— Я покажу ее бабушке, — сказала Дженни, закрывая папку. — Вы знаете, отец Заха, Мэтью Алджер, может много чего рассказать о лагере. Он ездил в «Киогу» ребенком и потом работал там. Он живет в Авалоне несколько десятилетий.
— Я учту.
— Спасибо за то, что остановились у нас.
Оливия была несколько озадачена их разговором. Она не сказала об этом Дэйр и была молчалива, когда они ехали обратно в лагерь. Когда они прибыли, дядя Грег и дети были заняты исследованием лагеря, а Баркис наступал им на пятки. Грег вел их вокруг озера к лодочному сараю и докам. Макс вслух ликовал, приходя в восторг от всего, что видел. Даже Дэзи повеселела, бросая камешки в воду.
— Итак, пока все хорошо, — сказала Дэйр.
— Да, но они остались без телевизора, мобильных телефонов и Интернета всего лишь на полдня.
— Я никогда не скучала по телевизору здесь, в лагере, — возразила Дэйр. — Я думаю, дети — это дети. Посади их вокруг костра и начни рассказывать страшные истории, и они уйдут в восторге. Ну а если ты не приносишь им удовольствия на тарелочке, они сами их находят.
Нагруженные покупками, они прошли в главный павильон.
— Выглядит как проблема, — пробормотала Дэйр, когда они вошли в обеденный зал.
Дизайнерские планы Фредди заключались в том, чтобы сдвинуть столы и придвинуть их к стене. Рядом с большой картиной высоких гор Фредди и Коннор Дэвис застыли в молчании.
Дэйр еще понизила голос.
— Мой бог, — восхитилась она, оглядывая Коннора сверху вниз, от его волос длиной до плеч до разбитых рабочих ботинок. — Он просто Конан-варвар [14] .
— Привет, ребята, — сказала Оливия весело, игнорируя ярость на их лицах. — В чем дело?
— Я увольняюсь, вот в чем, — огрызнулся Фредди, все еще глядя на Коннора.
Они с самого начала не понравились друг другу, и Оливия подозревала, что она знает почему. Они были словно две агрессивные собаки, метящие территорию.
— Ты не можешь уволиться, — возразила она. — Тебе нужна эта работа, а мне нужен ты.
— Скажи это ему. — Фредди мотнул головой в направлении Коннора.
Спокойным голосом она заявила.
— Он мне тоже нужен.
Совершенно невозмутимо Коннор констатировал:
— Похоже, мы оба эксклюзивны.
— Перестань, — рассердилась она. — Вы оба здесь по разным причинам. Вы нужны мне оба. Что происходит?
— Я уже сказал тебе. Я увольняюсь. Он разрушил мое видение бельведера. — Фредди сделал невнятный жест в сторону своих планов. Затем он прошел мимо нее, оттолкнув, и зашагал вон из холла.
— Я пойду, — сказала Дэйр, гладя Оливию по руке.
10.
Коннор был только рад избавиться на время от этого надоедливого маленького дерьма с его городской прической и в джинсах за двести долларов.
Оливия, вероятно, привыкла работать с женоподобными мужчинами, устраивающими истерики, когда кто-то не соглашается с их «видением». Изучая возведение бельведера, который теперь занимал внимание Коннора, она сказала:
— Я так понимаю, тебе не нравится дизайн Фредди.
— Он структурно непрочный. Первый же сильный ветер снесет эту постройку. Он сделал подмостки как в театре, ради всего святого. Я строю вещи, которые должны продержаться хотя бы какое-то время.
Она на мгновение задумалась, приложив палец к полной нижней губе жестом, который Коннор нашел неотразимым.
— Мы сделаем по-твоему, потому что не хотим, чтобы бельведер рухнул. Но окажи мне услугу. Постарайся поладить с Фредди. Он важен для меня.
Насколько важен? Коннор не задал этого вопроса, а лишь неопределенно ухмыльнулся. Это не имеет значения. Не должно иметь значения.
Они отправились вместе инспектировать коттедж для персонала в дальнем конце владения. Тут работы еще и не были начаты. Именно здесь жили помощники, когда лагерь функционировал. Это был ряд простых коттеджей для посудомоек, садовников, охранников и рабочих. И конечно, сторожа Терри Дэвиса, который жил в лагере круглый год.
Вид бунгало произвел любопытное действе на Коннора. Он замедлил шаги, задерживаясь, с этим местом было связано слишком много воспоминаний о темном унижении и отчаянии.
Очевидно, Оливия не прочла его мыслей, составляя свой список. Она направилась к дальнему коттеджу и по трем ступенькам поднялась к двери.
— Мы должны проверить эти здания, — сказала она. — Посмотреть, что нужно сделать.
Он остался на месте. Нет.
С болезненным скрипом ржавых петель медленно открылась входная дверь, и Оливия ключом отперла главную комнату.
— Здесь душно, — сказала она, поворачиваясь к нему. — Ты идешь?
Мой бог. Разве она не помнит, что в этом доме жил его отец?
Очевидно, нет. Коннор заставил себя двинуться, взобрался по ступенькам, пересек крыльцо, следуя за ней в темное бунгало. Мгновенно воспоминания обратились в образы из ночных кошмаров. Холодильник, в котором, кроме упаковки болонской копченой колбасы и нескольких банок пива, ничего не было, сломанная софа, там, где она стояла, остался бледный квадрат линолеума. Против своей воли он увидел, как его отец падает на серые подушки; дюжина пивных банок выстроилась на полу.
— Что-нибудь случилось? — простодушно спросила она. — Ты сегодня не в себе.
— Черт побери, ты представляешь, о чем я сейчас думаю?
Она отступила на шаг, немного задетая его тоном.
— Попробую сообразить, — сказала она. — Может быть, о строительном подрядчике?
Само ее смущение вернуло Коннора на место. Ожидать, что она помнит, кто жил в каждом бунгало, и предположить, что она будет считаться с его чувствами, было определенно глупо. Но почему-то он вообразил, будто что-то значит для нее. А может быть, напротив, она точно знала, что делает. И эта маленькая экскурсия должна была послужить ему напоминанием: «Вот кто ты. Вот почему я ушла от тебя и не оглянулась».
— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет строительный подрядчик.
Она нахмурилась сильнее:
— Послушай, если ты хочешь, чтобы я поговорила с Фредди, я поговорю. Но…
Он горько рассмеялся, проводя рукой по волосам:
— Ты сделаешь это, Оливия. Ты поговоришь с Фредди.
Она удивленно отступила и прошла в пустую кухню, где на стене висел древний календарь с выцветшей до неузнаваемости картинкой. Даже от двери Коннор разглядел неверный почерк своего отца под некоторыми числами календаря. До последних дней своей жизни пьяница Терри Дэвис пытался сохранять достоинство. Он не был плохим человеком и никогда не поднял руки на Коннора и не повысил на него голоса. Но почему-то Коннору было бы легче, если бы его отец его обижал. Тогда Коннор мог бы ненавидеть его, перестать надеяться на то, что он бросит пить. Может быть, Коннору нужно было уйти девять лет тому назад, а не пожертвовать собой ради того, чтобы защитить отца.
Оливия осматривала комнату, открывая то одну, то другую двери кладовок. Наконец, до нее дошло, что Коннор по выражению ее лица понял, что она сложила два и два. Какая-то запись на выцветшем пожелтевшем календаре навела ее на мысль. Она повернулась к нему, положив доску на стойку:
— О боже, Коннор. Я не поняла… Почему ты ничего не сказал?
— Не сказал что? — спросил он невозмутимо. Что это было место, где он провел самые худшие, самые болезненные часы своей юности? Что его беспомощный, сломленный отец все еще живет в этом доме, словно призрак?
— Мне так жаль. — Она пересекла комнату и взяла его руку в свои. — Я действительно не имела представления, что это дом твоего отца. Клянусь. — Ее прикосновение было нежным и странно доверчивым.
Он этого не ожидал. Сочувствие и даже понимание. Она не могла знать, понял он. Когда он был мальчишкой, вынашивал планы оторваться от своего отца, как ему хотелось сохранить в тайне то, что его отец алкоголик.
Он опустил взгляд на их встретившиеся руки: ее, нежные, и его, грубоватые, и потом посмотрел ей в лицо. За те годы, что он ее не видел, она умудрилась избавиться от той забавной, умной и странной Лолли, которую он знал, той, в которую был влюблен. Теперь это была красивая незнакомка с прохладными глазами, уравновешенная и успешная, и тем не менее, она сумела понять, что с ним происходит, и посочувствовать ему.
— Пожалуйста, прости меня, Коннор, — прошептала она. — Пожалуйста.
Очень осторожно, не отводя от нее глаз, он высвободил свою руку из ее ладоней. В то же самое время его гнев прошел. Она была единственным человеком, который так на него действовал.
— Тут нечего прощать, Лолли.
Она вздохнула:
— В самом деле? Ты не собираешься бросить меня?
— Нет. Это, похоже, специализация твоего приятеля, Фредди.
— Дело в том, что он действительно страстно убежден и успехе проекта. Я… гм… я нуждаюсь в нем, Коннор. Он приехал сюда со мной после… после того, как, в общем, мне было действительно трудно, и… он нужен мне, — повторила она.
Он не знал что и подумать. Трудные времена? Он ждал, но она ничего не объяснила.
— Мы все сделаем, — заверил он ее. — И я постараюсь быть милым с твоим мальчиком.
— Фредди не мой мальчик.
— Он гей?
Она рассмеялась и покачала головой.
— Ты не слишком изменился, — сказала она.
— Зато ты изменилась.
— На самом деле нет. — И снова она ничего не стала объяснять, просто повернулась, взяла доску и вышла из бунгало.
Пока Коннор смотрел, как она запирает бунгало, у него возникло странное чувство, что она сказала что-то не так. Ну хорошо, думал он, ясно, что их совместная работа будет успешнее, если они удержатся в рамках сотрудничества, и не более того.
Но ему пришлось признать, что это невозможно. Каждый день работа сводила их вместе, и совершенно ясно, что им не удастся сохранить чисто служебные отношения. Глупо отрицать, что когда-то они были влюблены друг в друга или что как минимум у них есть общее прошлое.
Сейчас перед ними стоит задача, они словно пара боевых командиров. И у всех имеется работа, даже у Макса. Они с сестрой отвечают за восстановление понтонного дока для парома, который будет перевозить гостей на остров и обратно.