— Не перехватят, — с юношеским апломбом пообещал тот. — Так что? Поеду?
— Поедешь, — согласился Вальдих. — Не ищи там гильдейских, иди сразу к губернатору, ссылайся на меня и на принца.
— И скажешь, пусть они там у себя тоже охрану усилят, — добавил Дастин. — Источник Источником, но Неттуэ тоже лакомый кусочек. Захватив тамошний порт и верфи, Одар компенсирует потерю Линдэнэ. Не говоря уж о прямой дороге через горы вглубь Андара.
— Скажу. — Уген отставил пустую миску, зевнул и тряхнул головой, отгоняя сон, как лошадь — назойливую муху. — Тогда утра не жду.
— Поспи хоть пару часов, я разбужу. Коням тоже отдых нужен, — Дастин покачал головой: — Быстро ты вырос, умник. Я и не заметил.
Уген фыркнул и ушёл в палатку.
— Кто он вам, Дастин? — негромко спросил Вальдих. — Кузен?
— Да, через тётку по матери. Помню его настырным сопляком, вечно лез с глупыми вопросами. Признаться, с тех пор как я поступил в полк, а его отдали в ученики в Гильдию, мы и виделись всего пару раз. Я даже не знал, что он именно ваш ученик.
— Это хорошо. Мальчик не хвалится успехами. Не подумайте, Дастин, я не считаю, что маг должен быть образцом скромности, но истинные амбиции очень далеки от пустого бахвальства. Гордость не равна гордыне, вы, как дворянин и офицер, наверняка понимаете разницу.
— Понимаю. Значит, мелкий умник и в самом деле вырос… Он справится?
— В чем сейчас можно быть уверенным полностью? Я так вам скажу, Дастин: в Угена я верю, как и в любого из своих учеников. Я уже отправлял его в столицу — одного, с чрезвычайно важным поручением. Очень толковый юноша. А знаете что, Дастин, идите и вы спать. Я покараулю. Как раз успею сделать один простой, но полезный амулет мальчику в дорогу.
Гвардеец благодарно кивнул и ушёл в палатку, а Вальдих быстро перебрал готовые амулеты. Состряпать нечто действенное за пару часов на коленке — это из области дилетантских фантазий. Но можно слегка подправить готовое под нужны конкретного человека; этим и собирался заняться верховный магистр. Добавить на охранный амулет чары незаметности, усилить удачу, напитать под завязку. Мелочи, но шансов добраться до Неттуэ прибавят. Уген удачливый мальчик, но и удаче нужно по мере сил помогать.
ГЛАВА 15, в которой андарские новости доходят до Тириссы, по пути изрядно потеряв в достоверности
Лодиас Шоррент был, по мнению многих, удачливый дьяволов сын. Сам же он знал одно — удаче нужно помогать. Чем больше сил и денег вложишь в собственную удачу, чем тщательней её спланируешь, тем волшебней и незаслуженней будет казаться твой успех со стороны.
Работать в Линде Шорренту нравилось. Граф ди Скавалль оказался не заносчивым глуповатым аристократом, роль которого играл — ценителем модного искусства, недурным танцором и дурным поэтом, — а умнейшим человеком, у которого и самому дьяволу было бы не зазорно поучиться интриговать. Его милейшая жена была в курсе дел своего мужа и с радостью помогала, запуская нужные слухи в столичных салонах и принося оттуда же ценнейшие сведения — женщины такие болтушки! Тирисские негоцианты, работу с которыми взял на себя Шоррент, от своих андарских коллег отличались разве что ассортиментом и качеством товара, в остальном же — купец везде купец. Чиновники так же любили брать на лапу и честно отрабатывали бесчестно добытые деньги, капитаны так же гонялись за выгодными фрахтами, банкиры так же охотно сбывали с рук безнадёжные векселя, а те, чьи подписи красовались на оных векселях, так же готовы были на многое, лишь бы избежать банкротства.
А у тирисских коллег графа фор Циррента проблем хватало и помимо андарцев, так что за графом ди Скаваллем и господином Шоррентом присматривали кое-как: приличия соблюдены, и ладно. Андар, в конце концов, дружественное государство, с которым подписаны мирные, торговые и дьявол знает какие ещё договоры. В расположении на узле морских путей есть не только плюсы; кого только не приносит ветрами в здешний порт, глаз да глаз нужен. Поэтому и ди Скавалль, и его помощник чувствовали себя в Линде вольготно.
Лодиас Шоррент официально представлял андарскую корону на еженедельных биржевых торгах, а в остальное время крутился, как угорь на сковороде, занимаясь всем тем, до чего у ди Скавалля не доходили руки. Ко взаимной выгоде общался с банкирами, перехватывал товар у перекупщиков, знакомился с промышленниками и купцами, с самыми нужными заводил и приятельские отношения. Между делом прикормил нескольких журналистов, трактирщиков и прочих весьма осведомлённых персон. Короче говоря, вовсю трудился, взращивая собственную удачу. Удивительно ли, что многие важные новости он узнавал едва ли не первым в Линде?
Вот и теперь — всего-то зашёл скоротать вечер в небольшой ресторанчик на Банковской площади. Посидеть на открытой террасе, выпить пива с острыми свиными колбасками, коронным блюдом здешнего повара, насладиться редкой для Линда тишиной. А что как раз в это время в тот же самый ресторанчик забегают расслабиться банковские клерки — понятное дело, ежели там и пиво, и закуски выше всяких похвал.
И, конечно же, совершенно случайно — а как иначе? — Лодиас Шоррент столкнулся там с господином Гленором Альденсом, секретарём-шифровальщиком банковского дома «Лонример и сыновья». И хотя такие случайные встречи происходили не менее трёх раз в неделю, и пусть Шоррент давно уж раскланивался с Альденсом, как с добрым приятелем, оба совершенно честно на любом суде могли бы утверждать, что ни разу не встречались преднамеренно. Излишняя предосторожность, но лучше сотню раз перестраховаться, чем единожды попасть в неприятности по собственной глупости!
Господин Гленор Альденс был, с точки зрения Шоррента, идеален. Он трепетно любил пиво с острыми копчёными колбасками, понимающих собеседников и деньги, и столь же трепетно уважал своё право на лень. Самое поразительное, что именно за лень его ценили в банке: Альденс был лентяем своеобразным, можно сказать, идейным. «Что за радость в отдыхе, — говорил он, — когда над тобой нависает груда несделанных дел? Ведь одно лишь знание, сколько работы тебя ждёт, портит все удовольствие! Нет уж, я сделаю всю свою сегодняшнюю работу, сделаю аккуратно, чтобы не пришлось к ней возвращаться, и вот тогда получу право расслабиться и отдохнуть с полным удовольствием, даже, я так скажу, с наслаждением!»
Та же самая лень помешала ему принять весьма лестное и выгодное предложение — перейти шифровальщиком в дипломатический корпус. «Там ведь работа никогда не кончается, — с искренним возмущением объяснял он, — чем быстрей и лучше будешь делать, тем больше на тебя навалят! Нет уж, я ни за что не откажусь от привычки с полным правом читать газету за своим рабочим столом, и уж тем более — посидеть спокойно с приятным собеседником под кружку-другую пива!»
И вот теперь этот флегматичнейший на свете человек предстал перед Шоррентом сам на себя не похожим. С нервно дёргающимися пальцами, с не смытым чернильным пятном на тыльной стороне ладони — там, где никак не испачкаешься, всего лишь переписывая очередной документ. С растерянностью и вроде как даже обидой на обычно благодушном лице.
Оценив это редкостной несуразности зрелище, Шоррент подхватил приятеля под локоть и повлёк к дальнему столику, выдавая для любопытных ушей первую пришедшую на язык ахинею:
— Судя по вашему утомлённому и крайне взволнованному виду, в банке нынче шифруют даже приказы мальчишкам-ученикам. Ну там, выбросить испорченные перья, очинить карандаши, наполнить чернильницу, подать чаю. Не спорю, сорт чая, который предпочитает директор или тем более охранник на входе в хранилище, действительно может считаться чрезвычайно важной и секретной информацией. Но, друг мой, как же ваш принцип не делать сегодня завтрашнюю работу?
Пиво возникло мгновенно — тёмное, крепкое; Альденс вцепился в кружку, Шоррент дождался, пока тот выпьет и немного успокоится, и спросил уже почти серьёзно, хотя и спрятав интерес за слегка вольной шуткой:
— Что с вами стряслось, друг мой? Насколько я знаю, ситуация в банковском деле на удивление стабильна для военного времени, а «Лонримеру и сыновьям» в любом случае крах не грозит. Неужто, друг мой, вы несчастливо влюбились?
Господин Альденс шутку не поддержал; скорей, он вовсе не заметил, что его попытались подбодрить столь незамысловатым образом. Зато заметил, наконец, кто именно его угощает. Вцепившись в руку Шоррента, словно утопающий — в брошенный с борта канат, он воскликнул:
— Святые небеса, Шоррент! Какое счастье, что я вас встретил! Идёмте же! — и, ничего более не объясняя, вскочил и потащил за собой; Шоррент едва успел бросить на стол пару монет. Ресторанчик был позабыт: Альденс вёл своего приятеля прямиком в банк, под массивную, потемневшую от морских ветров вывеску «Лонример и сыновья».
Швейцар с полупоклоном отворил перед ними тяжёлые дубовые двери.
— Идёмте же! — повторил Альденс. Быстрым шагом, почти бегом, пересёк отделанный желтоватым мрамором общий зал, взлетел по широкой парадной лестнице на второй этаж и свернул налево, к кабинетам директоров. — Нам сюда.
— Как я помню, ваш кабинет в другой стороне, — заметил Шоррент.
Альденс остановился, резко развернувшись, поймал его взгляд и сказал:
— Я, возможно, превышаю свои полномочия, но дом «Лонример и сыновья» для меня много больше, чем место работы. Я, можно сказать, сроднился с ним. Все мы в растерянности от последних вестей. Когда я увидел вас, меня словно молнией с небес ударило: вы ведь не только клиент нашего банковского дома, вы ещё и весьма опытный и необычно мыслящий человек. О вас говорят, что вы способны разглядеть счастливую возможность там, где любой другой увидит лишь крах и разорение.
— Крах и разорение? — переспросил Шоррент, и его недоумение в этот момент было абсолютно искренним. — Сложно поверить. Но, друг мой, ведь я не банкир и даже, увы, не миллионер.
— Вы подданный андарской короны, — почти неслышно проговорил Альденс. — Весьма верный, как я понимаю, подданный. Следовательно, у нас с вами общий враг. Я ведь не прошу у вас, так сказать, материальной помощи. Но вы могли бы применить свои таланты к общей пользе. К выгоде нашего банковского дома и вашей страны.