатила обучение.
В выходные Кирби берет Джесси на пляж.
Кейт нравится, что дочери проводят время вместе, но она переживает, что младшая слишком быстро повзрослеет.
– Не смей пить алкоголь рядом с сестрой, – приказывает она Кирби, – и не кури травку. Обещай мне.
– Обещаю, – говорит та с лукавой полуулыбкой, которая означает бог весть что. – Мы читаем, спим, переворачиваемся каждые пятнадцать минут, плаваем, гуляем и собираем ракушки. А еще разговариваем.
Разговаривают о чем? Кейт любопытно. Джесси знает секрет матери. Пожалуй, следовало бы беспокоиться о том, что дочь проболтается, но отчего-то ее это не волнует. Когда Кейт поделилась секретом, у нее словно гора с плеч свалилась. В некоторые дни даже кажется, что сила тайны рассеялась, как если бы вы включили свет и обнаружили, что в шкафу нет чудовища.
Кейт не пьет и даже не хочет пить уже целую неделю.
Череду ярких, жарких, солнечных дней нарушает штормовой ветер. Кейт всегда любила дождливые дни на острове. Обычно она разжигала огонь и предлагала поиграть в настольные игры, но на этот раз Кирби объявляет, что они с Джесси идут в боулинг.
Кейт замирает. Боулинг был фишкой Тигра.
Это его конек.
– Мама, хочешь пойти с нами? – спрашивает Кирби.
Кейт порывается отказаться, но куда еще ей себя деть? Экзальта в последнее время с утра до ночи занимается странными делами. Утверждает, будто у нее появился друг, который живет в нескольких кварталах отсюда. Сегодня мать отправилась вниз по Фэйр-стрит с зонтиком, надев дождевые сапоги и неся в руке эспадрильи, чтобы те не промокли.
Кейт могла бы остаться дома и помочь Блэр и Ангусу с малышами, но зять ввел научный метод графика кормления и сна, который творит чудеса. Так почему бы не присоединиться к двум дочерям? Почему бы не поиграть в боулинг?
Клуб находится в центре острова, вниз по грунтовой дороге Янгс-вэй. Кейт не была здесь с тех пор, как много лет назад подвозила Тигра, еще до того как сын научился водить машину. В последний раз она посещала один из его турниров – Тигр выигрывал все без исключения – и слышала слова кого-то из старожилов Нантакета, мол, а парень достаточно хорош, чтобы стать профессионалом. Это вызвало у Кейт усмешку. Как будто ее единственный сын мог потратить свою жизнь на то, чтобы стать профессиональным игроком!
Теперь она без колебаний согласилась бы на такую судьбу.
В кегельбане пахнет жареным арахисом, сигаретным дымом и сыростью. Сегодня здесь многолюдно, потому что идет дождь, но уютно и дружелюбно. Кирби подходит к столу и бронирует десятую дорожку, которая находится вдоль дальней стены, а не, слава богу, в центре событий, где за ними могут наблюдать посторонние.
Они надевают отвратительные туфли, которые больше подошли бы гангстеру или клоуну. (Кейт вздрагивает при мысли о других ногах, что побывали в этих ботинках, и тут же вспоминает Экзальту, весело шагающую в сапогах по Фэйр-стрит. Очень любопытно.) Покупают большой пакет теплого неочищенного арахиса и три кружки березового пива. К боулингу готовы!
Игра обманчиво проста – сбивать кегли тяжелым мячом, – но Кейт требуется некоторое время, чтобы понять, как вставить пальцы в отверстия, сделать правильное количество шагов и выпустить мяч с нужной силой и точностью. После нескольких попаданий в желоба у нее получается и кегли начинают падать. В первом фрейме Кейт сбивает шесть, Кирби – семь, а Джесси – все десять кеглей за два броска. Кейт нравятся звуки, предвкушающий грохот мяча, катящегося по глянцевым доскам, и треск при ударе о кегли.
На заднем плане играет музыка: Bill Haley & His Comets, Чак Берри и Chad & Jeremy. Кейт пьет березовое пиво и роняет на пол арахисовую скорлупу. Когда подходит ее очередь, она берет мяч, словно выточенный из бело-зеленого мрамора, и держит перед лицом. В этот момент мать чувствует Тигра так остро, что почти верит: если обернется, то увидит сына, сидящего между сестрами. Кейт слышит его смех. Тигр здесь.
Дух сына витает в атмосфере. Кейт отводит руку и бросает мяч. Страйк!
В тот вечер она слушает Уолтера Кронкайта в одиночестве. Блэр наверху с детьми, один из которых плачет; Ангус побежал за пиццей; Джесси и Кирби смотрят «Буча Кэссиди» в кинотеатре «Дримлэнд»; Экзальта с Биллом Кримминсом отправилась в «Клуб рыбаков» играть в бридж.
Экзальта и Билл Кримминс. Кейт вдруг задается вопросом, нет ли между ними чего-то большего, чем кажется на первый взгляд. Билл живет на Пайн-стрит именно в том направлении, куда ходит Экзальта по своим таинственным делам. Тогда становится ясно, почему он переехал, хотя мог бы остаться в «Пустячке», не оплачивая аренду. Билл хотел иметь свой собственный угол, возможность побыть наедине с Экзальтой, подальше от пристального внимания.